Как сражалась революция
Шрифт:
Прямой провод с кабинетом Председателя Совнаркома был для Оперативного отдела тем средством, которое много-много раз помогало правильно решить труднейшие вопросы. В дни испытаний
Когда 6 июля 1918 года левые эсеры подняли мятеж в Москве, Ленин по телефону вызвал к себе работников Оперода и дал конкретные указания. Мне он велел проехать по Владимирскому шоссе (ныне шоссе Энтузиастов) и проверить, везде ли поставлены заслоны, чтобы не пропустить мятежников, распорядился также о сосредоточении рабочих отрядов у шлагбаумов и задержании автомобилей. Был весьма опасный момент: левые эсеры вероломно захватили Ф. Э. Дзержинского, который приехал
Очень много сделал в те дни и Михаил Васильевич Фрунзе. На броневике он проехал в район, занятый эсерами, узнал их расположение. Потом с тремя бойцами проник в лагерь противника и захватил четырех «языков». Все это помогло очистить от мятежников телеграф, Покровские казармы. Дзержинский был освобожден невредимым.
В эти же дни вспыхнул контрреволюционный мятеж в Ярославле. При первом же известии Ленин по прямому проводу из Кремля потребовал от Оперода послать в Ярославль бронепоезд, направить против мятежников отряды московских рабочих с орудиями. Мы тут же исполнили эти приказания. Однако события нарастали.
Часа в три ночи 10 июля меня вызвали по телефону из Казани К. А. Мехоношин и П. А. Кобозев, которые сообщили об измене Муравьева, командовавшего тогда Восточным фронтом.
Это было совершенно непредвиденное, ошеломляющее известие. Владимир Ильич, лишь только я доложил ему о случившемся, предпринял самые энергичные конкретные меры: 11 июля специальным декретом правительства за подписью Ленина Муравьев был объявлен вне закона. Вечером того же дня симбирские коммунисты, взявшие на себя практическую ликвидацию заговора, расстреляли изменника. Авантюра Муравьева была ликвидирована. Необыкновенная ленинская распорядительность и энергия ободрили нас и в этом случае.
Телеграмма
Получив от И. В. Сталина с Царицынского фронта телеграмму, в которой тот просил пополнить армейские военные припасы, Владимир Ильич переслал ее к нам в Оперод со своей припиской: «Немедленно выполнить». Вскоре он позвонил мне по прямому проводу:
— Получили ли вы, товарищ Аралов, телеграмму?
Я о ней еще ничего не знал. Ленин сказал:
— Потребуйте почту и посмотрите, я подожду.
В очередной почте, полученной Оперодом, телеграммы Сталина не оказалось. Тогда Владимир Ильич пересказал мне ее содержание и добавил:
— Царицынский фронт сугубо важен. Белогвардейцы, казаки хотят отрезать от источника снабжения продовольствием рабочих Москвы, Питера. Во что бы то ни стало надо сохранить этот канал снабжения. Помните, это очень важный источник питания московских, питерских рабочих...
Спросив, какие у нас возможности быстрейшей посылки боеприпасов на Царицынский фронт, Ленин предупредил:
— Вы лично, товарищ Аралов, отвечаете за выполнение. Докладывайте ежедневно, что сделано. Срок исполнения — одна неделя. Если нужна будет помощь, звоните во всякое время.
Через несколько минут после этого разговора поступила в Оперативный отдел и сама телеграмма. Мы приложили все силы, чтобы выполнить распоряжение Ленина. Нашим сотрудникам пришлось поискать почти по всем московским военным складам. Все нужное нашли, привели в порядок и через несколько
дней сформировали специальный поезд на Царицынский фронт. С большой радостью я докладывал об этом Владимиру Ильичу.Киквидзе
С удивительным человеком познакомился я в мае 1918 года. К нам в отдел пришел молодой грузин с черными как смоль небольшими усиками.
— Киквидзе,— представился он.
Фамилия эта была мне знакома по военным событиям на Украине. Красногвардейский отряд под командованием Киквидзе перед новым годом храбро сражался за Ровно и изгнал оттуда гайдамаков. К весне 1918 года обстановка сложилась так, что советские войска вынуждены были временно отойти с территории Украины. Киквидзе со своими боевыми товарищами оказался в Тамбове. Ему поручили из украинских отрядов и других воинских частей сформировать дивизию для борьбы с контрреволюцией на Юге. И вот Киквидзе вызвали в Москву с докладом о ходе дел и за получением директив.
Совсем еще юный, двадцати двух лет, Василий Исидорович умел быстро сходиться с людьми. Казалось, только познакомились, только начали разговор, а он уже запросто говорил с собеседником, рассказывал о себе и сам расспрашивал, как будто встретил друга детства. Вспоминая о недавних боях, Киквидзе восторженно хвалил артиллеристов, которые своими снарядами разогнали новогодний бал офицерства в Ровно, назвал молодцами связистов, перехвативших секретный петлюровский приказ. Но о том, что сам находился на самых опасных участках, не проронил ни слова. Мои сообщения о положении на том или ином участке фронта Киквидзе слушал так, словно хотел впитать все, что могло быть ему полезным в дальнейшем. Полный надежд на победу, он буквально рвался в бой.
Во время нашей беседы Василий Исидорович, несколько смущаясь своей смелости, попросил:
— Ты бываешь у Ильича, скажи ему, что очень хочу повидать его.— И, помолчав, добавил: — Скажешь, да?
Нельзя было не выполнить столь искреннего желания. При первой возможности я рассказал Ленину о Киквидзе, поделился впечатлениями о нем. На замечание, что Киквидзе молод и горяч, Ленин задумчиво ответил:
— Что ж, молодости принадлежит будущее...
У Ленина Киквидзе был 20 или 21 мая. Владимир Ильич обстоятельно расспрашивал его о боевых действиях на Украине, советовал воспитывать солдат в духе товарищеской дисциплины, помогать политработникам и самому учиться военной теории у специалистов, ибо одного опыта командиру мало.
Ленин сказал Василию Исидоровичу, что дивизия, которая формируется в Тамбове, должна обеспечить охрану железной дороги, идущей на Царицын. Задача эта очень важная, и выполнить ее надо во что бы то ни стало.
В Тамбов Василий Исидорович возвращался в приподнятом, радостном настроении. После встречи с Лениным у него, как он сам говорил, столько сил прибавилось, что горы мог свернуть. И правда: Киквидзе с помощью Николая Ильича Подвойского, который возглавлял Всероссийскую коллегию по формированию Красной Армии, в короткий срок сколотил дивизию и уже в начале июня выступил с нею на фронт.
Недолгим, к сожалению, был боевой путь начдива Киквидзе: 11 января 1919 года он был смертельно ранен вражеской пулей. Мне так и не пришлось больше видеться с ним, но даже и одна встреча оставила неизгладимую память об этом замечательном человеке, храбром командире, молодом герое гражданской войны.
И это им не поможет!
Вспоминается мне и другой прославившийся на Украине герой — Николай Григорьевич Крапивянский. Мое знакомство с ним состоялось тоже в мае 1918 года.