Каменный убийца
Шрифт:
– Нашел! – Питер поднял руку с галстуком.
Галстук был похож на петлю.
У себя в номере Мариана Морроу разглядывала свое отражение в зеркале. Вчера она была свободным духом, творческой, блестящей, неподвластной возрасту женщиной. Амелией Эрхарт и Айседорой Дункан в одном флаконе. Конечно, до того, как эти две дамы упокоились. Мариана опутала шею еще одной петлей шарфа, чуть дернула за конец. Чтобы почувствовать, что такое удушение.
Теперь она видела в зеркале какую-то другую женщину, жалкую, загнанную. Усталую. Выбившуюся из сил. Постаревшую. Не такую старую,
Пошла она к черту, эта Джулия!
Нет, в одном флаконе с Амелией и Айседорой был кто-то другой. Кто-то выглядывавший из-под слоев слишком тонкой материи.
Мариана повязала шарф на голову и представила себе громадную металлическую люстру в столовой, вообразила, как она падает на всех них. Исключая, конечно, ее чадо.
– Тебе это обязательно надевать? – спросил Томас у жены.
Выглядела она великолепно, но суть была не в этом. Никогда суть не сводилась к этому.
– Почему бы и нет? – спросила Сандра, глядя на себя в зеркало. – Мрачно, но со вкусом.
– Так не годится.
Ему удалось донести до нее, что дело вовсе не в платье. И не в самой Сандре. А в ее воспитании. Это не ее вина. Нет, правда, дорогая.
Смысл прятался в паузах. Не в самих словах, а в промежутках между ними. Первые несколько лет Сандра пыталась игнорировать это, соглашаясь с Томасом в том, что она слишком уж чувствительная. Еще несколько лет она потратила на то, чтобы измениться, быть достаточно гибкой, достаточно искушенной, достаточно изящной.
Потом она занялась психотерапией и несколько лет пыталась отбиваться.
Потом она сдалась. И начала вымещать свои чувства на других.
Томас снова принялся бороться с запонкой. Его крупным пальцам никак не удавалось совладать с крохотной серебряной застежкой, которая словно уменьшилась в размерах. Он чувствовал, как нарастает его недовольство, как ярость поднимается из пальцев ног, течет по бедрам и взрывается в груди.
Почему эта запонка не продевается в петельку? Что такое случилось?
Запонки сегодня были ему необходимы, они – его крест, его талисман, его кроличья ножка, его кол, молот и чеснок.
Они защищали его и напоминали другим, кто он такой.
Старший сын. Любимый сын.
Наконец он продел запонку в петельку, посмотрел, как она сверкает близ потрепанной манжеты. Затем они пошли по коридору, Томас в раздражении, а Сандра – все более оживляясь: она вспоминала печенье, звездами приклеившееся к потолку столовой.
– Не думаю, что тебе следует делать это, моя дорогая, – сказал Берт Финни, остановившись рядом с женой. – Не сегодня. Все поймут.
На ней было платье свободного покроя, в ушах серьги, на шее жемчужное ожерелье. Отсутствовало только одно.
Ее лицо.
– Нет, правда.
Он протянул руку и почти коснулся ее запястья, но вовремя остановился. Их взгляды встретились в безжалостном зеркале ванной. Его нос картошкой был покрыт оспинами и прожилками, волосы редкие, нерасчесанные, рот полон зубов, словно он разжевал их, но не успел проглотить. Но на сей раз его водянистые глаза не убегали в сторону – смотрели прямо на нее.
– Я должна, – сказала она. – Ради Джулии.
Она
опустила мягкую круглую подушечку в пудреницу. Подняв руку, помедлила несколько мгновений, а потом принялась накладывать свою маску.Айрин Финни наконец-то поняла, во что верит. Она верила в то, что Джулия была самой доброй, самой любящей, самой щедрой из всех ее детей. Она верила в то, что и Джулия любила ее и приехала для того, чтобы повидаться с матерью. Она верила, что, если бы Джулия не умерла, они бы стали жить рядом. Любящая мать и любящая дочь.
Наконец-то она обрела ребенка, который не разочарует ее и не исчезнет.
С каждым яростным мазком косметики Айрин Финни заполняла эту пустоту ребенком – не тем, который сначала был нелюбим, а потом утрачен, а тем, который сначала был утрачен, а потом стал любимым.
Бин Морроу в одиночестве сидит за столом. Ждет. Но не совсем в одиночестве или наедине с собой. Тут рядом Геракл, Одиссей, Зевс и Гера. И Пегас.
В одиночестве столовой «Охотничьей усадьбы», крепко уперев обе ноги в пол, Бин карабкается на спину мощного, встающего на дыбы жеребца. И потом они скачут по лугу у «Охотничьей», а там, где берег переходит в озеро, Пегас взлетает над землей. Они делают круг над домом и направляются над озером в горы. Бин скачет, парит, закладывает виражи высоко в залитой солнцем тишине.
Глава семнадцатая
В библиотеке у окна поставили стол, и трое полицейских обедали за ним. Они не были одеты для обеда, хотя инспектор Гамаш во время следствия неизменно носил костюм с галстуком, который и сейчас был на нем.
Им подавали блюда, а они обсуждали свои находки.
– Теперь мы исходим из того, что Джулия Мартин была убита вчера перед началом грозы. То есть между полночью и часом ночи. Так? – спросил Гамаш, прихлебывая холодный огуречно-малиновый суп.
В супе чувствовался также привкус укропа, лимонный аромат и что-то сладкое.
Наконец Гамаш понял: мед.
– Oui. Пьер Патенод показал мне свою метеостанцию. Судя по его данным и той информации, что мы получили от Канадской службы по охране окружающей среды, дождь начался приблизительно в это время, – подтвердила агент Лакост, заправив в рот ложку с картофельным супом.
– Bon. Alors, [65] кто чем был занят в это время. – Он перевел взгляд своих темно-карих глаз с Лакост на Бовуара.
65
Хорошо. Теперь расскажите (фр.).
– Питер и Клара Морроу легли спать вскоре после того, как ушли вы, – сказал Бовуар, заглянув в лежащий рядом с ним блокнот. – Месье и мадам Финни к тому времени уже удалились к себе в номер. Их видела горничная, пожелавшая им спокойной ночи. Кстати, Питера и Клару не видел никто. Томас и Сандра оставались здесь в библиотеке с его сестрой Марианой, минут двадцать делились впечатлениями от открытия памятника, а потом тоже отправились спать.
– Все? – спросил Гамаш.
– Томас и Сандра Морроу сразу же ушли к себе, а Мариана задержалась на несколько минут. Выпила еще немного, послушала музыку. Метрдотель обслуживал ее, пока она не ушла спать. Это было в начале первого ночи.