Каникулы с огоньком! Десяток несуразностей перед ланчем

– Не извольте беспокоиться, драгоценнейший господин Хрюкс! Все будет в лучшем виде, вот увидите!

– Ладно! – Хрюкс махнул рукой и, больше не обращая внимания на адептов, направился к карете. Следом за ним собралась идти и его супруга.

Тася поняла, что сейчас они попросту уедут – и… и все. Ничего даже не объяснив! А ведь никто из них троих понятия не имеет даже чем кормить ребенка! Да хотя бы где им самим устраиваться в этом огромном доме на две недели! Хорошо, если удастся кого-нибудь там найти, ну… должен же был там хоть кто-то остаться! И все-таки поговорить с хозяевами уж точно не помешает.

– Подождите! Госпожа Хрюкс! – Тася сделала движение вперед, и женщина приостановилась. – А вы не хотите… представить нас своему ребенку? То есть… показать нам его? Заодно поцелуете малыша на прощание!

Госпожа Хрюкс вздрогнула и нервно оглянулась на дом.

– Ни в коем случае! – как-то истерически воскликнула она. – Деточка спит… и пусть спит, пока не проснется! Вам же лучше!

– Но… но как же… может, вы оставите нам какие-то наставления? Советы? Напутствия?

Великолепная госпожа окинула адептов поочередно жалостливым взглядом и трубно высморкалась в кружевной платочек.

– Мужайтесь, дорогие мои! Храни вас боги! – прочувствованно провозгласила она. – Я буду молиться за вас!

4

Тася и моргнуть не успела, как семейство Хрюксов вместе со слугами резво загрузилось в экипаж и отбыло. А в руке у девушки остался зажат большущий, похожий на амбарный ключ от дома.

– Нас что, оставили здесь одних? – все еще не веря себе, пробормотала она.

– Не стоит так все драматизировать! – господин Грачиус почти дружески похлопал ее по плечу. – В доме есть все необходимое. Поживете тут две недельки, поработаете по специ… мм… почти по специальности, получите неповторимый опыт… да считайте, что у вас каникулы!

– У нас вообще-то и есть каникулы! – сердито буркнула Тася, стряхивая с плеча его руку.

– Как они вообще решились оставить собственный дом, да еще и ребенка, на незнакомцев, которых видят впервые в жизни? – Густав неверяще покачал головой.

– Моя репутация позволяет полностью доверять мне в таких вопросах! – Грачиус гордо вскинул голову. – И не вздумайте портить мне репутацию! Кроме того, в доме наверняка остался кто-то из прислуги. Наверное. Я так думаю. Словом, разберетесь на месте! А мне, пожалуй, пора.

Сказав это, господин Грачиус вдруг попросту растворился в воздухе.

– Вот жук! – возмутился Густав.

– Ну… наверное, нам надо зайти в дом? – неуверенно предложила Тася и первой шагнула к крыльцу.

Ключ в замочную скважину она вставляла дрожащими руками. Дурные предчувствия не оставляли.

Дверь открылась с душераздирающим скрипом.

– Петли следовало бы смазать! – не удержалась от замечания Тася. – И чем здесь, интересно знать, занимается вся эта прислуга?

Прислуги, впрочем, не наблюдалось. За дверью располагался просторный холл с вычурной мебелью на гнутых ножках. Стены были обиты ярко-алой тканью в вышитых золотых розах, а вдобавок увешаны гобеленами и портьерами. Всюду громоздились диванчики и кресла с округлыми сиденьями, золоченые канделябры с оплывшими свечами, бесчисленные статуэтки, изображавшие на редкость некрасивых людей, и прочие предметы, призванные, судя по всему, продемонстрировать как богатство, так и изысканный вкус хозяев.

И все это великолепие покрывал толстый слой пыли. Так что, едва войдя, вся троица дружным хором чихнула. А потом еще и еще раз. Вопрос о том, чем занимается прислуга, завис в пылевом облаке. Пытаясь проморгаться – глаза от душного воздуха и обилия пыли заслезились – Тася кинулась к ближайшему окну, отдернула с него портьеры и, повоевав немного со шпингалетом, казалось, вросшим в раму, все-таки распахнула створки.

– У-у-фф, – выдохнула она, оборачиваясь. Парни, уже сориентировавшись, тоже открывали окна. Стало чуть светлее, а заодно и куда легче дышать.

– С-сквозняки-с-с, – свистнуло рядом, и Тася, вздрогнув, обернулась. Рядом с ней стоял щуплый сгорбленный старичок в напудренном парике, одетый в ливрею – не то дворецкий, не то лакей… хотя какой может быть лакей в таком возрасте? Старичок выглядел так, будто разменял не одну сотню лет. – А вы-с кто-с будете-с-с? – подслеповато прищурился он.

– Мы, – заробела вдруг Тася, – мы, мы…

– Няньки, – мрачно буркнул Густав.

– О! О! Что ж, мои соболезнования-с-с… я хотел сказать, мое глубочайшее-с уважение-с! Поистине-с достойное-с уважения-с мужество-с!

– А скажите, – Тася решила, что хотя бы этот старичок сможет объяснить, в чем дело, что не так с ребенком Хрюксов, почему дом такой пыльный и вообще куда все подевались. Но первым задала почему-то совсем другой вопрос. – А… а где ребенок?

– О! О! Вы его найдете-с! Непременно-с найдете-с!

– Но как?!– О! По звуку-с, разумеется-с!

С этими словами старичок с неожиданной грацией отвесил глубокий поклон, а потом и вовсе торопливо попятился в один из темных дверных проемов.

– Постойте! Вы должны нам объяснить… хоть что-нибудь!

Увы, эта реплика уже не нашла адресата. Старичок молниеносно скрылся в темноте, а адептам осталось только переглядываться, пожимая плечами.

– Ну и что мы должны услышать? – риторически поинтересовался Рубур.

И в этот момент они и в самом деле услышали.

После Тася не смогла бы, пожалуй, определить, на это это больше всего было похоже. Близко прогремевший гром, заунывный вой и одновременно – злобное рычание дикого зверя, грохот камнепада, ярость всех стихий одновременно – кажется, в этом звуке было все. А еще это было громко. Очень, просто очень-очень громко. Настолько, что дрожали, кажется, сами стены, а по холлу будто пронесся шквальный ветер.

Все трое адептов разом зажали руками уши, а потом, переглянувшись, одновременно шагнули к дверному проему, ведущему в сторону источника кошмарного звука.

Дорогу через дом Тася почти не запомнила. Был длинный пыльный коридор и лестница на второй этаж, еще один коридор, очередная скрипучая дверь – впрочем, скрежета и лязга все равно почти не было слышно в этом оглушительном реве – и, наконец… детская.

Младенец оказался довольно крупным – по крайней мере, Тасе младенцы представлялись куда как поменьше. Лежал он в детской кроватке с деревянными прутьями и был туго затянут в пеленки.