Каньон-а-Шарон

– Да плевать я на них хотел.

– Ну, здесь ты можешь плевать, где угодно, - сказала Дашка.
– Но не надо так уж злоупотреблять. Чистота - это тоже не так плохо.

– Я не понимаю. Грязно, жарко - чего сюда было ехать?

– Друзей повидать, - сказал Володя.
– Тебя, например.

– А там друзей нет?

– Есть.

– Представляешь, - громко сказала мне Дашка, отвлекая разговор на себя, с первого дня, как они приехали, их стала опекать одна старая немка. Едет в Италию - берет их с собой, в Испанию - тоже берет. Да, Володя?

Их - то есть Володю и его жену. Мне стало жалко Дашку.

– Эта немка считала их русскими или евреями?

– спросил Илья.

– Антисемитизма сейчас нет, - хладнокровно ответил Володя.
– Даже наоборот.

– Что значит, наоборот?

– У нас есть приятель, в теннис вместе играем, он когда узнал, что я еврей, знаешь, что спросил?

– Ну?

– А вы не боитесь, спрашивает, что все снова повторится?

– Потрясающе, - сказал Илья.
– Беспокоится за евреев?

– Нормальный культурный человек.

– Представляю чувства того немца. Ладно, думает, Гитлер - чудовище, но проблема снята, все это ужасно, но мы хотя бы уверены, что этого больше не повторится - нет в Германии евреев. И тут здрасьте - давно не виделись.

– Ты считаешь, может повториться?
– снисходительно улыбнулся Володя.

– Но вот он же спросил тебя. Видит, знающий человек, дай, думает, спрошу.

– Кончайте, - сказал Боря.
– Чего это вы тему нашли? Илья, кончай про немцев.

– Разве я про них? Кто говорит о немцах?

– Ты, - сказала Дашка.

– Ладно, - сказал он.
– Уговорила. Кто сегодня заказывает кофе? Американцы или - извините, в последний раз, - немцы?

– Кофе мы пьем в Яффо. Настоящий арабский.

– Ты что, на машине?

– Мы едем к морю, искупаемся.

– Что ж ты пьешь, если за рулем?
– возмутился Боря.
– Я в твою машину не сяду.

– А я тебя и не приглашала, - сказала Дашка, поднимаясь.

Вокруг сидели студенты, было несколько солдат с оружием, два или три столика занимали математики. Среди них был москвич Болдин. Илья, столкнувшись с ним, когда мы входили, сказал, что у меня архив Векслера, и Болдин предложил, когда перекусим, встретиться у входа. Я видел, как он что-то обсуждал за столиком с коллегами, как отодвинул тарелку, положил блокнот и стал чиркать карандашом.

Ожидая его в вестибюле с цветными витражами, я сел на диван. В нишах стояли огромные аквариумы, было тихо. Болдин вышел из кафе и остановился, в смущении ероша рукой короткие, седые с желтизной волосы. Я понял, что он забыл про меня, но помнит, что кому-то что-то обещал, и пытается вспомнить, кому и что. Увидел, вспомнил, обрадовался и пошел навстречу:

– Извините, закрутился, сумасшедший день, ничего не соображаю, вы - друг Григория Соломоновича?

– Я слышал вашу фамилию от Векслера, - сказал я.

– Это отец. Они были друзьями. Значит, - Болдин уточнял во избежание недоразумений, - в семь вы меня доставляете в ресторан, так? Полагаюсь на вас.

– Хотите выпить?

– В такую жару?

– Кофе.

– Это с удовольствием.

Илья и Боря еще не уехали, и я попросил подбросить нас в старый Яффо. В машине Илья сказал:

– Туда я бы тоже не ездил. Те же арабы, что в Иерусалиме.

– А куда бы ты ездил? В Нетанию?
– спросил я.

– Тоже верно. Кто-нибудь знакомый погиб?

– Да, - сказал я и удивился: как быстро ко всему привыкаешь.

– Такая страна, - заметил Илья.
– У каждого есть знакомые погибшие и каждого хоть раз показывали по телевизору.

Болдин копался в бумажнике, вытаскивал какие-то записочки.

– Меня просили купить нательный крестик... со Святой Земли, понимаете... на...
– отставив руку, как дальнозоркие старики, прочел: - вот: Виа Долороза.

– Это Иерусалим.

– Купите в Яффо, - сказал Илья.
– Все святое делается...

– На Малой Арнаутской в Одессе, - докончил Боря за друга.

– Молодец, - похвалил Илья.
– Не забыл в своем Принстоне... географию.

...Мы сидели под тентом за грязным столом. Кафе примыкало к древней крепостной стене, и совсем рядом с нами качались на море парусные яхты. Вокруг кричали торговцы, и по узкой полоске между стеной и морем медленно двигалась толпа. Если Дашка с Володей и были где-то тут, едва ли мы бы встретились, да я и не хотел - зачем?

– ...у него тогда были неприятности. Мой отец был академиком, он хотел взять его к себе в институт, обком не разрешал, помните, какое тогда было время, пятый пункт, отец поехал к министру обороны Устинову, тот в этом смысле тоже был тяжелый человек, но позвонил прямо при отце, сказал: "Сегодняшним числом оформишь, завтра доложишь об исполнении". Он тут работал?

– Недолго. Понимаете, - решил я осторожно предупредить разочарование, кажется, это не совсем математика...

– А что?

– Не знаю.

– Я посмотрю то, что вы мне дали. А вечером в ресторане поговорим еще с одним человеком, он сейчас в Штатах. Я все время боюсь забыть, вы мне напомните, пожалуйста, купить крестик.

Спросив дорогу у хозяина кафе, мы дошли до магазинчика неподалеку. Болдин выбрал крестики, я поторговался и купил еще какие-то сувенирчики, которым Болдин обрадовался. Мне нравилось, как ответственно он относится к самым мелким поручениям. Проверив записочки в бумажнике, остался удовлетворен. По узким переулочкам мы выбрались в еврейский район. У светофора переходила улицу молодая парочка: солдат в форме ел на ходу мороженое, девушка в короткой юбке и майке со шлейками несла на груди его автомат. Ремень его был перекинут через голову девушки. Она была такой хорошенькой, что Болдин засмеялся от удовольствия:

– Жаль, оставил фотоаппарат в гостинице.

Мы остановили такси и поехали в гостиницу. У себя в номере Болдин пошел в душ, а я включил телевизор. Работал кондиционер, уличная жара не проникала сквозь закрытые окна. По израильским каналам шли фильмы, я переключил на CNN. Новости начались с нас: с воем промчался "амбуланс", тенистую улицу перекрыла полосатая запретительная ленточка, полицейские склонились над кем-то или чем-то... Не зная английского, я ничего не понял. Болдин прошлепал босиком, обмотанный полотенцем и мокрый, вслушался.

– Плохо понимаю, - сказал он.
– Фарасаба? Палестина?

– Кфар-Саба. Это рядом с Нетанией.

– По-моему, теракт, но жертв нет. Легко раненные.

Показывали следующий сюжет, выборы где-то в Европе.

– Чем, по-вашему, все тут кончится?
– спросил Болдин.

Я пожал плечами.

– Вы извините, что я так, голышом? Может, и вы душ примете? Посидим, остынем. Мой сосед только вечером появится. Вы его видели - с бородой.

– Боря.

– Он жил в Израиле. Говорит, арабов надо задавить.