Каникулы с огоньком! Десяток несуразностей перед ланчем

– Подавится же! – вполошилась Тася, однако малыш давиться и не думал. Отшвырнув опустевшую бутылочку, он облизнулся и обвел каким-то оценивающим взглядом обступивших его адептов.

“Няньки” сделали синхронный шаг назад.

– По-моему, он не наелся, – озвучила общую мысль Тася.

– И лучше бы найти ему что-нибудь еще… поскорее! – нервно поддакнул Густав. Рубур только согласно наклонил голову.

– Я думаю… думаю, он и правда уже большой. Наверное, его уже докармливают, – предположила Тася. От тетушкиных подруг, у которых были уже внуки, она слышала мельком о “прикорме”, который когда-то там вводят в рацион младенцев… правда, понятия не имела, на что этот “прикорм” похож и когда именно его вводят.

– Каша, – лаконично произнес орк, и Тася обрадованно улыбнулась. Ну конечно! Что еще может быть полезнее и правильнее! Крупы есть в кладовой, молоко еще осталось, а уж сварить кашу – плевое дело для настоящего бытовика и вдобавок племянницы тетушки Гортензии, которая славилась своими кулинарными умениями!

– Точно! – подхватившись, девушка принялась деловито разыскивать в посудных ящиках все необходимое. – Развлеките его пока как-нибудь… я быстро!

Кашу можно и без всякой магии прекрасно приготовить. Ну разве что кастрюльку нагреть чарами, а то плита здесь непривычная, кто ее знает, как там растапливать… для малыша, пожалуй, стоит разварить получше. Обязательно кусочек масла! И остудить слегка, разумеется, не дай боги, ошпарится…

А когда она наконец обернулась, готовая угощать, за ее спиной никого не было. Ни парней, ни ребенка.

– Эй! – испуганно вскрикнула девушка, уже воображая, что ребенок Хрюксов снова ползет по крыше. – Вы где?!

– Здесь кто-то прошел, – сообщил Рубур, появляясь из ведущей в коридор двери. – Сходил проверить, но он успел скрыться. Густав оставался…

– А… а где он сейчас?!

В этот момент хлопнула дверь, ведущая из кухни прямиком на улицу, и появился Густав.

– Я только проверил черный ход. Похоже, к этой двери доставляют товары зеленщик и молочник. Надо будет поутру проверить. А куда вы дели ребенка?

– Что?!

Все трое уставились друг на друга. В глазах каждого проносились самые ужасающие картины.

И в наступившей мертвой тишине вдруг отчетливо стали слышны чавкающие звуки.

К кладовой рванули все вместе, и даже замешкались в двери из-за этого. Впрочем, ввалившись почти разом, все трое так же одновременно замерли столбами.

В полутемной прохладной кладовой вдоль стен были расставлены мешки с мукой и крупами. Высились лари с овощами. На длинных деревянных полках тускло отблескивали стеклянными боками банки с соленьями. Белели круги сыра. У дальней стены угадывался здоровенный холодильный ларь. Под потолком на крюках были развешаны копченые окорока и закрученные баранками кольца колбас.

Тася зажмурилась и осторожно приоткрыла один глаз. Увы, картинка ничуть не изменилась.

На самом большом колбасном кольце, вцепившись разом ручками и ножками, висел – или, точнее даже, полз все выше – ребенок Хрюксов. И сочно чавкал, по-бульдожьи перебирая своими тремя зубами.

8

Тася устало сидела на ступеньках крыльца, подперев ладонью щеку, и печально наблюдала, как Чарли с радостным хохотом ползает по клумбе, время от времени выкорчевывая из нее нарцисс-другой и тут же отбрасывая в сторону. Цветов было жалко. Но себя еще жальче.

Именем Чарли ребенка Хрюксов окрестила сама Тася – надо же было его как-то называть! На самом деле, как зовут малыша, никто не знал. Соседи попросту звали его “это чудовище”. А никого из прислуги за три дня так и не удалось отловить – эти люди оказались еще неуловимее ребенка.

А ведь они были, точно были!

И старый камердинер, появлявшийся в самый первый день.

И какая-то женщина, время от времени пугливо шуршавшая юбками по коридорам. Может, кухарка, а может, и горничная. Угадать оказалось невозможно, потому что следов деятельности той или другой обнаружить тоже не удавалось. Готовили адепты самостоятельно, да и справляться с пылью им никто не спешил помочь.

Может быть, был и кто-то еще – но этот кто-то совершенно не горел желанием сводить знакомство с временными няньками.

Сам малыш охотно отзывался на “Чарли”, “Пора обедать”, “Иди сюда, кровопийца”, “Где этот мелкий монстр” и даже на “Я его убью, пустите”. Правда, по настроению мог с радостным гуканьем выползти навстречу – причем из самых неожиданных мест! – или со зловещим хохотом умчаться на четвереньках в вовсе неизведанные дали.

Густав все предлагал снова спеленать малыша потуже (“Мы хотя бы будем точно знать, где он находится!”), но Тася была категорически против.

“Ребенку просто скучно!” – объявила она и принялась – поначалу с энтузиазмом, а потом со все возрастающим отчаянием – искать, что может увлечь и заинтересовать малыша Чарли.

Сказок он не слушал – скорее всего, пока просто не понимал. Игрушки только швырял в разные стороны. И вообще, кажется, единственное, что его интересовало, – это где бы поесть и как бы что-нибудь разрушить. Ну и довести попутно нянек до белого каления.

К слову, любимой игрушкой Чарли стал тот самый найденный на чердаке молоток. Жестокие няньки ежедневно бессовестно отнимали у малыша такую замечательную игрушку и прятали в самых разных местах, казалось бы, совершенно для ребенка недосягаемых.

Увы, слово “недосягаемо” могло бы относиться к какому-нибудь другому ребенку. Вдобавок Чарли то ли умел видеть сквозь стены, то ли чуял любимый молоток каким-то особым чутьем – однако он неизменно вновь и вновь находил его.

За ажурным забором, опираясь на изящную трость, прошла мимо соседка – средних лет дама в пышном, будто снятом с огромного чайника, платье и шляпке, которая размерами совсем чуть-чуть не дотягивала до еще одного такого же чайника.

– Доброе утро, госпожа Малюза! – как могла приветливо, крикнула Тася.

Соседка в ответ окинула девушку неодобрительным взглядом, фыркнула, заметила Чарли и ускорила шаг.

Тася вздохнула. Все в этом городе какие-то необщительные и неприветливые. Странные. Будто хорошим манерам никого не учили вовсе. Надо будет познакомиться хотя бы с тем несчастным художником, что тоже здесь застрял – ему, наверное, еще тяжелее приходится, он-то, в отличие от адептов, и вовсе один.

Во всем надо искать положительные стороны! Зато здесь, в отличие от Ильсарры, сейчас лето. Цветочки вон цветут… цвели. Разве что в шерстяном платье с накрахмаленным передником жарковато. Но госпоже Малюзе в ее груде юбок, небось, и того жарче – а ведь она не жалуется!

Хорошо хоть, зеленщик, мясник и молочник исправно доставляют свои товары по утрам и оставляют их на крыльце черного хода. Правда, как выяснилось, выбегать на то крыльцо надо очень быстро, чтобы успеть все забрать, опередив соседскую кошку.

Кошку госпожи Малюзы, очаровательное нежно-сиреневое пушистое создание по кличке Фифи, крынки молочника не интересовали. О нет, она приходила точно к часу прибытия мясника, и стоило буквально на минуту зазеваться – и приходилось объявлять постный день или пробавляться колбасами. Колбасы, впрочем, как и окорока, на поверку все до единой оказались слегка подгрызены, и вовсе не мышами. Если присмотреться, на любой можно было заметить характерные трехзубые отпечатки. Тася вздыхала и готовила для малыша паштеты, пюре и полезные каши.