Календарь Морзе

Звук пропал — профессору отключили микрофон. Он несколько секунд продолжал говорить, неслышно шевеля губами, но потом махнул рукой и сошел с трибуны.

— Регламент, регламент! — провозгласил спикер. — Благодарим профессора за исчерпывающее пояснение!

Маракс некоторое время растерянно топтался у трибуны, потом Славик неожиданно сорвался с места, трусцой подбежал к нему, что-то сказал, нежно взял под локоток и повел к нашим боковым местам. Ученый кивнул и послушно пошел с ним.

— Итак, господа депутаты, — гремел в микрофон Базин. — Наука неопровержимо доказала, что респавнящийся товар — это тот же самый товар. То есть это товар, закупленный собственником для дальнейшей реализации, поэтому я рекомендую принять законопроект, утверждающий на него право собственности изначального владельца. И собственность эта неотъемлема так же, как и любая другая!

— Эти люди делят судовую кассу на тонущем корабле, — сказал грустно профессор, которого Славик усадил рядом с нами. — Я лучше вернусь в институт.

— Подождите, проф! — сказал, панибратски приобнимая его за плечи, поддатый Манилов. — Мы охотно вас выслушаем, но давайте же подождем, чем кончится. Разве вы не любите цирк?

— Не очень, — признался профессор. — Даже в детстве не любил. Шум, запах, громкая музыка… Но я готов потерпеть при одном условии.

— Каком?

— Он, — Маракс показал на меня рукой, — ещё раз даст мне эфир на своем дурацком радио. В прошлый раз я, увы, был связан определёнными… хм… обязательствами. Но мне кажется, они утратили силу в связи с… Утратили, в общем.

— Может, оно и дурацкое, — обиделся я. — Но другого-то у вас нет. Ладно, договорились, жду вас утром в студии. А теперь дайте послушать.

— Если вопросов больше нет, предлагаю перейти к голосованию, — закончил спикер.

— Есть вопросы! — раздался знакомый голос из зала. Я с удивлением увидел поднявшегося с кресла председателя. Он сменил свой сельский засаленный пиджачишко на вполне приличный костюм и выглядел на удивление солидно. Я сразу вспомнил, как моё подсознание во сне нарядило его купцом первой гильдии.

— Афанасий Парфеныч! — подскочил Базин. Так вот как его зовут, оказывается. — При всем нашем уважении к труженикам села… Это заседание Думы, и право голоса…

— Да хоть лево! — рявкнул председатель. Его было прекрасно слышно без всякого микрофона. — Вы нас за дурачков держите? Я же вижу, к чему вы ведете! Сейчас вы примете закон, что респавнящаяся жратва — ваша священная собственность, потом на нулевых затратах устроите демпинг, и выдавите нас, фермеров, с рынка!

— Это честная конкуренция! — ехидно заявил из президиума тот, со сломанным носом, который всё пытался во мне взглядом дырку прожечь. — Ваше сельское хозяйство без дотаций навоза не стоит! Учитесь работать, режьте косты, повышайте эффективность, а не в чужой карман заглядывайте!

— Хренман! — председатель побагровел. — Косты резать? Хрен себе отрежь! Да ты о работе понятия не имеешь, купипродайка!

— Что это за дятел с клювом набок? — поинтересовался я у Славика.

— Фораскин, оптово-розничный олигарх, владелец двух гипермаркетов и продуктовой базы, — ответил он весело. — Людей, детям которых ломаешь руки, надо знать в лицо, Антоша!

— Уже все в курсе, да? — спросил я с досадой. — И не сломал я ему руку, просто ушиб.

— Что ты хочешь, городок маленький. И он тебе это припомнит, не сомневайся.

— Ой, баюсь-баюсь!

— Афанасий Парфеныч! Прекратите! Сядьте! — надрывался тем временем спикер. — Соблюдайте регламент, иначе мы будем вынуждены вывести вас из зала!

— Выводилка не выросла! — буркнул председатель, но сел на место.

В наступившей внезапно тишине послышались размеренные хлопки в ладоши. Это, сидя в первом ряду, громко и нарочито аплодировал Кеширский.

— Ну, Андрей Андреич, — укоризненно сказал спикер, — вы-то чего клоунаду устраиваете? Не ожидал от вас…

— Во-первых, дорогуша, клоунада — моя профессиональная обязанность, я все-таки работник медиа, — издевательским тоном сказал Кеширский. — А во-вторых, я искренне восхищаюсь тем, как ловко вы хором игнорируете распоряжения губернатора.

— А что губернатор? — неожиданно нервно вскрикнул мэр. — Все вы чуть что — губернатор, губернатор… А он, между прочим, всего лишь представитель федеральной власти, и где она, та власть?

— Мы здесь власть! — заявил громко спикер.

— Где-то я уже это слышал, — хихикнув, ткнул меня в бок Славик.

— Тебе весело, или ты просто нажрался? — спросил я его.

— Я немного пьян, — признал политолог. — Но весело мне не поэтому. Когда еще доведется увидеть классическую, как по учебнику, буржуазную революцию? Когда класс собственников считает, что государственные ограничения мешают ему богатеть, и готов смести институты власти! Ну разве они не прелесть что такое?

В зале меж тем разворачивалась бурная дискуссия. Представители городского капитала — кто напрямую, а кто завуалированно, — требовали передачи всей полноты власти некоему Совету Уполномоченных Комитетом Избирателей.

— Отличная аббревиатура! — Славик распространял вокруг себя волны веселья и спиртовых паров, профессор уныло морщился, Павлик увлеченно бегал по залу с камерой и снимал все подряд, Кеширский сидел, сложив на груди руки, и загадочно улыбался, а председатель, судя по артикуляции, тихо, но вдохновенно матерился.

— Я, конечно, ничего не хочу утверждать, — с трибуны осторожно излагал свои соображения Беритман, — и, прошу отметить, я никого ни к чему не призываю. Я просто хочу сказать, что в силу сложившихся обстоятельств классическая банковская деятельность со ссудным процентом стала невозможна.

Я подумал, что действительно — как ты дашь денег в рост «возьми рубль сегодня, отдай завтра два», если все время сегодня?

— Поэтому я, как представитель финансовых кругов города, считаю, — продолжал банкир, — что нынешняя распределительно-уравнительная система, введенная губернатором, ущемляет права наиболее достойных представителей городского истеблишмента.

— Да какого черта! — вскочил со своего места Дидлов. — Кто он вообще такой, этот губернатор? Поразвел ненатуралов везде… Какого хрена мы, лучшие люди города, должны содержать всех этих неудачников? Нет у них работы? Нет денег? Нечего жрать? Пусть идут в услужение к тем, у кого есть! Работают за еду, угождают всяко.

Дидлов непроизвольно плотоядно облизнулся, но микрофоном снова завладел спикер.

— Спокойнее, спокойнее, господа! — увещевал он разбушевавшихся депутатов. — Предлагаю на голосование постановление о переходе всей власти в городе в руки Совета Уполномоченных, и сразу его первый документ. Декрет о собственности!

— Утибоземой! — умилялся Славик. — Какой пафос! Какое интонирование! Просто чистый Керенский! Интересно, у него есть женское платье? Или он ограничивается бельем?

Зал шумел, депутаты пытались перекричать друг друга, выдвигая предложения одно смелей другого — если я не ослышался, кто-то уже договорился до крепостных. Мэр, надрываясь, требовал немедленно принять постановление о введении патрулирования улиц силами лояльных Совету граждан, в целях предотвращения провокаций прогубернаторских сил, Фораскин требовал «разобраться с этой фермерской вольницей» путем введения продразверстки, Дидлов что-то кричал про поголовные проверки на ориентацию. В общем, очень не хватало залпа «Авроры».