Каньон-а-Шарон

Мне не хотелось вникать в этот мир униженной нищеты, но когда мы с Витей кончили съемку и не знали, куда деть три часа до прихода машины, я предложил зайти в музей - вот же рядом, надо же знать свое прошлое, - и Витя, злой с похмелья, сказал:

– Зачем мне, на хрен, прошлое, я и с настоящим-то справиться не могу.

Когда-то, когда меня унижали разговорами о корнях и предках, я ответил: "Вам важны предки, а мне - потомки, моя дочь, мои корни не в прошлом, а в будущем".

Витя бы посмеялся: "Нарядно сказано".

Колыхнулась дверь математического кампуса, и я увидел свои корни. На крыльце стояла Дашка. Она повернулась к отражению в дверном стекле, осмотрела себя и приняла небрежную позу. Я окликнул.

– Папа?
– Дашка насторожилась.
– Ты что здесь делаешь?

Она подумала, что я тут из-за нее. Поняв, что из-за Векслера, подошла, присела рядом, откинула волосы, задумалась: сказать мне все, не сказать... Решила не говорить:

– Тут напротив дешевая студенческая забегаловка, булка с рыбой и гарниром - три шестьдесят.

Из кампуса вышел Илья. Сумрачный, с выражением брезгливой иронии на худом лице. Вместе с ним вышел второй, мне не знакомый, бородатый, пошире в плечах и поплотнее. Оба - в джинсах и распахнутых на груди теннисках. Они подошли к нам.

– Удрали?
– спросила Дашка.

– Там нечего слушать.

Илья и не подумал представить бородатого. Тот был культурнее, испытывал из-за этого неудобство, предупредительно улыбался.

– Это мой папа, - сказала Дашка.

Парень назвался:

– Боря.

Илья объяснил ему:

– Господин Волков, друг Векслера, хочет привлечь внимание мировой общественности к трудам великого математика. Наш скорбный труд не пропадет. Ничто на земле не проходит бесследно. Векслер много работал последние годы. Вдова бережно собрала наследие.

– Может быть, в университет сдать?
– предложил Боря.

– Да я уже сдал туда в архив. Кто там будет читать?

– Болдин приехал. Может, с ним поговорить?
– снова предложил Боря и счел нужным сообщить мне: - А мы вышли перекусить что-нибудь, я, понимаете, толстый.

– Боря, сбегай, забегаловка рядом, - сказал Илья, - принеси на всех.

– Почему я?

– Потому что ты американец. Вы должны оказывать нам материальную помощь. Мы тут за вас кровь проливаем, противостоим мусульманскому миру.

Мимо нас прошли спортивный мужчина и высокая девушка. Илья взглядом показал другу на них:

– Видел? Вот какие математики требуются. Будь же логичным. Мы не требуемся не потому, что нас оттирают, а потому, что для нас нет задач. Если задачу может решить девчонка с куриными мозгами и длинными ногами, Штильман возьмет на работу ее, а не тебя с...

– Ну, ну, договаривай.

– Договариваю: куриными ногами.

– Думаешь, у нас не так?

– Да, но есть разница между маленькой страной и большой.

– Я не замечаю, - сказал Боря, - хотя три года прожил в Израиле, а теперь вот живу в Штатах.

Я подумал, в самом деле, где он мог заметить разницу между континентами? На работе, глядя в компьютер? На автостраде по пути домой, где в машине работает кондиционер и даже хиты в магнитофоне те же самые? Дома, за едой из супермаркета или перед телевизором с американскими фильмами? Что для него прошлое?

По аллее, занимая всю ширину, медленно подкатил туристский автобус с затемненными стеклами высокого обзора. Остановился у входа. Из двери кампуса высыпали математики. Среди них был Володя, и Дашка, вскочив с травы, замахала ему рукой.

Мне показалось, за шесть лет он не изменился.

– Очень рад вас видеть, - он пожал мне руку.
– Как Ира Николаевна?

– Спасибо.

– Как жару переносит?

Безупречный был малый - ничего лишнего и все, что требуется. Я начал поддаваться его обаянию. Все-таки Гай очень был похож на отца.

Румяный дядька в российской велосипедной шапочке выскочил на крыльцо и что-то кричал. Все подтянулись поближе, чтобы слышать. Мы тоже прислушались.

– В нашей программе произошли изменения!
– кричал человек в шапочке. Запланированная экскурсия в Старый город и к Стене Плача, к сожалению, не состоится в связи с опасностью террористических акций! Вместо нее мы решили предложить вам не менее интересную экскурсию в Яд ва-Шем, Музей Катастрофы европейского еврейства! Господа, кто не был там, я очень рекомендую поехать! Эта трагедия нашего народа запечатлена в оригинальном незабываемом проекте! Те, кто уже был там или не может поехать по состоянию здоровья, могут посетить выставку художественной фотографии "Эротика цветов"! Напоминаю, что вечером, в семь часов, мы все встретимся на общем ужине в ресторане гостиницы! Желающих поехать в Яд ва-Шем прошу занять места в автобусе! Перекусить мы можем там, к вашим услугам великолепные буфеты и кафе!

– Кто это?
– спросил я Дашку.

– Краснопольский. Он делает сборник памяти Григория Соломоновича.

– Ничто на земле не проходит бесследно, - повторил Илья.
– Вот и оригинальный незабываемый проект у нас есть.

– Что ты вдруг?
– недовольно сказал Боря.
– Яд ва-Шем тебя не устраивает?

– Меня не устраивает эта незабудка в шапочке.

Он начинал мне нравиться.

– Ты едешь?
– спросила Дашка Володю.

Тот пожал плечами:

– Вообще-то сегодня я не настроен...

– Зачем ему, - сказал Илья.
– У него есть Дахау. Ты хоть был там? спросил он Володю.

– Был, - ответил тот спокойно.

– Ну и как тебе проект?

Володя сделал вид, что не услышал.

– Посидим в кафе, - предложила Дашка.
– Там прохладно, выпьем чего-нибудь.

Она привела нас куда-то, где за плечами буфетчика поблескивали бутылки спиртного. Я знал, что Володя не пьет, но Дашка заказала водку, и он пил со всеми. Илья опьянел и стал приставать к Володе.

– Как тебе здесь?

– Жарко, - Володя все время был начеку.

– Это еще май.

– Представляю. У нас тоже бывает жарко.

Мы все отметили "у нас". Илья начал раздражаться, но не знал, к чему прицепиться.

– Ну а... как тебе все остальное?

– Грязновато, - Володя понимал, что его провоцируют, и старался не давать повода.

– Я был в Йене, - вставил Боря, - у них там брусчатку на улицах шампунем моют. По ней еще Гете ходил.

– Наверно, плюнуть негде?

– У них мостовые чище, чем этот стол, - не успокаивался Боря.
– И эта чистота - несколько веков.