Как пальцы в воде

И Полин, и Камилла были заняты клиентками. Линда отметила про себя, что ей не знакомы эти две дамы, одной из которых было явно больше пятидесяти, а другой – не более тридцати. Женщины не были очень уж похожи между собой, но что-то указывало на их родственную связь. Обе – ухоженные и привлекательные, окутанные совсем легким флером тонкого, дорогого парфюма. Дама в возрасте: худощавая, с очень короткими и очень светлыми волосами, тонкими чертами бледного лица, в тонированных очках. На ней был серо-голубой жакет от Шанель, лацканы и рукава которого оформлены вручную плетеным кантом; мышиного цвета блуза, классические брюки – на полтона темнее; шейный платок, туфли и сумка – все оттенки серо-голубого цвета. Несомненно, что и глаза, скрытые сизыми стеклами очков в серебристой оправе, не должны были разочаровать окружающих цветом своей радужной оболочки. Ее молодую спутницу тоже нельзя было упрекнуть в плохом вкусе. Легкая небрежность пепельно-русых волос; платье-футляр с вертикальными линиями геометрического орнамента. Массивная темная оправа очков делали девушку слишком серьезной и добавляли ей пару лет. Но Линде показалось, что так было задумано. Зачем? Но она не стала тогда задумываться об удивившем ее факте, вспомнив об этой, казалось бы, незначительной встречи много позже. А в тот момент ее мысли были заняты Ларсом Слэйтером, появившимся на противоположной стороне улицы. В этом не было ничего удивительного: молодой человек проводил в своем недавно открытом бутике цветов много времени. Странность заключалась в том, что он покидал «Цветочную феерию» в начале рабочего дня, в период, когда помощь Слэйтера была необходима его сотруднице Джейн. Но ее не волновали причины ухода Ларса, хотя мысли непосредственно о нем еще некоторое время занимали голову Линды. Ей нравился молодой востребованный ландшафтный дизайнер и начинающий флорист, и она задумывалась о его кандидатуре в качестве «запасного» варианта на тот случай, если у нее ничего не получится с Эдвардом. Девушка была уверена: одного ее намека будет достаточно для того, чтобы Ларс забыл о своей толстой старухе. Линда вообще была уверена в том, что мужчина закрутил роман с Анной Теллер от скуки и собственной лени. Никаких хлопот, да и физиология не страдает. А Ларс – весьма интересный молодой человек, оч-чень перспективный… Есть, правда, в нем какая-то чертовщинка… Но так даже интереснее. В общем, неплохой вариант. Может, даже и не хуже Эдварда. Что ж, будущее покажет, но помочь ему не мешает…

Глава 17

Утро, к моему счастью, оказалось намного лучше, чем я прогнозировал. Времени для подготовки ночной вылазки в особняк мисс Кэмпион было достаточно, тем более что планировал я ее все-таки не на сегодняшнюю ночь по нескольким причинам: во-первых, не хотелось бы без особых причин нарушать закон и проникать на чужую собственность. И надо было бы заручится хотя бы разрешением родителей Лоры (хотя если следовать букве закона – они тоже пока не имеют на это права, но этим я решил пренебречь и рискнуть), а во-вторых, мне нужно было время, чтобы о моих планах узнали другие.

Быстренько проделав почти весь свой утренний ритуал, за исключением душа и завтрака, – есть после вчерашнего не хотелось – я сделал себе апельсиновый сок и кофе, а затем решил устроить небольшой променад по парку. Ничего так не дисциплинирует мысли и не снимает нервный мандраж, как физическая нагрузка. Получасовая пробежка и прохладный душ превратили мою нервную систему в каркас стальных канатов. Я ощущал себя хладнокровным супер-агентом, на манер героев Брюса Уиллиса или Джейсона Стэтхэма. Захватив свой блокнот с записями, ручку и диктофон, я направился на террасу (погода «улыбалась»).

Все, что можно было сделать до вечера, так это расписать по пунктам и расположить в хронологическом порядке всю информацию, полученную от мисс Кэмпион, миссис Таунсенд и миссис Старлингтон. Кроме того, нужно было определить более-менее значительные или просто странные события, произошедшие в течение двух месяцев до смерти Лоры; и попробовать расставить хоть какие-нибудь «маркеры».

Конец июля. Лора и Элизабет идут на спектакль, после просмотра которого журналистка высказывает свое восхищение молодой, мало известной французской актрисой Кристель Феррье, очень похожую – и внешне, и манерой игры – на умершую двадцать два года назад французскую актрису Мишель Байю, тоже, по слухам, талантливую. Об этом своем открытии Лора поведала всем, с кем часто общалась. А если учесть возможности «сарафанного радио» получается, что людей, знающих о ее пристальном интересе к этим актрисам, немало. И еще одно обстоятельство: ранее Лора слыла талантливым театральным критиком, но несколько лет назад она приняла решение стать известным стрингером и занялась журналистскими расследованиями, и намеченный план у нее весьма успешно реализовался (хотя «успешно» – это смотря с какой стороны посмотреть, если бы ей кто-то сказал о таком финале ее деятельности, взялась бы она за такого рода расследования?). А я в свою очередь полагал, что в этом деле ей оказывал информационную помощь наш экстрасенс Кристиан Стюарт, но доказательств такого сотрудничества у меня не было.

Далее… Кристель отказывает Лоре в интервью, что уже весьма удивительно, но актриса объясняет свой отказ тем, что уезжает на гастроли. Лора узнает, что актриса – сирота, воспитывалась в приюте, и журналистка едет на Корсику, где провела свое детство и отрочество Кристель. Там женщину принимают нормально, но при этом сообщают чрезвычайно мало сведений о мадемуазель Ферра. Лора делает выводы, что ее собеседники что-то скрывают. После этого посещения журналистка подозревает за собой слежку и этот факт, по мнению мисс Кэмпион, имеет отношение к ее расследованию. И школа, и монастырь показались ей довольно-таки подозрительными, хотя какие-то конкретные причины для такого вывода она назвать не смогла, выразившись, что у нее «чутье на сенсацию».

Я прервался на несколько минут и пошел на кухню покормить кошку, не забыв и о себе. Положил в миску Клео ее любимый лососевый паштет, я обнаружил, что о себе стал заботиться намного меньше, чем о кошках и женщинах: в холодильнике, в скорбном одиночестве, застыл мумифицированный кусок пирога, слегка украшенный гербарием из овощей и сморщенной зелени. Все это «великолепие», опрометчиво названное мною «пиццей», было усыпано скрюченной, как в предсмертной агонии, сырной стружкой. После пятиминутного мозгового штурма я смог припомнить свой урок кулинарного мастерства, который я в пьяных (!) сумерках вчерашнего вечера демонстрировал Клео. Но она даже не стала пробовать этот «шедевр» поварского искусства; сомневаюсь, чтобы вообще какая-нибудь женщина сподобилась бы на такой смелый шаг. Супруги Риттер уехали всего лишь на пару дней, и я оказался таким беспомощным! Стоило ли теперь привередничать? А еще говорят, что мужчина не способен на лишения! Мой организм, правда, попытался сопротивляться такой трапезе, но небольшое насилие вкупе с двумя чашками кофе сломили его негодующий протест. Впрочем, надо признать, по окончании процесса мне стало непонятно – зачем я устроил себе такую экзекуцию? Возможно, таким наказанием я пытался хотя бы немного заглушить пронзительные стоны своей беспокойной совести?.. Судя по дальнейшим результатам дня, мне это частично удалось, но, скорее всего, не из-за проблем своего желудочно-кишечного тракта, а благодаря небольшой активизации умственных процессов моего мозга.

Мне всегда было нелегко расставить правильные «маркеры» при анализе произошедшего и происходящего: среди множества фактов и различного рода обстоятельств всплывает огромное количество деталей и, казалось бы, мелочей. А что в расследовании действительно существенно, и что – нет? Иногда даже помехи неплохо вписываются в звучание основной темы музыкальной композиции. Как отделить зерна от плевел? Имеет ли значение исчезнувшее шоколадное пятно на баночке с заменителем сахара? Объяснений его исчезновения может быть немалое количество. И все это, возможно, не имеет отношения к моему расследованию.

Я качался в кресле на террасе, окутанной лучами полуденного солнца, время от времени записывая все, что приходило мне в голову, дабы ничего не забыть, а затем уже в ближайшей перспективе предстояло отсеять явную ересь, хотя именно ею, ересью, казались мне сейчас все мои записи. Неплохие мысли, надеюсь, все же были, но они пока казались мне похожими на размытые тени проплывающих аквариумных рыбок, медлительных и вялых. Лучше бы их вообще не было, тогда возможно, если верить парапсихологам, у меня бы открылся канал подключения к ноосфере, так сказать, к порталу информационной сети планеты… Я бы столько всего перекачал в себя!.. Мои смелые мечты, вероятно, имели бы шанс воплотиться в в этой реальности, но злополучный телефонный звонок их нагло распугал. «Пугалом» выступил инспектор Теллер – что, в принципе, недалеко от истины, – сообщивший о своей готовности встретиться со мной. Мы договорились с ним о встрече в семь вечера в «Молекуле». После короткого разговора с инспектором мои размышления неожиданно перестали быть разноцветными и вдруг окрасились в тревожный оранжевый цвет, может быть, по ассоциации с моей Клео. (Когда она бывает очень злой и рассерженной – ее огромные глазищи приобретают ярко-апельсиновый цвет.) Мысли в моей голове стали активнее, но и в то же время – беспокойнее, как те аквариумные рыбки, получившие вместе с кормом немного наркотиков, и теперь – одуревшие! – не знали, что делать: то ли – есть, то ли – воздержаться.

Но все же гора родила мышь. Роды случились в душе. Мыльная пена, приятно пахнущая мятой, геранью и кедром вызывала противоречивые чувства: успокаивала и будоражила. Казалось, смывая грязь с моего тела, она удалила туман, окутавший мою голову ватным одеялом. Мысли стали проясняться, и произошедшее стало приобретать хоть какую-то логику, пусть даже и не объясняющую многих обстоятельств. Во всяком случае, мне удалось вспомнить и понять, что даже если шоколадное пятно и пытались удалить, то нарушили бы и целостность бумажного стикера с аннотацией на данное вещество. Шоколад содержит жир, и напечатанные слова, при попытке удаления пятна, затерлись бы. А этого не было! Мне только одно было непонятно, почему я раньше (!) не пришел к такому очевидном выводу! Да и другие моменты стали вполне объяснимыми.

Вполне удовлетворенный водными процедурами, а больше – их последствиями, воодушевленный и настроенный на принятие новой информации, я поднялся наверх, в свою мини-гардеробную. Здесь мне предстояла легкая задача: выбор одежды для встречи с Алексом не составлял никаких затруднений. (Лет пять назад тот вообще перестал заморачиваться в выборе для себя какого-либо стиля в одежде: Теллер перешел в другую весовую категорию, несколько «округлую», да и разлад с женой, видимо, отразился на его финансовых возможностях. Так что теперь инспектор обходился без всякого стиля.) Но после встречи с Алексом мне предстояло свидание Элизабет, которая замечает все! Она просто сканирует окружающее пространство через увеличительные призмы всех своих органов чувств и записывает полученную информацию на свой «жесткий диск», несомненно, для личного просмотра и пользования. Следовательно, мне желательно быть чрезвычайно аккуратным и тщательным во всем без исключения. Плохо только, что миссис Старлингтон, насколько мне известно, редко высказывает свои замечания, тем самым не давая возможности окружающим исправить допущенный ими промах; хотя уверен, этот ее метод наблюдений не относился к производственной сфере.

Погода была просто чудесная, и я решил выйти на встречу с Алексом пораньше, чтобы пройтись по парку и подышать осенней прохладой. Из одежды я выбрал беспроигрышный вариант: темно-серый блузон на микрофлисе и темно-синие брюки из тонкой шерсти. Получилось немного уныло, хотя вполне приемлемо и корректно в свете вчерашней трагедии. Я знал, что весь наш город гудит, обсуждая смерть нашей знаменитости, а все наши увеселительные заведения будут пополнять кошельки своих владельцев, как в рождественские праздники; и цинизма в этом никто не видит. Впрочем, я – тоже. Рождение и смерть идут по жизни рука об руку, но, несмотря на понимание этого, мне было грустно и вновь захотелось напиться. Правда, позволить себе еще раз такой вираж – категорически запрещено: обязательства и необходимость решения уравнения со множеством неизвестных требовали немало выдающихся способностей, коими я, даже будучи трезвым, не мог похвалиться, а уж, находясь под воздействием алкоголя, – тем более. Что ж, иногда получаешь удовольствие в самом отказе от такового. Вот выпить бы немного коктейля из каких-нибудь супер мощных нейростимуляторов, но в обычных барах такое не продается, так что придется обойтись без помощи такого рода препаратов.