Как вы мне все надоели !

– Ну и болтайтесь между небом и землей!
– в ярости крикнул он.
– А я постараюсь на нее опуститься!

Теперь ветер дул кораблю в нос. Опустившись как можно ниже, Жилло убедился - да, действительно, деревянная девица с невероятной грудью украшала нос шхуны, и по обе стороны широкого лица лепились крутые золоченые завитки деревянных волос. Ветром его кинуло прямо на эту необъятную грудь, крепко к ней приложило, а поскольку порыв стих, Жилло сполз по животу деревянной девицы вниз и въехал ногами в какую-то дыру. Высокая волна подхлестнула его и он, совершенно мокрый, еле успев прижать крылья, оказался в темной конуре.

Конура была до того узка, что одному человеку - и то еле повернуться. Как раз против дыры имелась дверь - через нее Жилло и вывалился в какой-то коридор.

И первое, что случилось - он вопль услышал.

– Помогите! Черт морской!
– заорал, столкнувшись с ним нос к носу, какой-то бравый мореход. И, поскольку его угораздило шарахнуться от Жилло, когда судно переваливалось через волну, мореход шлепнулся аккурат на задницу. При этом он выронил фонарь и свечка в нем погасла.

– Чего орешь?!
– напустился на него Жилло.
– Какой я тебе морской черт? Немедленно веди меня к капитану!

– Черт! А кто ж ты еще можешь быть?
– уверенно возразил моряк. Ребята! Черт!!!

Невзирая на шум бури, вопль услышали. Еще двое появились в коридорчике. И чего уж скрывать - не заметив в темноте, что мокрый гость лишен рук и снабжен крыльями, его скрутили, запеленали в парусину и повлекли на корму - показывать капитану. Впрочем, Жилло и не сопротивлялся особенно. Крыльями много не навоюешь.

Капитан Шмель сидел в своей каюте и развлекался бутылкой рома.

– Вот!
– доложили моряки, ворвавшись и установив перед собой Жилло. Нечисть поймали!

– Откуда он такой взялся?
– оторвавшись от кружки, недоуменно спросил капитан.

– Из гальюна!
– доложили моряки. И описали, как Дик-Самопал шел себе тихонько в гальюн ради малой надобности, как дверь распахнулась и как морской черт сбил с ног бедолагу Дика.

– А надобность-то справил?
– осведомился у пострадавшего капитан.

– Нет еще, - признался тот.
– Не до нее же было!

– Ну так и лети мухой справлять!
– гаркнул капитан.
– И вы туда же! А с нечистью я сам разберусь.

Моряки выпустили из железных лап Жилло и на всякий случай отскочили подальше. Чтобы не пугать их своим нечеловеческим видом, Жилло стоял, не двигаясь, крылья волей-неволей по швам.

– Ну?!
– грозно рявкнул капитан, вставая.
– Мне повторять?

Моряки выпихнулись за дверь. Капитан подошел к Жилло. Видно, при всей своей отваге он тоже ощутил некоторую неуверенность. Протянув руку, он потрогал Жилло за плечо и понюхал пальцы. Потом взял за край намокшую парусину.

– А ну-ка, поворачивайся!
– приказал.

Жилло, вертясь, высвободился. Мокрые темные крылья, свисая вдоль боков, очевидно, имели вид мокрого темного плаща.

– Серой ты вроде не пахнешь. Рожу подними, морской черт, - велел капитан.
– И волосню мокрую с рожи убери. Дай взгляну. Впервые вижу, чтобы в бурю гости на шхуну через гальюн жаловали.

– Не могу, - сказал Жилло.
– Нечем.

Капитан удивился, но подошел и сам пятерней освободил физиономию гостя от волос.

– Чуяло мое сердце, студиозус!
– воскликнул он.
– Что с руками-то? Отнялись, что ли?

Жилло молча развел крылья.

– Ого!
– сказал капитан, но комментировать не стал.
– Однако!.. Гонец мой до тебя добрался?

– Добрался. И передал, что велено.

– Испугался я, - честно признался капитан.
– Ты сам видишь, от морского черта я не шарахнулся. Надо же иногда показывать этим бездельникам, что такое капитан. А вот что "Золотую Маргариту" отнять могут... Пусть уж у тебя этот бархат побудет. Не мог я ее за борт, понимаешь? И без "Золотой Маргариты" я помру. Она мне как дитя родное, понимаешь?

Тут порывом ветра шхуну так качнуло, что мокрый Жилло лег грудью на капитана и обхватил его крыльями.

– Лихо это ты...
– проворчал капитан.
– Хочешь - оставайся. Будешь заместо Дублона сидеть на рее и ругаться.

– Я бы охотно, - признался Жилло.
– Так я от всех похождений устал, так вымотался, что с радостью бы пошел служить попугаем на приличную шхуну. Но не судьба - понимаешь, капитан, у меня там еще два морских черта между небом и землей болтаются.

– Мой гальюн - к их услугам!
– развеселился капитан Шмель.
– Открыт днем и ночью! Добро пожаловать! Выйдем на палубу, покричим им - пусть залетают.

– Нет, капитан, - вздохнул Жилло, - такое только раз в жизни удается. Да и не захотят они опускаться. С чего-то они решили, что их на твоей шхуне плохо примут. А теперь слушай меня - помнишь, просил ты меня узнать и про бархатную орифламму, и про цветы на ней? Кое-что мне выяснить удалось. И залезь-ка ты ко мне в карманы!

Когда капитан понемногу выгреб на стол всю ювелирову коллекцию, с него и хмель сошел.

– Студиозус!
– гудит.
– Это же уму непостижимо! Кто ты такой, студиозус? Откуда ты на мою голову свалился?

– Откуда свалился - ты и сам знаешь. А кто я такой...
– Жилло задумался.
– Вот видишь ли, удалось мне узнать кое-что о судьбе старого короля и его детей...

– Так ты что же, принц?..
– изумился капитан.
– Так это за тобой гоняются?!

– Да какой я принц...
– усмехнулся Жилло.
– Я этот, как его... ну, бастард!

– Да где ты слово-то такое взял?

– В библиотеке графской, - охотно объяснил Жилло.
– Знаешь, странное словечко. Означает - незаконный сын, или внук, или вообще правнук какого-нибудь благородного лица, короля, к примеру. И что любопытно - для одних это кличка была ругательная, а для тех, кто чем-то отличился - вроде звания.

– Тебя на рынке, что ли, бастардом обозвали?
– попытался понять капитан.

– Да нет...
– Жилло пожал плечами. И пропел тихонько:

Мы - бойцы, мы - бастарды, мы услышали весть,

мы примчимся издалека!

Нам досталась от бабок потаенная честь

королевского перстенька!..

– Так!
– сказал капитан.
– Стало быть, в тебе, студиозус, вдруг королевская кровь проснулась!

– Ты сам не знаешь, насколько ты, капитан, прав...

И рассказал ему Жилло, как получил от тетки Тиберии пернатое зелье для красавицы Неды, как она ему про заклятье поведала, и как это все совпало с песней, которую он в лесу то ли сочинил, а то ли вспомнил...