Как приручить дракона 5
Шрифт:
— Это дэлонь, дом на дереве… — тихо-тихо говорила девочка-галадрим. — Можно каждое утро просыпаться и слышать пение птиц и шелест листвы. Можно срывать с дерева плоды — и сразу завтракать! Можно разговаривать со своими друзьями — белками и дятлами, можно свесить ноги и болтать ими в воздухе, и не бояться упасть, потому что с дэлоней их хозяева никогда-никогда не могут упасть! Сейчас такие не делают у нас, но я читала в одном папином журнале, что у байкальских лаэгрим такие есть! Я хочу себе такой дом.
— Умница, Тинувиэль! Молодец, что не испугалась и рассказала о своей мечте. Я обещал десять баллов — вот твои десять баллов, ставлю в журнал, — я поставил отметку и
Ее рисунок был просто произведением искусства. Честно говоря, так можно было легко заработать комплекс неполноценности. Пятиклашка нарисовала свою мечту просто великолепно! Каждый штрих, каждая линия — все было выверено, отточено. И-де-аль-но! Секретарша Верочка была бы счастлива, это точно. Может, Верочка — немножко галадрим и потому — такая перфекционистка? Хотя нет, Верочка — немножко не догоняет, это другое.
— А можно я-на? Можно я? — толстый орчонок аж подпрыгивал.
— Как бишь тебя? Сивуха? Давай, Сивуха, иди сюда, — я поманил его жестом руки.
Сивуха — это вообще-то довольно распространенная фамилия в нашем уезде и среди людей, и среди всех прочих. Такая вот специфика региона.
Он выскочил к доске и продемонстрировал… Да вигвам он продемонстрировал! На самом деле неплохо нарисовано, просто — лениво, скудненько — десятью линиями, шариковой ручкой. И я уже знал, что он такое скажет. Снага — они вообще обычно довольно предсказуемые.
— Это — фиг вам! Шкурная халабуда! Гы-гы-гы! Потому что мне пофиг, где жить, мне абы было что поесть и шоб на башку не капало! — радостно заявил Сивуха. — Там внутрях можно тоже шкуры положить, с мехами, шоб мягко, а вот туточки у входа — костер разожгу, на нем буду мясо жарить!
— Какое мясо? — уточнил я.
— А какое попадется. Я очень жареное мясо люблю, гораздо больше, чем в школу ходить-на! — закивал он а потом ткнул пальцем в остальную зеленую команду на последних партах. — Ну, и шоб браты там были, потому шо где браты-на — там и дом!
— Вот братов своих вокруг костра рядом нарисуй — тогда поставлю десять, — кивнул я. — Изложил-то ты доходчиво, но поленился. Давай, иди доделывай.
— А так шо поставите? Если не дорисую?
— Восемь.
— Шо, правда-на? — восхитился он, и его снажьи глазки прям засияли. — Мне — восемь?
— Легко! Задание-то ты выполнил.
— Ну ваще-е-е-е… — и он задумчиво пошел к себе, недоверчиво оглядываясь на меня. — А то всё трюльники, трюльники…
Следующим вышел гном. Этот пятиклашка изобразил дом в трех ракурсах — сверху, в разрезе и с торца. Указал размеры — в метрической системе, а еще почему-то в футах и аршинах.
— Из газосиликата дом, с паровым отоплением, — пояснил он. — Семьдесят квадратов. Хороший подвал, на десять квадратов минимум. Для консервации и комнаты отдыха. Я был у дяди Генриха — у них паровое отопление. Мне понравилось дрова подкидывать в топку, это очень красиво. Вот я топочное тоже нарисовал, вот тут будет котел, а тут — жестяной ящик для дров!
— Думмкопфише Фриц! — заявила кудрявая крепкотелая девочка с небесно-голубыми глазами. — Ящик из жести будет нагреваться в топочной! Непрактично! Или хоть перчатки бы рядом нарисовал, сварочные! Фу!
— Шайзе… — озадаченно почесал правый бакенбард маленький Фриц. — Пойду еще покумекаю, йа?
— Ну, покумекай… — я не мог сдержать улыбку.
А потом уже пошли человеческие детки — и там были дворцы и бабушкины домики в деревне, и большие коттеджи, и всё самое разное, милое и непосредственное. А гоблины — они нарисовали избушку на курьих ножках — со спутниковой антенной и тонированными окнами. Одну на двоих.
А я нарисовал Хогвартс, карандашиком. Таким, каким помнил его по фильму, а что не помнил — досочинял на ходу. Правда, рассказал
я, что это будет приют для всех детишек, кто остался без родителей, и что там всех-всех будут учить волшебству — академическому, чтобы каждый мог, например, нарисовать какую-нибудь загогулину геометрически-магическую для защиты поля от колорадского жука, или из куска горного хрусталя сделать магический светильник, для которого не нужно будет покупать батарейки. Потому что быть настоящим волшебником — это не обязательно родиться с талантом и двигать горы, и поворачивать реки вспять. Это значит — приложить максимум усилий и старания, а еще — иметь доброе сердце, чтобы помогать тем, кто нуждается в помощи и делать действительно полезные вещи. А горы шевелить — это для тех, кому заняться нечем. За каким бесом вообще их шевелить?И тут, на уроке, я, кажется, понял, чем займусь помимо учительской семинарии. Лагерь, семинария, теперь еще и академическая магия для цивильных… Это уже целый образовательный кластер получается! Как бы не надорваться?
— НАС ТОЧНО ЗАХОТЯТ ПРИКОНЧИТЬ. МНОГО-МНОГО РАЗ, — пообещал дракон.
— Пусть приходят приканчивать. Мы их сожрем всех до единого, — весьма зловеще заявил Гоша.
А мне и добавить было нечего.
Нельзя пялиться в смартфон, когда едешь за рулем. Но я — пялился, в основном на светофорах. Уж не знаю, как так вышло — но статейки Зборовского и мои гневные спичи перед детишками внезапно закрутили вокруг себя информационную воронку. Хейт и хайп, максимум репостов, комментарии от ЛОМов — критические и восторженные… И как это — просто взять и не прочитать?
Tiberius: «Да что он там несет, этот рыжий черт?»
Tratata: «Вот посмотрите — и „Минский листок“ пишет то же самое! Не такая, выходит, и ересь?»
Prokopiev: «Невероятную ересь опять запустили "Желтые страницы!»
Fioletovo: «Ну почему ересь — вон целый учитель истории высшей категории, у которого десятки инициаций за один учебный год, вот он похожие данные приводит, ссылка на видос прилагается.»
Как-то так это работало — именно схожесть данных из непохожих источников придавала достоверности озвученным фактам. Комментарии множились, просмотры расширялись. Я был уверен — без поддержки Сыскного приказа не обошлось, наверняка Рикович и какой-нибудь отдел по кибербезопасности накрутили там лайков (или как они тут называются?) и просмотров на Пульсе и на видеохостингах, иначе объяснить этот феномен я не мог.
Если подумать — это было довольно странно: ситуация с «Гимелином» и выездами на работу за границу для всяких умненьких-разумененьких гоблинских программистов. Нет, насчет постсоветского пространства в девяностые, например, все было понятно. Но здесь, под властью менталистов — Грозных, когда Государь одним телеобращением запустил настоящий патриотический психоз перед началом последней Балканской войны, и тысячи и десятки тысяч резервистов добровольно пошли в военкоматы… Как это получалось здесь?
Почему Иоанн наш Иоанновиче, властелин и повелитель всея Великия, Малыя и Белыя Руси, и прочая, и прочая просто не выступил с речью о том, что, мол, где родился — там и пригодился, и после класса школьного — в класс рабочий? Ответ, кажется, был очень простой, и озвучила мне его Яся во время нашего байдарочного похода.
Даже самый великий менталист — не всесилен. Самый могучий — не всемогущ. Представить колоссальную силу, которая позволила разово воздействовать на двести миллионов человек было невозможно… И уж точно нельзя было поверить в то, что такие вмешательства возможны постоянно. Наверняка у менталистов имелись свои ограничения, ведь даже загадывая желания, джинну нужно быть максимально точным в формулировках — иначе влететь можно очень страшно.