Как во сне

После экзекуции холодной водой память более-менее вернулась. Да и голова гудела уже не так сильно. Соображать я все-таки мог.

Обмотав бедра полотенцем, тихонько прошел на кухню. У Ульки была кофемашина, но опасаясь ее разбудить, я отыскал в шкафчике турку и молотый кофе, сварив тот по старинке на огне. Если верить часам на микроволновке, еще и десяти не было. Точно ли Уля спала? А если нет? Как мой побег в ее глазах выглядел? А если да? Она в самом деле была не против?

Пойди, спроси! Ты, блядь, мужик или тряпка?

Но… как же? А Римма?

А что она? Она хотел для тебя счастья. Или решайся, или просто свали – не морочь девочке голову!

Обжигая слизистую, я пил черный, как ночь за окном, кофе и вел бесконечные разговоры с собой. Разговоры, которые подталкивали меня к неизбежному – принятию факта проигрыша. Ну, ведь всё. Всё. Я действительно проиграл. И как же удивительно было осознать мне, до этого не знавшего поражения, что проигрыш – это совсем не так страшно, как кажется. Особенно если ты честно до последней секунды сражался. Да, это больно и ужасно несправедливо, но… Ведь ничего уже не изменить, и не вернуть, сколько ни рви жилы, есть вещи, над которыми человек просто не властен. Если это признать, высвобождается столько сил! Сил на то, чтобы жить дальше. Любить. Не бояться… Как бы ни было страшно. По большому счету все так просто, что даже жутко.

Как во сне, я поставил чашку в мойку и вернулся в спальню. Улька лежала, подложив ладони под щеку, отвернувшись к окну. Проснулась? Или не спала? На всякий случай стараясь не шуметь, улегся рядом. Не касаясь, провел носом за ушком, принюхиваясь, как зверь. Мое – не мое? Мое, блин, на сто процентов. Аромат нежный, тонкий, очень девичий… Новый. И пусть.

Легонько потянул Улю за плечо, укладывая на спину. Девочка послушно перевернулась, но глаз не открыла. Игра у нас такая теперь с ней, или что? Дрожащими пальцами стянул вниз бретельку, открывая сочную грудь. Смотрел на нее, и разряды электричества простреливали спинной мозг, разлетаясь снопами искр где-то в копчике.

Руки зудели – невыносимо хотелось ее коснуться. Я как маньяк какой-то над нею чах. До смешного… Отбросив сомнения, протянул руку, погладив тугую вершинку костяшками. Кожа на них была грубой, как наждачка – неудивительно, что Улькины соски тут же сморщились, потемнели, а грудь покрылась мурашками.

Оседлав Улькины бедра, я руками сжал ее девочек, чтобы можно было втянуть в рот обе вершинки сразу. Из горла вырвался утробный рык. Человеческое вообще терялось… Верх брали инстинкты, в очередной раз доказывая, что даже домашнему зверю иногда надо давать волю, иначе однажды он вырвется без спроса.

Ласкал ее с оголтелой жадностью, потираясь стояком между ног. Улька тихонько всхлипывала, вздыхала, комкая в руках простыни.

– Ты такая вкусная, сладкая… Я тебя сейчас просто сожру…

Продолжая терзать ее грудь, пересчитал пальцами ребра, обвел выступающую косточку на бедре и нырнул под резинку шортиков.

– Мокрая какая. Хочешь меня?

– А ты?

Глаза девочки подозрительно блеснули. Температура упала сразу же на пару десятков градусов. Я сощурился. Сел… И сдернул осточертевшее полотенце, которое чудом держалось на бедрах. Стояк у меня был впечатляющий. Головка блестела, уздечка сокращалась в такт пульсу. Глаза Ульки округлились. Сцепив зубы, я взял ее за руку и настойчиво протянул к себе.

– Сомневаешься?

– В том, что ты хочешь именно меня?

– Да.

– Ты назвал меня Риммой.

Какие уж тут ласки? Я откатился на спину и уставился в потолок, закинув за голову руки. Дерьмо. Ну да… Надо признать. У нее были все основания думать, что, вытворяя с ней все это безобразие, я представлял жену.

– Надо было сделать вид, что я не услышала? – всхлипнула девочка.

– Нет! – я снова над ней навис. – Это бы только усугубило проблему. Ты бы себе нарисовала в голове то, чего и в помине нет, и варилась бы в этом, страдая.

– Согласись, случившееся как-то сложно двояко интерпретировать.

Господи, как я гордился Улькой в этот момент! Ведь ясно же было, что ей очень обидно. Даже губы дрожали. Но… Как по-королевски она держалась! Вскинув голову. Не отводя взгляда…

– Это была случайность. Вот и все.

– Значит, ты не представляешь ее на моем месте?

Конечно, я понимал, какие мысли ее посетили. Как понимал и то, что сам дал для этого повод, но от этого они не казались мне менее дикими.

– Это невозможно, Уля. Ты другая.

– Это плохо?

– Это хорошо. Ты самая красивая. Самая отзывчивая. Королева…

Переходя от разговоров к делу, я опять, глядя ей в глаза, перекатил между пальцев сосок. Пальцами «поднялся» по нежной шее и смял воспаленные поцелуями губы:

– Оближи.

Зрачки Ульки поглотили радужку. Я замер от предвкушения. Было интересно, как далеко она готова за мной пойти. Насколько мы совпадем темпераментами? Почему-то казалось, что полностью.

Будто подтверждая мои догадки, Уля открыла рот и, не жалея слюны, обвела пальцы языком.

– Умничка, – прохрипел я, ведя этими мокрыми пальцами в обратном направлении: между грудей, по животу, к аккуратному разрезу со стыдливо спрятанным клитором, где Улька была горячей как печка и влажной. Я нетерпеливо сдернул с нее шорты вместе с бельем. Развел ноги шире и ладонями прижал их к груди.

– Эльбрус… – забеспокоилась она.

– Тщ-щ-щ. Хочу тебя попробовать.

Немного оттянув кожу пальцем, сходу вобрал в рот увеличившийся клитор.

– Боже мой… А-а-а!

Улька так сладко стонала, что мне пришлось зажать в кулаке головку, чтобы не обкончаться. Ее пальчики, рассеянно перебирающие мои волосы, стали все сильнее сжиматься, бесстыже отнимая инициативу и направляя. Я бил языком в центр ее удовольствия, с трудом сдерживая довольную улыбку. От скованности малышки не осталось и следа. Вот так, хорошая, моя. То ли еще будет. Когда-нибудь с таким же азартом ты будешь сосать у меня. Хорошая девочка.

Уля была у финиша, когда я одним стремительным движением перевернул нас, усаживая девочку на лицо.

– Эльбру-у-ус! – захныкала, машинально выставляя за спиной руки для опоры. Да-да, вот так. Затрахаю. Чтобы сомнений никаких не осталось. Кого я хочу. И насколько. Добавил всего один палец, и она взорвалась на моих губах…

Абсолютно дезориентированную, я уложил Ульку на живот, вздернул упругую задницу кверху. Перед глазами к тому моменту уже ничего нельзя было разглядеть, кроме алых пульсирующий всполохов. Я моргнул, наводя фокус, машинально поглаживая розочку попочки. Уля так качественно отлетела, что даже не сопротивлялась, только стонала что-то бессвязное в подушку. А мне хотелось, чтобы в голос!

Пристраиваясь сзади, потянул девочку за волосы, пока ее спина не коснулась моей груди.

– Расслабься. Больно не будет. Только хорошо…

Сказать легко. Сложнее сделать. Особенно когда она так сладко, будто нарочно меня не пуская, сжималась. Пришлось даже шлепнуть ее по заднице, чтобы расслабилась. Сам в шоке от того, что только что сделал, погрузился в нее под корень. Даже интересно, откуда я вообще знал, что это поможет? Почему меня не остановило то, что ей может быть больно?

Замер, готовый к тому, что она тупо пошлет меня на три буквы. Опустил взгляд. На ее заднице алел след от моей ладони. Это было за гранью или нет?