Камень. Книга вторая

***

Наконец, подразделение «Волкодав» убыло на базу в Ясенево в сопровождении трёх сотрудников Канцелярии. Орлов с Вяземской получили от Прохора исчерпывающие инструкции о дальнейшем восстановлении и необходимом отдыхе, а от моего отца обещание прислать инструктора из Канцелярии с методикой защиты от ментального нападения. «Чёрные» помогли «волкодавам» погрузить в машины оружие и на носилках донесли до «Газелей» бедных девушек. Убыл куда-то так и не пришедший в себя Пафнутьев, а мне стало даже как-то неудобно, когда его проносили рядом – оказалось, мужчина был невиноват… Но вот глядя на отца, снявшего в «Нивке» маску, очень хотелось счастливо улыбаться – бланш на пол припухшего лица был очень хорош! Да и его скрежетания зубами от боли в рёбрах на неровностях дороги были сладкой музыкой для моих ушей! Прохор же, сидящий на переднем сидении, просто не стесняясь охал. Моя же отбитая рука меня уже слушалась, только её чуть тянуло.

– Так, Лёшка. – сказал воспитатель, когда мы остановились у дома. – Ложись спать, завтра в Университет как штык! После больнички приеду, проверю. Пока!

– Пока, Прохор! Пока, папа! – напоследок не отказал себе в удовольствии полюбоваться отцом.

– Пока, сын! – он попытался улыбнуться, и я, довольный прожитым вечером, в три часа ночи направился на заслуженный отдых.

***

– Прохор, а ты понял, что Лёшка меня практически погасил? – Цесаревич с воспитателем сына сидели на кушетке в ожидании результатов рентгена.

– Понял, Саша. – поморщился тот, неудачно двинув рукой. – Херен бы он тебя по-другому достал. Вернее, пока хрен достал. И как ощущения?

– У Колдуна в своё время воздействие было сильнее и грубее что ли, но и годков Ванюше было побольше… Эх, вот бы Лёшке ещё стихии подтянуть… Но, судя по архивам, через год-полтора само всё придёт.

– Будем надеяться. – кивнул Прохор, и опять поморщился. – Он вон и так хрен знает во что превращается! Чистая монстра! Мне уже дома ночевать страшно! Пришибёт до смерти воспитанник любимый ненароком, и не заметит! А ты обратил внимание, как Лёшка на тебя довольно поглядывал всю дорогу?

– Заметил, Прохор. – вздохнул Александр, покосился на него заплывшим глазом и машинально схватился за бок. – И вообще! Не сгущай краски!

– Ага, не сгущай! – ухмыльнулся Белобородов. – Иди в зеркало на себя посмотри, твоё Императорское высочество! Разбавь краски, папа! – он глухо заухал, хватаясь за грудь. – Перевезёте Лёшку в Кремль, многие из своих покоев выйти бояться будут!

***

– Значит, точно Колдун, говоришь… – протянул Император, выслушав доклад сына, пришедшего к нему сразу после Кремлёвской больницы. – Опять всплыл Ванюша… Прохору ты вломил правильно. Мало ещё! За то, что пацана на гарантированный убой отправил, хоть и не в себе был, можно и... Неправильно одно – не сдержался, и сделал это прилюдно! За что, ха-ха, от резкого сынишки и получил! Бланш роскошный, Сашка! Фиолетовым станет, поставлю тебя на Спасскую башню, будешь ночью за место фонаря светить!

– Отец! – поморщился Александр.

– Что отец? Сколько Лёшка тебе рёбер сломал?

– Два.

– Мало, Сашка! Мало! Пятый десяток уже, Империю после меня скоро принимать, а ума как у десятилетнего! Лёшка хоть доволен остался нанесёнными тебе увечьями? – ухмыльнулся Николай.

– Очень. Аж светился весь, пока его до дома везли. – опустил голову Александр.

– Хоть какая-то польза от тебя есть, сынок! – довольно кивнул Император и подмигнул жене, сидящей рядом.

– Сашенька, ты говорил, что Пафнутьев не успел Алексея как следует расспросить? – подхватила Мария Фёдоровна разговор.

– Да, мама. – кивнул, чуть успокоившись, Александр – отец закончил свои нравоучения.

– Вот и поезжай завтра с Виталей в ресторан этот, «Русскую избу», если память мне не изменяет, который в доме у Лёшки. Это шанс на примирение между вами, твой шаг навстречу сыну… А он с учёбы придёт, а ты с Виталей уже там дожидаетесь… Думаю, внук оценит, Сашенька. И не торопись уезжать потом! Посидите, поговорите… Не мне тебя учить.

– Его-то как раз и надо таким вещам учить! – не выдержал Император.

– Отец!

– Николай!

***

Первым делом, когда проснулся, заглянул в спальню к Прохору. Воспитатель спал на спине, тихонько посапывая, а на прикроватной тумбочке стоял пустой стакан. Сходил до кухни и аккуратно поставил рядом со стаканом графин с водой. Посчитав свои обязанности заботливого и любящего воспитанника выполненными, направился в душ. Быстро перекусив яичницей, оделся и выдвинулся в Универ.

Занятия прошли без происшествий, после мы с Долгоруким и Шереметьевой посидели в кафе, где мои друзья «отчитались» за проведённые выходные – Андрей был дома, а Аня, в обществе Голицыной и Гримальди, опять развлекала себя шопингом. Я же, не мудрствуя лукаво, сообщил, что в субботу вечером посетил юбилей одного из дальних родственников, а всё воскресенье самоотверженно готовился к занятиям, что частично было правдой – около часа вчерашнего дня я действительно посвятил учёбе. На завтра мы с друзьями планировать ничего не стали – у них была военка, а вот в среду договорились переговорить предметно, тем более в пятницу наши факультеты отмечали день первокурсника в разных местах. Успел я списаться и с Викой, которая сообщила, что в подразделении всё нормально, кто-то уже уехал домой, а девчонок она повезёт домой только вечером. К девяти пообещала быть дома.

По дороге домой окончательно попытался сформулировать мысль, ещё ночью засевшую мне в подсознание, но это никак не получалось сделать. От размышлений меня отвлекло непривычно большое количество машин у «Русской избы» и прохаживающиеся вдоль тротуаров мужчины, очень напоминающие повадками Дворцовых, которые старательно делали вид, что меня не видят в упор.

– Герман, добрый день! – поздоровался я с метрдотелем ресторана.

– Добрый день, Алексей Александрович! – чуть поклонился он мне.

– Что за гости? – мотнул я головой в сторону двери.

– Его Императорское высочество Цесаревич изволят обедать в нашем скромном заведении. – гордо выпрямился он, и позволил себе чуть улыбнуться. – С вашим заселением по соседству, Ваше сиятельство, проблем с достойными гостями у «Избы» не стало!

– Вы мне льстите, Герман! – улыбнулся я в ответ. – Позволите? – указал ему на дверь.

– Прошу прощения, Алексей Александрович! – он резво распахнул её передо мной. – А самый желанный наш гость – это вы, Ваше сиятельство!

– Спасибо, Герман! – кивнул я, заходя внутрь ресторана.

Пошлым образом совать купюру метрдотелю не стал – весь ресторан давно находился на солидной финансовой подпитке у моего воспитателя. У меня даже были подозрения, что «Русская изба», как и всё остальное здание, принадлежали Романовым, или стали им принадлежать после того покушения на меня. Не интересовался. Надо будет у Прохора всё же как-нибудь спросить, когда он будет в хорошем настроении, а то может и соврать, чтоб я не переехал…

Раскланявшись с администратором и демонстративно не обратив никакого внимания на очередных Дворцовых, направился вглубь заведения. Картина за одним из накрытых столиков, открывшаяся моему взору, радовала глаз своей непередаваемой идиллией – папаша в тёмных очках, с прямой спиной сидел на краешке стула с распахнутой папкой в руках и что-то читал, или делал вид, что читает, Прохор сидел на соседнем кресле и, морщась, тянул из бокала коньяк, и, наконец, Пафнутьев, в костюме неизменного чёрного цвета, с белоснежной повязкой на голове, развалился в кресле с таким же, как и у Прохора, бокалом коньяка.