Как приручить Обскура

— Так ведь Гудини убили, — сказал Эйвери. — Без него они как без рук.

— Простите?.. — Грейвз нахмурился, глянул на Талиесина, который стоял почти вплотную. — Вы говорите о Гарри Гудини?..

— О, — Талиесин посмотрел ему в глаза с сочувствием и лёгкой насмешкой. — Вы не знали, что он работает на британское Министерство Магии?..

— Я не знал, что он умер.

— Ещё в прошлом ноябре. Вы были знакомы?..

Грейвз промолчал. Коротко извинившись, отошёл к окну. В один глоток допил шампанское, поморщился, когда пузырьки ударили в нос.

Гарри Гудини был его самым лучшим (и самым неуправляемым) агентом. Грейвз считал его своей личной удачей, поскольку переманил его из-под крыла британского Министерства Магии. Конечно, он знал, что Гудини продолжал отправлять весточки в Британию, но пока он продолжал действовать и в интересах МАКУСА, на это можно было закрывать глаза. В суматохе расследования и в хаосе, который начался после побега Гриндевальда, Грейвз не вспоминал о Гудини — ему было не до того.

Гарри был гением. Он занимался разоблачением не-магов, которые провозглашали себя чародеями и волшебниками, и активно уничтожал веру простых людей в волшебство. Кроме того, он втёрся в доверие к ФБР и расследовал, если можно так сказать, «паранормальные явления», то есть — случаи нарушения Статута о Секретности. Как волшебник он не хватал звёзд с неба, но у него был особенный талант: он всегда чувствовал, когда ему врут. И он хорошо знал Грейвза. Пожалуй, даже лучше, чем Серафина. Пожалуй, Персиваль даже мог бы назвать его своим другом.

Они встречались раз в пару месяцев, когда Гарри заявлялся в аврорат с пачкой новостей о том, что происходит в мире, а также с какой-нибудь не относящейся к делу, но уморительно забавной историей. Единственный человек, который заставлял Персиваля смеяться. С ним было легко позлословить за рюмкой отличного коньяка, к которому Грейвз питал позорную слабость, и который Гарри всегда приносил с собой за пазухой. Он постоянно колесил по миру, появляясь то на Восточном побережье, то на Западном, то пропадая на несколько недель, то выныривая вдруг в Европе, России или Китае. Он привозил из путешествий бесполезные забавные сувениры, которые Персиваль задвигал в нижний ящик стола в кабинете, но никогда не выкидывал.

Валентайн наверняка приказал избавиться от этого хлама — от резной деревянной ложки, расписанной золотыми цветами и птицами, связки квадратных монет, открытки с видом на Тихий океан, плетеного из соломы человечка, перевязанного синими нитками, дурацкой фарфоровой свистульки… Грейвз сжал кулаки, так что ногти впились в ладонь.

Талиесин подошёл к нему, тронул за руку, что-то сказал. Персиваль не расслышал и не стал переспрашивать. Он втягивал табачный дым в лёгкие, и тот сейчас казался особенно горьким.

Гудини был единственным, кто мог бы разоблачить Гриндевальда, занявшего место в аврорате. Он слишком хорошо знал Грейвза, гораздо лучше, чем Персиваль бы хотел этого. Возможно, он и собирался разоблачить… Скорее всего, именно поэтому и погиб. Ещё одна потеря. А Грейвз даже не знал. И ещё долго не знал бы, если бы не случайный разговор.

Гарри бы написал ему. После всего, что случилось, после всех скандалов и обвинений Гарри бы вышел на связь. Он никогда не поверил бы в то, что Персиваль способен добровольно пойти на сотрудничество с таким психом. Значит, вот почему он молчал…

Значит, ещё в ноябре.

Грейвз подумал, что надо написать его жене, Бесс. Выразить запоздалое соболезнование. Гарри был на десять лет старше Грейвза. Умный, великолепно образованный и очень проницательный. И красивый. Персиваль иногда думал о том, что это единственный человек, ради которого он мог бы изменить своей склонности встречаться исключительно с молодыми, но Гарри был настолько влюблён в свою прекрасную Беатрис, что Грейвз выбрал дружбу. Несколько раз он даже получал приглашение на семейный обед — и пару раз ответил на него согласием. Хотя он не мог не чувствовать лёгкую зависть, глядя на них, он всё же был рад бывать у них дома.

Гриндевальд лишил его даже этого осколка тепла.

Грейвз вернулся домой в растрёпанных чувствах, даже не дождавшись окончания вечера. Смог только расспросить Талиесина об обстоятельствах смерти Гудини. История была странная, обстоятельства были странными — какие-то студенты то ли напали на Гарри во время гастролей, то ли попросили продемонстрировать трюк, и тот не удался. Так или иначе, Гарри попал в госпиталь. Колдомедики справились с проблемой, и он уже бодро шёл на поправку, когда однажды вечером его вдруг нашли в палате мёртвым.

Грейвз, не раздеваясь, зашёл в столовую и достал из буфета квадратный графин с виски.

Аврорат замял дело. Не было известно даже, отчего Гарри умер — его просто похоронили как можно скорее. Аврорат, как же… Гриндевальд.

Грейвз не глядя налил себе четверть стакана, оставил графин открытым. Прошёлся от окна к окну.

Значит, вот как это было. Встреча со старым другом. Гриндевальд достал из головы Грейвза знание, что Гудини нельзя обмануть, и решил подстраховаться. Навестил в госпитале. Они поболтали, посмеялись, Гарри в своей задорной манере пересказал историю нападения, в лицах и красках изображая себя и студентов. Он не был легиллиментом, он просто умел чувствовать ложь. Успел ли он догадаться, когда Гриндевальд вытащил палочку?.. Успел ли понять, что это не настоящий Персиваль?..

Грейвз мерил шагами столовую, ясно и яростно представляя себе эту сцену.

Успел ли?.. Или Гарри умер, думая, что его убивает Грейвз?..

Он вдруг понял, как дорог ему был этот остроумный вспыльчивый человек, который на первый взгляд казался легкомысленным шарлатаном. Это был кусочек его личной жизни, не посвящённый карьере, эгоизму или чувственным удовольствиям. Это был островок отдыха и покоя.

Грейвз глянул на пустой стакан в руке и наполнил его ещё раз.

Гриндевальд отнял у него всю его жизнь, не пощадил даже эту малость — привязанность к другому живому существу. Дом, карьеру, страну, лицо, репутацию, имя, смысл жизни, будущее и прошлое, тайны, страхи, грехи… Гриндевальд поимел его везде, куда ни глянь. Для полного комплекта не хватало только финального изнасилования.

Гриндевальд, кстати, пытался.

— Ты ведь знаешь, что я могу тебя заставить, — говорил он, поигрывая чёрной с перламутром палочкой. Он стоял, небрежно прислонившись плечом к косяку двери, и на благородной тонкой шерсти оставались мелкие чешуйки отсыревшей краски. У Грейвза аж зубы сводило от желания приказать: «Не пачкай мою одежду!».

— Можешь, — признал Персиваль, глядя ему в глаза. — И что с того?..

— Смельчак?.. Не боишься?.. — с усмешкой спросил тот, приблизился, дотянулся кончиками пальцев до щеки и погладил.

— Знаешь, — задумчиво сказал Грейвз, не сводя с него глаз, — а ведь лет двадцать назад ты был в моём вкусе. Будь ты помоложе, я бы сам тебе предложил. Но сейчас — извини, не встанет. Запустил ты себя.

У того по лицу пробежала гримаса, он оттолкнул голову Персиваля.

— Не заблуждайся. Твой член мне не интересен.

Грейвз пожал плечами:

— А зря. Все хвалят.

— Ты никогда не задумывался, что испытывают под тобой все эти молоденькие мальчики?.. — Гриндевальд обошёл кругом стул, к которому был прикован Грейвз, мягко взъерошил ему волосы на затылке. — Я могу тебе показать. Наглядно. Тебе даже может понравиться. Ты можешь даже пристраститься…