Как приручить Обскура

Они знали, что он любит чёрный чай с бергамотом, с прохладцей относится к прерафаэлитам, всерьёз увлечён Кандинским и Климтом, они знали, что ему нравится джаз, астрономия и шахматы. Они знали его политические взгляды, привычку работать допоздна, склонность влезать в дела коллег и брать ответственность на себя. Но что они знали о нём, как о человеке?..

Ничего. Они не знали, что он никогда не спал с женщиной, что он встречается в казино с не-магами, что он мечтает о сыне, что он сентиментальный распутник под всей своей великолепной чёрно-белой бронёй, что он перечитывает на досуге Гомера и делает в книгах пометки карандашом, что в его спальне нет ни одного окна, что он любит запах свежих цветов и его привлекают полные губы.

Приятели его круга не знали Грейвза, потому что всегда были слишком заняты — политикой, порядком, мироустройством. Коллеги, стоящие ниже, не знали его, потому что он никого не подпускал. Он как будто всю свою жизнь занимался тем, что готовился к появлению Геллерта Гриндевальда.

В его великолепном доме всегда было так спокойно, будто ось мира проходила не через полюса Земли, а через этот высокий многоэтажный особняк у Центрального парка. Геллерт жил там, читал его книги, спал на его простынях, разбирал его рабочие записи, приобретал, почти забываясь, его привычки. Иногда там догоняло неприятное ощущение, что этому дому сильно не достаёт его настоящего хозяина. Грейвз был там везде, в каждой детали — и одновременно его там не было. Иногда это почти вызывало недоумение.

Он казался таким мощным, несокрушимым, практически вечным. И вот… это. Сельский дом. Рутина. Крокусы. Геллерт ощущал разочарование так сильно, что его даже подташнивало. Он всё же надеялся, что Грейвз не сломался окончательно. Он же так боролся! Продержался четыре месяца — а некоторые не выдерживали и четырёх дней. Даже когда он был в отчаянии, он скалил зубы, язвил и вёл себя так, будто не он тут пленник. Даже, принуждённый рассказывать о своих грешках, он не терял лица.

Геллерт был немного напуган, когда первый продолжительный допрос ничего не дал. Никаких тайн. Никаких страстей. Даже какие-то старые трагедии были уже полузабыты, и ковыряться в них было скучно. Грейвз не менялся в лице, рассказывая о том, что платил проституткам — он как будто не считал это чем-нибудь выдающимся или постыдным. Будто это было рядовое явление для человека его круга. Да, это была славная подробность для шантажа — но это была совсем не та тайна, которую Геллерт искал.

Нужная нашлась случайно. И как будто на сверкающей полированым серебром броне вспучилось уродливое грязное пятно. Мальчик. Порочная страсть. Эльдорадо стыда, отчаяния и мрака. Грейвз корчился, стоило только произнести имя — «Криденс». Он краснел, как полевой мак, прятал глаза, у него сразу менялся голос. Он говорил, говорил, говорил, у него были десятки подробных фантазий, настоящее порнографическое ателье в голове. Иногда даже просто слушать его было мерзко, но в то же время это было по-своему захватывающим.

А теперь Грейвз сломался. Этот дом подтверждал: Грейвза больше нет. Он разбился, упав с вершины, он больше не встанет. Он калека. Глядя на окна, откуда слышалась негромкая музыка, Геллерт испытывал странное желание зайти в дом, встряхнуть Грейвза за плечи и сказать: «Что ты раскис?.. Вставай! Сделай что-нибудь!..»

Интересно, какой он сейчас? Тогда он держался до последнего — а теперь? У него потухли глаза? Побледнел рот? Прибавилось седины? А может, он опустился, перестал бриться, следить за собой? Геллерт медлил у края барьера. Длил надежду, что его соперник окажется прежним Грейвзом. Поставил же кто-то на дом это великолепное защитное заклинание, выплетенное так тщательно, что им хотелось любоваться, как кружевом. Никто в округе так не умел. Даже Альбус. Это не его рука.

Защита на земле была куда слабее. Не кружево, а небрежно связанные узлы, из которых во все стороны торчали нитки. Чтобы расплести их, нужно просто найти нужную и потянуть. Любому, кто не увлекался древней и тёмной магией, это было бы не под силу. Но Геллерт был одним из тех немногих магов, кто был влюблён в магию, кто старался узнать как можно больше о великих волшебниках тех времён, когда магглы ещё даже не изобрели письменность. По сравнению с теми тайнами, что открывались ему в древних папирусных свитках, защитные заклинания Грейвза были просто нелепы.

Шутки ради можно было бы обратить их против создателя, но Геллерт не стал возиться. Он развеял сторожевые чары, подошёл ближе к дому. Кружево мерцало, будто живая хрупкая тень скользила по стенам. Здесь требовалось время. Защитное заклинание не пропустило бы внутрь никого, кто желал бы зла обитателям дома — умно, тонко, надёжно. Грейвз наверняка заметит, если оно вдруг исчезнет — насторожится. Но если внести в узор небольшие поправки, можно сделать самого себя исключением. Поправки и толкования, мелкий шрифт на последней странице — самая опасная вещь в мире.

Вносить изменения в готовые чары — дело трудное и опасное. Словно пытаешься прилепить живую бабочку в центр паутины так, чтобы паук не заметил. Сначала оторви бабочке ножки, чтобы не трепыхалась — нежно, аккуратно, чтоб не сдохла, пока ты ещё не закончил. И не раздави маленькую дрянь, держи её бережно. Замотай её морду паутиной, чтоб не верещала, свяжи ей крылья. И только потом — опускай на липкую нить, не дыша, медленно, медленно… Вот и всё.

Первоначальным планом Геллерта было немного поболтать с Грейвзом, но заклинание было слишком искусным, выдавая могущественного союзника, и он передумал. Можно просто сделать, за чем пришёл, и этого будет достаточно. Поболтать выпадет шанс в другой раз — когда станет известно, какого такого защитника завёл себе Грейвз, и где он его подцепил.

Геллерт, конечно, следил за его жизнью. Вполглаза. Газеты немного пошумели, когда он сбежал перед самой казнью, а потом вынырнул в Нормандии, у своей дальней родни, и скакнул через Ла-Манш в Лондон, а оттуда — в Шотландию. Уже в конце февраля английские газеты были увлечены обсуждением маггловского военного конфликта в Китае, который угрожал секретности Школы Лазоревого Дракона Цинлун. Пришлось искать глаза и уши здесь, в Гленгори. За парочку галеонов один местный лавочник согласился время от времени присылать сову с новостями о жизни пришлого американца, который, как писали газеты (а газеты не врут) работал на Гриндевальда. Геллерт внутренне покатывался со смеху каждый раз, читая очередное послание волшебника, который патриотично следил за «гриндевальдовским шпионом».

Новая жизнь Грейвза была скучной, как зубная боль. Он жил не один — завёл себе какого-то невзрачного маггла по имени Артур. Ходил на почту, писал мисс Голдштейн. Дважды в неделю принимал у себя Скамандера. Что этих двоих связало друг с другом, было загадкой. Грейвз и младший Скамандер ни разу не встречались раньше, у них не было абсолютно ничего общего. Грейвз никогда не увлекался разведением тварей, ни магических, ни обыкновенных, а Скамандер старался избегать любого лишнего контакта с представителями власти. Также осталось неясным, что за тварь однажды разметала дом Грейвза по камешку, а потом, по слухам, полночи летала и выла над озером. Скамандер, похоже, так и не научился плотно запирать свой чемодан.

Чемодан, собственно, и был главной причиной визита Геллерта. Во время обыска, ещё в Нью-Йорке, Гриндевальд нашёл в его карманном зоопарке, помимо маленького обскура, целую коллекцию чудесных опасных тварей. С некоторыми даже опытному волшебнику было бы трудно справиться, что уж говорить о магглах, которых эти крошки щёлкали бы, как семечки. Выпусти их на свободу — и они устроят такой хаос, что число жертв за одни сутки станет трёхзначным. Потребуется маленькая армия, чтобы их обуздать. А главное — их не жалко, и можно не подставлять под аврорские палочки ценных союзников. Люди — ресурс возобновляемый, но, к сожалению, конечный.