Какого цвета любовь?
Шрифт:
Почти к вечеру, оставив в туалете часть собственных кишок, Аделаида вернулась в дом.
Пришёл с прогулки папа. Он заглянул в комнату и, увидев, что Аделаида сидит за столом, подперев рукой лоб, посчитал, что она «занимаэтса», не сказав ни слова, снова ушёл. Вернулись с работы дядя Петя и тётя Зина.
Сходив по нужде в теперь уже абсолютно непригодный для посещений туалет и увидев Аделаидино бледное лицо, тётя Зина всё поняла. Она заварила какой-то страшно горький отвар, но лучше стало уже через полчаса. Л назавтра Аделаида сдавала химию.
Химия, понятно, удалась ещё меньше, чем предыдущие два экзамена. Ей попала идиотская «коррозия металлов», и она кроме как ржавчину на сваях у сочинского пирса ничего не смогла припомнить. Правда, по органической химии что-то бессвязно лопотала, выказывая чудеса познаний, стараясь отличить бутан от октана,
Чтоб прийти в хотя бы приличное расположение духа, Аделаида решила сходить в баню. Нет, она и до этого за месяц уже три раза искупалась, но тётя Зина ей сказала, что в общей бане есть, оказывается, какая-то парилка. «Парилка» от слова «париться». Там так жарко, что ты потеешь, и от тебя пар идёт. Так вот: приходишь в эту парилку, садишься себе на деревянные полки и потеешь. Чем выше полка – тем жарче. «На самой высокой вообще сидеть невозможно! – объяснила тётя Зина. – Зато чем больше потеешь, тем больше худеешь! Эго жир тает и течёт по тебе!» «Это ж кому невозможно?! – про себя громко возмутилась Адель. – Это мне-то невозможно?! Не знаете вы меня, дорогущая моя тётя Зина! Час минимум высижу!»
Только как узнать, что час уже прошёл? Ага, зайди гуда в часах, так они испортятся.
Адель вдруг вспомнила, что у тёти Зины в ящике кухонного стола как-то видела старые мужские часы. Они то шли, то не шли. Адель решила взять их с собой в загадочную «парную». Она завернула их в прозрачный целлофан, чтоб не испортились от пота, и нацепила себе на руку. Папа, конечно, не мог отпустить её в баню одну. Он увязался за ней, хотя и терпеть не мог купаться. Папа взял себе билетик в кабинку, а Аделаида, естественно, не раскрывая своих намерений, сказала, что ей в общей бане больше нравится.
Людей, желающих помыться, было битком. На проходной стояла толстая, очень сисястая тётка, которая пропускала вовнутрь по мере выхода искупавшихся: двое вышли – двое зашли, трое вышли – трое зашли. И не надо рассказывать, типа «мы все вместе», сисястую это не интересовало:
Женщина! – кричала она, толкая животом напиравшую на дверь тётку с волосами цвета раствора оксида марганца. – У тебя что, повылазило?! Не вишь – двоя вышли! Куда прёшь? Стой и жди своей очереди!
Ждать пришлось довольно долго. Если б не «парная», фиг бы она столько тут стояла! Нагрела бы в чайнике воду, и пока дома никого не было, помылась бы прямо в центре комнаты в алюминиевом тазу. Наконец, Аделаида вошла в раздевалку с деревянными шкафчиками. Она быстренько разделась, не оглядываясь по сторонам, и, совершенно голая, но с мужским будильником в целлофане, прикреплённом на запястье, вошла в общий зал. Что её сразу поразило, так это обилие молодых красивых тел. И все они были с длиннющими волосами, ниже пояса. У всех были тазики. Тела набирали в тазы воду, наклонялись, свешивая вперёд свои роскошные косы, и начинали их намыливать по типу белья. Они их тёрли, отжимали, полоскали, а потом закручивали и прикалывали к голове. Это было потрясающе красивое зрелище, достойное полотна самого знаменитого художника. Она искала в этих телах хоть какой-нибудь маленький недостаток и не могла его найти! Они были прекрасны, они были совершенны, как древнегреческие богини: обнажённые, покрытые мелкими капельками воды, с раскрасневшимися от удовольствия и жары лицами. «Вот и ты, Гадкий Утёнок, скоро превратишься в такого же прекрасного лебедя!» – радостно тряхнула стриженой головой Адель. Её больше не волновало, что на неё все смотрят, и она, не понятно кому улыбнувшись, решительно шагнула в ту самую «парилку».
«Нифига себе! – в парилке оказалось гораздо жарче, чем она предполагала… Голова мгновенно стала тяжёлой, а внутри носа всё пересохло. Казалось, даже слюни изо рта исчезли. – Они тут все ненормальные, что ли? Да если б мне не худеть, я б даже мимо бани гулять не пошла! Я – понятно, а все остальные чего сидят?! Они-то чего уродуются?! Ну и плевать! – гордо фыркнула Адель. – Всё равно я сейчас залезу на самый верх и просижу там ровно час!» «Не будь дурой! – внутренний голос всегда прибегал „вовремя“. Он решил воззвать к её здравому смыслу. В самые ответственные минуты он лез под руку, вселяя в неё сомненье и сумятицу. – Ты что?! Духота такая! Ты же вообще жару не переносишь!»
– Вон сидят же другие люди!
– Так ведь они привычные! Они с детства по баням ходят! Ишь, как лихо
с волосами управляются, видела? А ты куда?!– Туда! – и Аделька взгромоздилась голым задом на самую верхнюю полку.
Воздух был горячим и влажным. Он обжигал слизистую носа и дышать было невозможно. Она постаралась дышать ртом. Стало вроде как легче, но начало саднить обожжённое горло. «Сиди! – командовала она себе. – Как люди в пустыне живут? У них тоже воды нет и тоже жарко!». Ещё несколько минут прошли в страшных муках. Пот застилал глаза, и тело противно липло. Она украдкой взглянула на часы. Ужас! Прошло всего шесть минут, а голова уже раскалывается от боли! «Я сказала, сидеть! Хочешь быть как они, хочешь стать Лебедем? Сидеть!» – она чувствовала, что умирает. «Дура! У тебя низкое давление, тебе вообще нельзя париться!» – внутренний голос попытался её образумить ещё раз. «Я сказала, сидеть! Хоть сдохни!» – Адель не сдавалась. Потом ладони стали сухими. Потом свет почему-то стал красным, язык огромным, прилип к нёбу и больше не ворочался во рту. Потом всё поплыло и исчезло…
Она пришла в себя от холода. Вентилятор, белая простыня…
«Чего я тут?» – лениво, без фанатизма подумала Аделаида.
О! Очухалась? – Женщина в белом халате поправила капельницу. – Ты что ж, совсем с ума сошла? Кто ж с таким давлением парится?! Хорошо, вовремя «скорую» вызвали. Поздравляю тебя – у тебя тепловой удар!
Последним экзаменом был русский язык. Надо было в спортзале центрального комплекса Мединститута, где были расставлены парты, написать сочинение. Вот сочинение Аделаиду совсем не пугало. Ну, поступить она и так уже не поступила, всё остальное теперь делалось исключительно из любви к идее. Адель перечитывала свои работы, которые писала ещё в школе, и они ей нравились. Заданные на экзамене темы были самые разные, она решила не рисковать, а подогнать готовое сочинение к заданной теме. Например: к теме «Твоё любимое литературное произведение», или «Твой любимый литературный герой», или «В жизни всегда есть место подвигу» вполне можно написать, что всё это произведение Николая Островского «Как закалялась сталь». И в тему, и патриотично, короче – беспроигрышно. К экзамену она подготовилась быстро, не читать же ещё и сами источники! Хотя, чем-то себя занять всё-таки надо! Аделаида вспомнила, что в каком-то журнале прочла про диету, и что «мочегонные таблетки не дают устойчивого результата». Происходит, как правило, «обезвоживание», но как только человек переходит на нормальный режим – его «вес восстанавливается»». «Надо же! Л если всё время их принимать? Тогда не восстановится! – совершенно законный вывод! – И, тем более, там написано «как правило», может, я как раз и исключение из правила? Вообще-то я всегда исключение из всех существующих правил, – рассуждала Адель, – значит – надо попробовать самой худеть с мочегонными. Раз там говорится «неприемлемый метод снижения веса за счёт обезвоживания», значит, такой метод всё-таки существует!»
Она тут же за углом в аптеке купила три упаковки фуросемида.
В первый же день она побила все рекорды по посещению туалета. И ни запах, ни мухи не могли ей испортить настроения. Она тут же почувствовала необычайную лёгкость в членах. Это было такое замечательное ощущение, как будто ты ничего не весишь! Хотелось петь и кружиться! Она очень внимательно рассматривала себя в зеркало, вмонтированное в дверь хозяйского шкафа, и в коричневых пятнах облезшего серебра ей казалось, что она уменьшается на глазах!
Наутро перед экзаменом она выпила обычную таблетку, запив её двумя глотками воды. Но, то ли от напряжения, то ли сказалась-таки вчерашняя шкипка арбуза, она еле дотерпела, пока стали впускать в центральное здание института и галопом понеслась на второй этаж, где был женский туалет в белом кафеле.
На экзамен в спортзал она вошла почти последней. Свободные места были в середине зала, и она села за третью парту.
Кто выйдет, чтоб вытянуть пакет с темами? – жизнерадостно окинув зал взглядом, спросила преподавательница русского языка, приглашённая из сельской школы.
Ой, да я вытащу! – молодой человек в сером костюме вылез из-за парты и шарнирной походкой направился к столу с чёрным мешком.
«Ничего себе!.. – восхитилась Аделаида. – И не постеснялся, и ноги у него не дрожат! Какой он уверенный, спокойный! Таким и должен быть настоящий врач! А мне, собственно, чего быть „уверенной и спокойной“? – сама себе возразила она. – Я вроде как собираюсь быть патологоанатомом. Моим клиентам внешность хоть моя, хоть чужая и умение рассекать по помещению шарнирной походкой вообще ни к чему!»