Как воспитать ниндзю

– Ну хорошо! – сказала я. – Убедил!

– Что? – подозрительно спросил отец.

– Перо и чернила давай! – вздохнула я. – У мамы завсегда имеются, донесения посылать...

– А зачем перо?

– Положение исправлять, – удивилась я.

– И как ты его исправишь?

– Тебе ж не нравится этот ублюдок, что все порушил!

– Ну и как ты с ним справишься?

Я молча взяла перо.

И написала письмо.

А потом посыпала песком бумагу.

Отец все пытался заглянуть и понять, что я делаю. Но я не давала.

– Ну, вот и все, – сказала я облегченно. – С ним покончено.

– Как?!

– Сам умрет, когда услышит о гибели корпуса и флота, а также вспомнит, что не было случая, чтоб кто-то остановил меня, – равнодушно сказала я.

– Но как?

Я молча сдула песок и написала адрес и имя министра, передав письмо пленному капитану.

Тот недоуменно смотрел на письмо.

– Отдашь лично министру, – сказала я, разрубив веревки. – Скажешь – от Берсерка.

Недоумевающий отец все же ухитрился заглянуть в письмо.

Там было всего одно слово.

Жди.

Глава 30.

Мы были во Франции, когда прокатилась весть о том, что застрелился один из крупных голландских деятелей, что забрал так много власти в Голландии.

Поговаривали, что это произошло после того, как его вдруг отправили ни с того в отставку, происшедшую так быстро после его такого мгновенного возвышения.

– Садюга ты! – укорила меня Мари. – Заставила человека так мучится!

Я только фыркнула. Никакого раскаяния за ублюдка я, как ни старалась, не испытывала.

– Ты его сломала, – сказала мама, вздохнув. – А это гораздо страшнее, чем убивать. Даже самые сильные люди не выдерживают, ломаются, именно от ожидания такого неотвратимого удара! Страшно жить в ожидании смерти и мук, душа надламывается, храбрецы в тряпок превращаются. Ибо оно растет... Даже с мелочей начинается, а потом страх захватывает. А тут он еще узнал, что десять тысяч человек прикончили, флот прикончили... Да и слышал, наверное, легенды про твою неотвратимость... Есть от чего с ума сойти... От шороха вздрагивал! От ощущения неотвратимости и беззащитности и не такие ломались... Я больше всего это не люблю, когда ты не просто устраняешь мерзавца, а растаптываешь его! – в сердцах сказала мама. – Пусть хоть людьми, а не сломленными погибают!

Я не стала ничего говорить. Я ведь его не пытала и не издевалась, все сделало его воображение. Страх – худший мучитель на земле. Я даже пальцем его не касалась.

– Может мне заплакать? – жалобно сказала я.

– Не надо! – сказал оживший и помолодевший отец. Он точно возродился от такого известия. – Ты знаешь, – сказал он, читая сводки, – они отозвали из Англии новых послов, которых сменили месяц назад, и вернули старых!

Он был доволен, исчезла та подавленность, которая словно накрыла его, когда он узнал, что все его хорошие и честные знакомые в Голландии вдруг странным образом погибли.

– Ты еще не все прочитал, – подала вдруг голос Мари, как всегда просматривавшая сводки вместе со всеми, – те новые дипломаты вдруг исчезли на пол пути из Англии и никто не может их найти.

– Скорей всего бедняжки на дне морском... – вздохнула печально мама. – Дурачки никак не понимают, что замешанные в подобные грязные дела никогда не переживают грязного дела... Вряд ли их теперь кто когда-нибудь найдет в глубине с камешками на ногах...

Картина шеренг дипломатов, медленно уходящих вглубь с тяжелыми камнями на ногах порядочно заняла меня. Я представила невероятную, таинственную глубину моря, качающихся на безумной глубине торжественных важных послов, рыбки, весело плывущие веером мимо. Было так загадочно в том, как они кончили свою короткую глупую карьеру.

– Ты бы, папа, пока я не вылечусь, не светился с этими сводками... – недовольно сказала я отцу. – Неизвестно кто нас сдал в Голландии.

– Мне хорошо это известно! – злорадно сказала Мари. – Я вам покажу! Я тоже отправила ему письмо!

– Боюсь, от него ты не дождешься! – хихикнула мама.

– Он поймет, что ты ждешь официальной помолвки! – поняла я замысел Мари и захлопала в ладоши. – Жди меня!

Сестра попыталась меня стукнуть.

Больно стукнуть.

Но я отскочила.

Я уже второй день разрабатывала ногу и таз под руководством китайца, который считал, что я здорова как пес. Как ни странно, но, пройдя тысячи ранений, ушибов, болезней и чудовищных условий, я очень хорошо чувствовала свой организм. Который просто давал себе знать, что ему нужно – я угадывала иногда нужные мне травы как собака. А в случае ранения – отсыпалась как волк без всяких указаний доктора. Сейчас я была почти здорова, что подтверждал китаец с его чудовищным лекарским инстинктом. Потому я осторожно выполняла особые упражнения, стремясь вернуть ноге и суставам подвижность и ловкость. Массаж, растяжки, специальная еда, где были в громадном количестве вещества, нужные для роста костей, специальные стимуляторы... Мне в минуты болезни или усиленных тренировок неожиданно начинало хотеться определенной еды, трав, овощей, чаев. А, поскольку, я и запахи и вкус запоминала с первого раза, да и прислушиваться к себе я привыкла, я обычно очень точно и дословно знала, что же хочется моему организму. А когда не могла определить – нюхала сушеные травы в нашем домашнем музее, где были травы и плоды со всего мира, и вовсе не для праздного любопытства...

Из моих сосредоточенных размышлений меня вырвал голос отца:

– Через пару дней совсем рядом от нас будет проходить довольно известная ярмарка, на которую местные выставляют лошадей. Там достаточное количество людей будет, чтобы нам затеряться среди них. Нас ждут на одном из наших характерных кораблей. И я очень подозреваю, что в проливе будет плавать не один корабль. Мы видели не один десяток военных кораблей и каперов с морского побережья.

Все оживились.

– А лошади из каких конюшен выставляются? – спросила я. – Жеребята каких производителей?

– Военные корабли каких стран? – спросил китаец.

– Капера каких капитанов? – заинтересовался индеец.

Отец нахмурился.

– Вот я и предлагаю поехать на ярмарку, и, купив коней, сесть на чей-то обычный торговый корабль. Они ждут нас на одном из наших собственных кораблей, но не в качестве обычных пассажиров со всеми. Возьмем для страховки с собой маленькую шрапнельную пушечку для страховки, выдав ее за надгробный памятник дедушке из Парижа, если пристанут...

– Риск! – отрубила я.

– Поедем загримированными, – ответил отец. – Нога у тебя уже работает. Мари станет бабушкой, мама станет ее альфонсом со странными склонностями, этим французским франтом с толстой задницей, Лу будет мальчишкой слугой, мы – трое мужиков-телохранителей, грязных, диких, вооруженных до зубов. Я надеюсь, мама сыграет свою роль так, что на нас не обратят внимания... Обычная старая богачка, приехавшая на ярмарку...

– А почему именно такая трансформация? – подозрительно спросила Мари.

– Потому что эти старухи действительно прибыли из Англии и о них долго судачили... Ты понаблюдаешь за ними, Лу, и мы уедем вместо них...