Калгари 88. Том 8

… 25 марта был очень важный день. Последний день тренировок и жеребьёвка, первая и единственная, которая должна была расставить всех по своим местам.

Арина традиционно проснулась первая, с хорошим настроением и сразу оценила своё физическое состояние. Оно было приличным. Голова не болела. Спать не хотелось. Акклиматизация пока не давала о себе знать, и можно было надеяться, что в этот раз обойдётся без неё. Вчерашний просмотр телевизора, кажется, способствовал хорошему сну, и в этот раз обошлось без раннего пробуждения.

В остальном утро, как и вчера, прошло по накатанному образцу. После туалета отправились на завтрак в ресторан, после завтрака встретились с тренерами и поехали на каток, ровно к 8:30. Пустой ледовый дворец встретил тишиной и прохладой.

Сегодня немецкие фигуристки уже не пришли, похоже, щёлкнули им вчера по носу хорошо. Зато пришли американки, и ничего с этим нельзя было поделать. Ну наглые! Советские спортсмены ни разу не старались влезть не в своё время, старались обходиться тем, что есть. Эти же, как тараканы, из всех щелей… Кстати, в тренажёрном зале не было японок. Наверное, решили пропустить тренировку.

— Люда, если будут провокации, на них не отвечай, ничего не доказывай, — веско сказал Левковцев. — Сегодня мы будем тренировать другое.

Впрочем, Арина не собиралась ничего ни с кем делить или что-то доказывать. Выслушав наставление тренера, она повторила вчерашнюю разминку. Сначала позанималась на беговой дорожке, потом перешла на велотренажёр, закончила тренировку растяжкой.

А вот Соколовская ничего не собиралась отдавать американкам! Даже время! Нахмурившись, Марина уже хотела подойти к ним на разборки, как Левковцев отрицательно покачал головой, и что-то сказал, отговаривая её от этого.

После разминки отправились на ледовую арену. На удивление, на ней в этот раз было людно, несмотря на достаточно раннее время. Пока фигуристки занимались ОФП, стали подходить люди. Многие фигуристы и тренеры пришли посмотреть на легендарную Хмельницкую, надеясь увидеть, как она будет тренироваться и прыгать свои великолепные прыжки. Но пришли они напрасно. Левковцев держал своё слово, данное вчера Шеховцову.

— Вчера мы упустили из вида один важнейший аспект тренировки, — заявил тренер Арине. — Мы сосредоточились на прыжках, и это было совершенно напрасно. Первый вид соревновательной программы — обязательные фигуры. И нам нужно тренировать именно их, потому что уже завтра вы будете показывать их в прокате. Езжайте в левую часть арены и начинайте тренировать крюк, выкрюк и параграф.

— Всё время? — с удивлением спросила Арина. — Это же почти пятьдесят минут.

— Если останется минут 10–15 и почувствуете, что фигуры получаются на конкурентном уровне, потренируем вращения, — подумав, ответил Левковцев, посмотрев на текущую ситуацию на льду. — Девчонки, прошу вас ещё раз, отнеситесь к сегодняшней тренировке со всей серьезностью. Вы сами видите, сюда приехали лучшие из лучших, и мы тоже должны показать себя лучшими из нашей страны.

…Вчера, наблюдая с Ксенофонтовым и Шеховцовым за тренировкой обязательных фигур канадскими фигуристками, он видел поразительную вещь. Эта девушка, Аманда Флоркевич, про которую он читал во вводной записке федерации как об очень серьёзной сопернице, катала фигуры не то что мастерски, а просто идеально. Она делала одну попытку за другой, и все они выходили прекрасно. Нечего было даже с близкого расстояния рассматривать радиусы дуг: они получались как по учебнику. Вот тогда Левковцев подумал, что чемпионат может быть очень тяжёлым, и соперницы могут дать жару с самого начала, если прилично оторвутся в фигурах.

И теперь он был в лёгком диссонансе, гадая, стоит или нет говорить своим ученицам о вчерашнем наблюдении? С одной стороны, это могло придать им стимул тренироваться получше. С другой стороны, говорить о том, что будущий соперник силён и может выиграть, было крайне неправильно с воспитательной точки зрения. Спортсмен никогда не должен терять надежду победить. Поэтому Левковцев решил промолчать об увиденном, ограничившись лишь общими мотивационными словами.

В настоящее время ситуация на ледовой арене была такой, что «потерявшиеся» японки уже раскатывались, занимая всю правую часть катка. Они сегодня не пошли в тренажёрный зал и сосредоточились исключительно на ледовой тренировке. Американки ещё занимались в тренажёрном зале, но их тренеры уже пришли сюда и осматривали ситуацию на льду, краем глаза косясь на своих советских конкурентов.

Арина покатила в указанное тренером место, опробовала ладонью температуру льда, и приступила к выполнению того, что сказал тренер. Температура льда была хорошей, что называется, фигурнокатательной. Лёд был мягкий, вязкий и требовал бережного обращения. Однако всё же он был лучше, чем жёсткий хоккейный лёд, в котором они тренировались на ледовой арене ЦСКА. В этом был большой плюс. Прыжки здесь определённо получаются лучше, в чём они вчера убедились лично, откатав чисто и не допустив ни одного падения. Да и фигуры тоже должны получаться прекрасно, к ним просто необходимо приноровиться. Для этого нужно всего лишь поймать нужную скорость, как это они делали у себя в Свердловске.

Арина попробовала проехать крюк, выкрюк и параграф сначала на левой ноге, потом развернулась, переступила на другую ногу и проехала в обратном направлении на правой ноге. Первый блин получился хорошо, но не идеально. Выехав на то же место, Арина повторила упражнения один раз, потом второй, потом третий… А потом втянулась полностью в тренировку, увлеклась и начала делать то, что делают настоящие профессионалы, совершенно не задумывалась ни о чём. Она непрерывно, не обращая внимания ни на кого, делала свою работу.

Из той части арены, где катались американки, опять долбившие прыжки, слышались какие-то крики, кто-то падал на лёд: тренировка шла у североамериканцев с переменным успехом. Советские фигуристки делали то, что им поручил тренер, и делали почти до самого конца. Когда осталось 10 минут до конца и они стали тренировать вращения. Арина перебрала все виды вращений: комбинированное со сменой ноги, прыжок во вращение через бедуинский, вращение в заклоне. Закончив, подъехала и спросила, как получилось. Это нужно было услышать от тренера, хотя она и сама чувствовала, что всё получилось прекрасно.

— Прекрасно! — с удовольствием сказал тренер. — Всё лучше и лучше с каждым днём. Ладно, давайте заканчивать. На сегодня всё.

— А как я откаталась? — спросила подкатившая Соколовская.

— А ты ещё лучше! — Левковцев прижал Марину к себе и погладил по макушке, чуть взъерошив её. — Лучше тебя здесь никого вообще нет.

Много ли надо ребёнку для радости и для мотивации? Соколовская радостно взвизгнула, надела на лезвие чехлы и, не оглядываясь ни на кого, побежала в раздевалку. Арина, улыбнувшись, последовала за ней. А за ней пошла Таня Малинина, которая от своего тренера тоже получила изрядную долю похвалы.

Североамериканские тренеры недоумённо смотрели на то, что творят на арене русские, и смотрели на них как на каких-то дикарей. Американцы практиковали в спорте и в фигурном катании чисто деловой подход, лишённый эмоций, который не предусматривает абсолютно никаких чувств. А эти русские… Они были какие-то другие. Какие-то не такие, которых они привыкли видеть на мировых первенствах. Их фигуристки тоже были совсем другие. Более раскованные и раскрепощённые. Они походили скорее на эмоциональных итальянцев или ирландцев, чем на обычно чопорных советских спортсменов и тренеров. Впрочем, всё это не имело абсолютно никакого значения. Сейчас значение имело только жеребьёвка, которая покажет, кто займёт какие места в старте на произвольные фигуры.