Калгари 88. Том 8

На Соколовскую ни американки, ни канадки не произвели никакого впечатления, она считала себя выше их в 100 раз, поэтому, брезгливо наморщив острый носик, вышла с катка, взяла свои чехлы, лежащие на бортике, и надела их на лезвия, при этом задницей чуть потеснив третью американскую фигуристку, азиатку, которая, едва почувствовав прикосновение тела русской, отпрянула от неё, словно почувствовав чешую змеи.

Пока советские фигуристки надевали чехлы и о чём-то тихо переговаривались между собой и с тренерами, готовясь уйти с катка, Синди первой выскочила на лёд. Ей сильно не терпелось показать своё превосходство. Ну что за дурость! Когда от малейшего движения и падения на лёд зависит итог работы целого года, идти на то, чтобы ошеломить соперниц? А ведь Хмельницкая никого не хотела ошеломить и никого не хотела напугать. Она просто делала то, что привыкла делать, и что хорошо делает с большой степенью надёжности.

Синди Бортц разогналась практически без разминки от правого короткого борта к левому по траектории буквы S, встала на длинную лутцевую дугу, ударила зубцом правого конька по льду, вытолкнула себя в крутку левой ногой, скрутила всего два с половиной оборота и эпично рухнула на лёд, приземлившись на ход вперёд. Очень опасно!

«Чёрт, вот такие шалости всегда так заканчиваются», — недовольно подумала Розалин Саммерс. — «Что я её не остановила? Лишь бы травмы не было»…

Вторая и третья американские фигуристки насмешливо посмотрели на свою подругу по команде, вышли на лёд и начали против часовой стрелки раскатываться вдоль борта. Вслед за ними на лёд высыпали шустрые канадки и, как красные рыбки, стремительно разбежались по катку.

— Слушай, Влад, а ты не желаешь посмотреть, как они катаются? — неожиданно спросил Ксенофонтов у Левковцева.

Левковцев задумался, а потом согласился.

— Почему бы и нет, — ответил Левковцев. — В гостинице всё равно делать нечего. Да и смотри, сколько народу подвалило.

Так как арена была открытая весь день, и многим фигуристам действительно делать было нечего, то трибуны понемногу стали заполняться праздно шатающейся фигурно-катательной публикой. Спортсмены, и не только одиночники с одиночницами, но и парники с танцорами, и их тренеры подходили, усаживались на трибуны, смотрели, что происходит на льду, кто что прыгает и кто что тренирует. Присутствие Левковцева и Ксенофонтова не вызвало никакого интереса ни у кого, а вот посмотреть, что будут прыгать конкурентки, было очень интересно чисто в профессиональном плане. За себя-то и за своих учениц они уже не переживали…

— Смотри, там, кажется, наши сидят! — указал рукой в правый сектор Ксенофонтов. — Шеховцов там и тренеры. Да и вроде, парники наши там расселись. Пойдём, Влад, посидим за компанию. Так… А вы…

Тренер посмотрел на присмиревших и уставившихся на него фигуристок.

— Или в гостиницу идите, или тоже тут оставайтесь, — веско сказал Ксенофонтов. — Помните, что вы в другой стране, и по улицам лишний раз не шатайтесь.

Тренеры ушли на трибуну, и фигуристки проводили их внимательными взглядами. Никакого желания тут сидеть они не испытывали! Правда, не все.

— Может, и нам остаться? — спросила Таня Малинина. — Посмотрим, что тут происходит.

— Я не хочу, — покачала головой Арина. — Что бы они ни прыгали, что бы они ни делали, лучше нам от этого не станет. А будет только хуже. Нам нужно сделать своё дело чисто и чётко, не обращая внимания на то, что будут делать они.

— Какая ты умная, — притворно восхитилась Соколовская. — Ладно, пойдёмте посмотрим, чем тут барыжат. Вы деньги взяли? Может, купить что-нибудь на эти гроши? Я чувствую, кроме газировки и пирожка тут ничего не купишь на эти тысячу динаров. Похоже, они как наша тысяча копеек…

Глава 8 Спорт у нас и у них

Линда Аманда Флоркевич, первый номер канадской сборной, пятнадцатилетняя чемпионка Канады, когда тренировались русские фигуристки, стояла чуть поодаль от своих подруг по команде и от тренеров, и точно так же, как и они, внимательно наблюдала за конкурентками. Одно можно сказать совершенно точно: она сразу почувствовала потенциал советской фигуристки Людмилы Хмельницкой. Аманда воспринимала фигурное катание не только как спорт, которым она занимается с самого детства, но и как стиль жизни. Поэтому она как могла отслеживала новости фигурного катания и результаты, которые показывают зарубежные спортсмены.

Естественно, она читала тот номер «Нью-Йорк Таймс», где подробно описывались спортивные результаты советской фигуристки Людмилы Хмельницкой. Линда имела точный, математический склад ума, внимательно проштудировала статью, взяла лист бумаги и подробно разложила прокат советской фигуристки так, как он виделся ей. По всему выходило, что конкуренток советской спортсменке на юниорском чемпионате мира просто нет, по крайней мере до поры до времени, пока остальные фигуристки не раскрыли свой потенциал.

У Линды потенциал тоже был. Пусть она не блистала в прыжках, исполняя средний юниорский набор в два тройных прыжка — тулуп и сальхов, но зато считалась мастером по обязательным фигурам и красивому скольжению. И это не только её мнение о себе, но и впечатление всех окружающих специалистов, начиная от именитых взрослых спортсменов, заканчивая тренерами.

Благодаря прекрасному умению владеть коньком и своей привлекательной внешности, девушка уже профессионально участвовала в ледовых шоу и спектаклях, только-только начавших набирать оборот в мире. Артистизм и умение владеть телом возникли не на пустом месте. Флоркевичи были интеллигентами-эмигрантами из Сербии в третьем поколении. В начале XX века они выступали в монреальской эмигрантской театральной труппе, и любовь к театру и лицедейству нитью шла через весь род, завязавшись в узел на Линде.

По правде сказать, Линда Флоркевич свои славянские корни уже почти не чувствовала и была плоть от плоти гражданкой Канады. Но иногда её славянская сущность отражалась в образах, которые она воплощала на льду. Девушка любила катать нечто балетно-мистическое и сейчас сделала упор на артистизме своих программ, в которых сочеталось абсолютно всё: костюмы, макияж, хореография, пластика, и… мистика.

Вдобавок она сделала упор на обязательные фигуры, надеясь вырваться после их исполнения довольно высоко и потом просто не сбавлять темп. Такая стратегия при регламенте сегодняшнего первенства могла оказаться очень хорошей и принести как минимум бронзовую медаль, а на большее она уже и не надеялась при наличии таких сильных конкуренток, как советские фигуристки.

Её тренер, Сандра Бейзик, молодая женщина 30 лет, родом из словацких эмигрантов, тоже не гнала мастеровитую ученицу на сложные прыжки и не требовала от неё каких-то запредельных результатов. В арсенале Линды было два тройных прыжка — сальхов и тулуп. В короткой программе она прыгала каскад тройной сальхов — тройной тулуп, в произвольной программе — тот же самый каскад и два одиночных прыжка. Тренер знала, что её ученица очень сильна в обязательных фигурах и артистической подаче, и надеялась разыграть эту карту по полной. А прыжковый набор… Он был средний по чемпионату.

Линда Флоркевич, глядя на то, как изгаляется американская фигуристка, стараясь в начале чемпионата, когда ещё ничего не ясно, показать себя лучше всех, тихо смеялась про себя. Она знала, что всё решится позже на льду, и решать противостояние будут судьи, а не отдельные фигуристки.

Когда американки начали соревноваться в прыжках, Линда в самом конце арены, с левой стороны, начала тихо и непринуждённо накатывать обязательные фигуры. Ведь именно с них должен был начаться чемпионат, и даже логически рассуждая, сейчас нужно было тренировать только их, а не прыжки. Интересно, советские фигуристки сильны в обязательных фигурах? Они их тренировали?