Как выжить в НФ-вселенной

Потом я вспоминаю: «В книге — ключ ко всему». Так я сказал себе. Может, это была та подсказка, которая нужна мне сейчас? Тот я ведь знал, что я попаду сюда, так? Значит, в книге есть что-то, что поможет мне отсюда выбраться! По-любому какой-нибудь секретный ход. Круто! Нет, ну какой я молодец — так вот взял и обо всем догадался! Прямо как герой какой-нибудь заковыристой истории. Пожалуй, даже НФ-истории.

Проблема только в том, что книга в капсуле, а капсулы что-то не видать. Так что ни хрена я не молодец. Скорее наоборот. Ну правильно, я ведь не в будущее или прошлое переместился. Я в сослагательном наклонении, поэтому и машины времени нет.

Рванувшись обратно, проношусь мимо алтаря, мимо будд и на бегу задеваю чашу, наполненную пеплом от сгоревших благовоний. Чаша переворачивается, весь зал окутывается неплотной серой завесой. Следом на пути мне попадается стойка с колокольчиком. Пронзительное ДИН-НЬ! врезается мне в уши, в барабанные перепонки, проникает в самый мозг. Ничего не видно, все вокруг в прямом смысле скрыто за пеленой времени. Ощупью я добираюсь до другой двери. Тоже заперта. Становится трудно дышать, на меня нападает кашель. Я закрываю рот рукой, чтобы не вдыхать еще больше пепла, но он лезет в ноздри, проникает в легкие. О том, что где-то позади остается моя якобы матушка, не хочется даже думать — так и чудится, что она медленно движется в мою сторону, выставив вперед руки, как зомби в фильмах. Пинаю дверь ногой, бьюсь в нее всем телом — ничего, она даже с места не сдвигается. Мне становится страшно. Страшно? Здесь, в буддийском храме? В самом, может быть, нестрашном месте, какое только можно представить? Да чего же я так боюсь? Остаться здесь? Или того, что я сам этого хочу? Что меня пугает? Ничего? Или ничто? Ладно, как бы там ни было, надо выбираться отсюда. Надо подумать. Подумать. Да, я точно идиот. Конечно, это не обычная дверь. Это вообще не дверь, не физическая преграда. Передо мной метафизический барьер — временной, логический, какой-то другой, но уж точно не такой, который можно снести ногой или выбить плечом. Это коробка. Я всю жизнь забираюсь в коробки и выбираюсь из них. И слишком часто о них говорю. Само понятие стало для меня еще одной такой коробкой, я даже не могу подобрать другого слова, по-другому обозначить то, что имею под ним в виду. Место, где я оказался, создано отцом как реализация его представлений, создано его волей, его потенциальной энергией, накопленной за сорок лет разочарований. Оно всего лишь абстракция, обрамляющая пустое пространство и тайные стремления отца. Воплощенные наяву, они оттолкнули его самого. Поэтому я очутился здесь, поэтому попал в хронопетлю? Отец хотел, чтобы я тоже увидел это, он ждет меня, ждет, чтобы я его нашел? И стоит мне так подумать, как дверь, подавшись под моим плечом, неожиданно распахивается, и я вылетаю наружу, в никуда, в пустоту, и падаю, падаю, с криком, даже — ну, немного — с плачем, падаю, падаю, падаю, падаю, падаю.

~

Где я?

В межсюжетном пространстве — структуре, заполняющей промежутки между сюжетами.

Кто это сказал?

Ты.

Я? Стоп, какой еще я?

Ты, который ты.

Супер. Очень информативно. Нет, серьезно, где мы?

Это что-то вроде челнока. Я доставлю тебя обратно к тому месту сюжетного пространства, откуда тебя выкинуло.

(Не МВ-31. Что-то другое — вместительнее, просторнее, больше воздуха и света. Аскетичный дизайн, сплошь черные и белые керамические поверхности. Как космический корабль от «Эппл».)

Челнок — в смысле как шаттл? Транспортные линии межсюжетного сообщения?

Да. Так и называется — баумановская транспортная система. Но по структуре похоже скорее на огромную сеть лифтов, которые движутся во всех направлениях десятимерной сетки пространства-времени. Есть направления главные, есть второстепенные ответвления, есть вообще тупики.

Как нейроны в мозгу.

Да, вроде того.

Или как электронная схема.

Если тебе так больше нравится.

(Внутри тихо, только играет легкая фоновая музыка. Кондиционированный воздух приятно обдувает еще разгоряченное от духоты храма лицо, и чтобы усилить это ощущение, я прижимаюсь щекой к прохладному стеклу иллюминатора.)

Э-э… приятель?

Да?

Вы ведь коррекцией занимаетесь, верно? Восстанавливаете цельность сюжетов?

Точно.

А нельзя мне тогда получить обратно Эда?

Да запросто. А кто это — Эд?

Мой пес.

Что-то у меня про пса никаких записей.

Ну, физически его не существует.

То есть его исключили из сюжета?

Ага.

(Пилот жмет кнопку где-то у себя на штанах: «Там надо еще собаку подобрать… да, забыли, наверное… сейчас спрошу».)

Как он выглядит?

Обычная дворняжка. Коричневая. Мордочка такая… как каша-размазня.

(Он повторяет за мной, бубня куда-то себе между ног. Секунд через десять челнок останавливается, в открывшийся люк вскакивает Эд, рысцой подбегает ко мне и плюхается рядом на пол. Сказав пилоту «спасибо», я треплю Эда за мохнатую шею.)

А почему понадобилась коррекция? Я что, умер?

Нет, просто попал туда, куда попадать был не должен.

В собственное будущее? И узнал, что там только пустота?

Да.

И что это значит? Что у меня нет будущего? Что я умер?

Не ко мне вопрос.

Что-то у вас тут сплошные загадки.

Стараемся.

(Мы несемся сквозь лифтовую шахту вселенских масштабов, скользим вдоль ее цветных стенок. Сверху, снизу, повсюду змеятся, извиваясь вдоль направляющих баумановской сетки, другие шахты, бесконечно длинные, зеленые, синие, красные. Мелькают сюжеты — огромные, ярко сияющие галактики космических саг и небольшие, тускло поблескивающие огоньки чьих-то личных, только их касающихся историй. Я и понятия не имел, что Мир-31 так велик. Даже не представлял.)

Не вини себя.

За что?

За то, из-за чего на тебе лица нет.

Кого же мне винить?

Того, кто дал тебе книгу.

Какая разница? Это тоже был я. Будущий я.

Ничего подобного.

Я ведь его видел. Он моя точная копия.

По-твоему, именно внешний вид делает тебя тобой?

Нет. Да.

Какой-то парень дает тебе книгу, говорит, что там все написано, что тебе делать дальше и как жить, — и ты послушно все выполняешь. Ты не знаешь, чего он этим добивается, не знаешь даже, кто он такой, но это тебя не останавливает, и все потому, что он твоя точная копия? Подумай сам: о чем он просил тебя?

Следовать за текстом.

И куда он тебя привел?

Сразу на последнюю страницу.

Ты просто ходячий парадокс, а?

Да, я парадокс.

И вся твоя жизнь — один большой парадокс.

Какой-то бред.

Бред. Как, по-твоему, кто я?

Ты — это я.

Точно.

Но ты на меня совсем не похож.

Опять ты со своими предрассудками из реального мира. Что, по-твоему, ты вообще собой представляешь? Чем ты считаешь это место? Знаешь, как получаются сюжеты? Отращиваешь сердце. Отращиваешь второе. И этим вторым разбиваешь первое вдребезги. В кровавую кашу, в неаппетитное месиво. Не очень приятная картина, а? Смотришь на него, пытаешься понять, зачем это все, какой здесь смысл. Понимаешь, что понять этого не можешь. Потому что нет никакого смысла. Сколько раз в жизни ты лгал? Попроси как-нибудь свой компьютер сделать распечатку. Что тебе известно о мире — по-настоящему? Кого ты видишь в зеркале? Себя? Ты уверен в этом? Уверен, что однажды посреди ночи ты не ускользнул куда-то, а тобой стал кто-то еще, и ни ты, ни ты, ни один из вас этого даже не заметил?

(Он нажимает кнопку, и вся задняя стенка, вообще все, что за мной, отрывается и мгновенно пропадает из виду. Я остаюсь сидеть рядом с открытым краем, а лифт продолжает нестись по шахте на релятивистских скоростях — где-то, наверное, в четверть световой. Подошвами ботинок я почти касаюсь чистой энергии, в которую перешла материя вокруг нас, и только теперь понимаю, насколько хорошо кабина лифта была изолирована от внешней среды, от невероятного грохота снаружи, скрежета трения и ударов, шума реальности, в котором музыка небесных сфер смешивается с невероятным, невыносимым громыханием огромной стройплощадки, где постоянно что-то то ли возводится, то ли разрушается, то ли и первое, и второе вместе. При этом я продолжаю отлично слышать пилота, хоть он и не кричит, а говорит все тем же негромким голосом, который звучит как будто прямо у меня в голове.)

(Пилот берет меня за шею. Не в угрожающем смысле — просто как ребенка, который сам еще не может держать голову. У меня не получается его толком разглядеть, но я замечаю, что он все же похож на меня. Разве что мужественней, и растительности на лице чуть больше. Как если бы я все это время провел за штурвалом челнока, а не прохлаждался в службе поддержки. Твердой рукой пилот наклоняет мне голову, заставляя выглянуть наружу.)

Слушай меня внимательно. Ты хочешь найти своего отца?

Да, — с трудом выдавливаю я.

Так в чем дело?

Не знаю.

Придурок, это же твоя жизнь, твоя история.

Ну а чья еще-то? Ты или не ты написал «Как выжить в НФ-вселенной»? Что, будешь отнекиваться?

Но я ее не писал. Это все будущий я.

Будущий я, будущий я. Ты себя-то послушай. Идиотизм ведь полный. Ты сам-то кто, по-твоему? Вот ты представь, что есть такая твоя версия, которой известно все про все остальные, и она знает, когда какие-нибудь из них начинают влезать в чужие хронолинии, чтобы пустить их по другому пути или что-то из них выкинуть. В ней сохраняются малейшие изменения, все версии каждой из версий, в том числе неполные, удаленные или перезаписанные. Полная и правдивая картина всех составных частей нашего «Я», потому что наше «Я» раздроблено, мы сами разбиваем его на части, чтобы лгать самим себе, скрывать что-то от самих себя. Ты — это не ты, не то, чем ты себя считаешь. Ты больше своего представления о себе. Ты сложнее. И ты — единственная версия тебя, которая и есть ты. Тебя меньше, чем ты думаешь, но и много больше. Тебя — миллион, полтриллиона. По одной версии на каждую элементарную частицу, на каждое ее квантовое состояние. Представь, какое неисчислимое множество всех этих «ты». Да, ты не всегда действуешь в своих лучших интересах. Ты — свой лучший друг и злейший враг. Но ты не можешь просто взять и поверить какому-то парню, который протягивает тебе книгу и говорит: «Вот твоя жизнь». Он может стать твоим будущим, может не стать им. Никто не может решить за тебя, как все будет. Никто, кроме тебя самого, не знает, что тебе нужно. Так вот, представь, что есть вот та, главная твоя версия — самая полная, из всего океана, из океана океанов твоих воплощений единственная без изъяна. Я — эта версия. И я говорю тебе: ты — это единственный ты. Понятно, нет?

Не особо.

(Он жмет другую кнопку, и ремень, которым я пристегнут, отлетает, а сиденье подо мной разваливается на части. Меня почти выбрасывает из челнока, но я хватаюсь обеими руками за спинку сиденья впереди и вцепляюсь намертво.)

А твоя операционка? Ты ведь любишь ее? Значит, должен лучше с ней обращаться. Сейчас ты ведешь себя с ней просто по-свински. Ты должен сказать ей о том, что чувствуешь. Скажи ей, пока можешь сделать это. Возвращайся в свою жизнь. Хватит скулить и хныкать. Будь мужчиной. Разыщи своего отца. Скажи ему, что любишь его, и отпусти его. Отправляйся к матери, съешь тот ужин, что она готовит много лет, и поблагодари ее. Потом иди и женись на той девушке, на которой ты не-женился. Как ее звали?

Дженни. Но ее не существует.

Твоего пса тоже не существует, но это же не мешает тебе любить его? В этом мире все возможно, так что не будь идиотом, иди и женись на Дженни. Живи. Вырасти сердце. И еще одно.

(Поднявшись со своего сиденья, он подходит и, встав прямо передо мной, наотмашь бьет меня — по одной щеке и по другой. Потом он трясет меня, прямо как ребенка, потом наклоняется и целует прямо в губы (одно из самых странных ощущений, какие я испытывал в жизни: как бы и не инцест, я ведь не знаю точно, кто мы друг другу, но все равно есть в этом что-то ненормальное, ничего приятного, конечно, но и не сказать, что совсем противно, просто как когда пацаном что-то пытаешься такое сам с собой изобразить и вдруг в какую-то секунду понимаешь — эй, да я ведь дышу, и дыхание-то у меня не зашибись какое свежее, я такой же, как все другие подростки с полуоткрытым ртом и нечищеными зубами), и потом он говорит: «Я люблю тебя, это все для твоей же собственной пользы», отвешивает мне еще одну оплеуху и жмет на кнопку, которая открывает дверь челнока. Он с силой вышвыривает меня наружу, и я падаю, лечу вниз по кажущейся бездонной шахте лифта — этажи-сюжеты, один за одним, и я не знаю, кончатся ли они когда-нибудь или я так и буду целую вечность проноситься мимо всех, сколько их ни есть в НФ-вселенной.)