Как приручить Обскура

— И остался колдун недроченым, — ухмыляясь, сказал Грейвз. — И приходилось ему обходиться то левой рукой, то правой.

— Твои детишки, — Гриндевальд выудил из кармана портсигар с его монограммой, раскрыл, взял сигарету губами, — то есть, твои коллеги, конечно — они ничего не заметили. До сих пор! Зря ты держал их на расстоянии. Никогда не думал, что скажу это, но представь — любовь бы тебя спасла. Этот твой лопоухий уродец — Лоренс, как его там — он бы заметил. Сердце бы подсказало, его не обманешь. Он бы понял, что я — не ты. Если б был жив, — Гриндевальд взмахнул сигаретой и улыбнулся. — Кстати, его убил как раз выпускник Дурмштранга. Не надо недооценивать нашу школу, мы хорошо работаем.

— Ага, хорошо, только недолго, — сказал Грейвз и облизнул сухие губы. Страшно хотелось пить, его мутило от бесконечных сонных заклятий. Казалось, ещё немного — и его вывернет прямо на пол. — Ты не забывай, как потом я убил этого любителя искусств без всякой магии. Сделал из его рожи картину соплями и кровью — Пикассо бы обзавидовался. А из тебя сделаю «Маленькую мечту в красном» Кандинского. И повешу в своём музее рядом с оригиналом.

Гриндевальд рассеянно улыбался, глядя на него, и курил.

— Кстати, нашёл я его портрет — знаешь, чисто из любопытства. Жаба жабой, — он поморщился, изобразил: — носище, уши врастопырку, а рот… Как у тебя на это встало?.. Что он, что этот твой Криденс — да что с тобой не так, Перси?.. Красивые тебя не любят?.. Или ты западаешь на убогих, чтобы на их фоне выглядеть ещё ослепительнее?

Грейвз промолчал.

Гриндевальд выдохнул дым и спокойно продолжил:

— Любовь тебя погубила. Она всегда губит. Какая красивая ирония!.. После смерти Лоренса ты думал, если всех оттолкнёшь от себя, ты всех спасёшь. Посвятишь себя карьере, работе… стране. Целиком, без остатка. Ты думал, одиночество тебя защитит. Перси, Перси… Знаешь, почему никто никогда не заметит подмену?.. Потому что тебя нет.

Грейвз поднял взгляд. Гриндевальд улыбался, глядя ему в глаза.

— Ты — оболочка. Что под ней — не знает никто. Кроме меня, конечно. Чтобы притвориться тобой, мне не нужны были твои детские страхи, твои фантазии, все эти детали твоих отношений с коллегами, которые ты мне так охотно выкладывал. Чтобы стать тобой, мне нужно было просто одеться, как ты, и порепетировать выражение лица. И всё, — он пожал плечами. — Да, вот так просто. Ты думал, ты сложный?.. Прости, но это не так. Ты скучный. Предсказуемый. Безликий. Если никто ничего не понял… может быть, тебя вообще нет?..

Грейвз смотрел на него, стараясь не верить. Гриндевальд просто наслаждается пыткой, перебирая разные инструменты. Может, мстит за сопротивление, а может, он просто утончённый садист и ему не интересны мучения тела — ему нравится медленно сводить с ума, наблюдать, как человек постепенно теряет рассудок.

Грейвзу стоило огромных усилий не поддаваться — и всё же он поддавался. С ужасом соскальзывал в правду… Кто он, кроме как функция?.. Лицо, голос, служебные обязанности… и всё?..

— Мальчик в сказке узнал отца, потому что любил его, — негромко сказал Гриндевальд и мягко улыбнулся. — А если я приду к твоему мальчику… как ты думаешь, Криденс узнает, что это не ты?..

— Зачем тебе Криденс?.. — хрипло спросил Грейвз.

— Да ни зачем, — тот пожал плечами. — Но ты так страстно его описывал, что мне уже хочется пойти и взглянуть, что он из себя представляет. Так-то, знаешь, — Гриндевальд выкинул окурок в разбитое окно и положил руку себе на бедро, — я предпочитаю таких, как ты. Посимпатичней. Но раз уж ты мне отказал… я заберу мальчика.

Грейвз смотрел на него, заворожённый тем, как ухоженная рука плавно скользит по гладкой чёрной ткани, подбираясь всё ближе к паху. Значит, вот как это выглядит, когда он… Когда он сам… Кто из них — он сам?..

— Перси, Перси… — Гриндевальд погладил себя по бедру, улыбнулся почти сочувственно. — Зря ты не согласился на мои условия. Я бы нашёл достойное применение твоим талантам… Всем талантам, — проникновенно сказал он. — Твоя работа — следить, чтобы магический мир был надёжно спрятан. И ты так преуспел в ней… Прежде всего ты спрятал самого себя. А я хочу — чтобы всем нам больше не нужно было прятаться, — Гриндевальд звучал страстно, почти искренне. — Если бы ты пошёл со мной, я бы дал тебе возможность сиять! Быть собой, не скрываясь. Ведь это самое ценное — не деньги, не власть, не любовь… А свобода.

Гриндевальд глубоко вдохнул, положил руку на ширинку, сжал приподнявшийся член знакомым жестом, погладил его, чуть откинув голову. Грейвз смотрел, как он трогает — его тело. Ласкает — его тело, в извращённой попытке добиться взаимности, и ему казалось, что он чувствует эти прикосновения, как паучьи лапы — на себе. Он передёрнулся, хрипло приказал:

— Убери руки.

Это было его тело! Гриндевальд лапал его, как себя!

— Не трогай меня!

Гриндевальд не услышал.

— Я бы даже не возражал, чтобы ты забрал с собой мальчика… — продолжал Геллерт, томно вздыхая. — Пожалуйста, мне не жалко. Пусть он тоже будет свободен. Люби его, трахай его — и помоги мне вывернуть этот мир наизнанку, чтобы мы больше не сидели, как крысы в подполье, под колпаком Статута о секретности.

Грейвз смотрел на него сквозь ресницы, заворожённый собственным отвращением, окончательно забывая, что у окна стоит не он сам, а Гриндевальд. Ему вдруг показалось — он умер и смотрит на себя со стороны. Строгий чёрный жилет, рукава рубашки такие белые, что почти светятся. Лицо поднято вверх, на губах улыбка, рука ласкает…

— Ты же знаешь, что сильный не должен подчиняться слабому. Ты ведь сам хочешь распрямить своего Криденса, заставить его поднять голову, разрешить ему не бояться… Я тоже хочу, — выдохнул Гриндевальд, накрыв рукой член через ткань. — Но мне мало выпрямить одного мальчика. Я хочу сделать это для мира! Для всех магов. Для себя… даже для тебя. А ты…

Гриндевальд посмотрел ему в глаза, по губам пробежала короткая усмешка.

— А ты держишь магов под колпаком. Следишь, как бы чего не вышло. Стоит кому-то дёрнуться в сторону — ты бьёшь по рукам. Никого не напоминает?..

Грейвз молчал, глядя на него, почти не мигая. Остатки гордости не позволяли ему просить пощады. А отчаяние шептало, что и просить будет бесполезно. Поэтому он молчал.

— Ты никогда не думал — что будет, если ты найдёшь способ помочь Криденсу?.. — спросил Гриндевальд. — Если он поднимет голову, станет самостоятельным… Знаешь, что будет потом?.. Ты станешь ему не нужен. Поэтому ты кормишь его сказочками, что однажды спасёшь — но не спасёшь никогда. Он нужен тебе такой забитый, такой зависимый… На поводке, как сообщество магов.

Гриндевальд расстегнул ширинку и скользнул рукой внутрь. Грейвз продолжал молчать. Он молчал, глядя в собственное лицо, ненавидя его с такой силой, что глаза заслезились, как от резкой удушливой вони.

— Ты знаешь, что я прав, Перси. На моей стороне — здравый смысл. И время. Маги сильнее, маги должны быть открытым сообществом. Мы не должны прятаться. Если у меня не получится разрушить Статут — после придёт кто-то другой. Этого не избежать.

— Если это случится — будет война, — тихо сказал Грейвз.