Канон Равновесия

— Да я… Так… Ничего. — сын вскочил мне навстречу, как подброшенный пружиной, чуть не сбив легкую плетеную мебель, тут же смутился и остался в тени огромного мясистого листа чашечника. Такие росли в каждом мало-мальски пригодном уголке луны и служили дополнительным источником чистого воздуха.

С рождения седой, с редкого оттенка фиолетовыми глазами, сложением и чертами он больше походил на свою мать. Я упорно старался не замечать этого сходства, но иногда оно настолько бросалось в глаза, что хоть прочь беги. Сын, всегда настороженный и чуткий, как дикий горностай, старался встречаться со мной как можно реже и все больше уделял внимания девушкам и веселым компаниям, чем обязанностям наследника престола.

А ведь я, если вспомнить, старше него всего-то лет на двести. И чем дальше, тем несущественнее становится эта разница. У него уже есть своя семья, с которой он не спешит меня знакомить, приемные дети, которых он растит, как своих. Но у него по-прежнему лицо двадцатилетнего повесы и такая же репутация. Я не настаиваю ни на чем. Я просто не имею на это морального права.

— Ты… — он смутился, не зная, как выразить свое изумление. — Это так… необычно. Отец, я… ну… Не пугай нас так больше, ладно?

— Не буду, — пообещал я, садясь во второе плетеное кресло под тем же «лопухом». — Надеюсь, ты простишь меня за обед не ко времени?

— Конечно, воля твоя, — кивнул он.

Великий Вещий, ну почему за почти две тысячи лет его жизни я ни разу не мог поговорить с ним просто по-отцовски? Даже не так — на равных? Почему все вечно заканчивается взаимной неловкостью или ссорой? И родился он седым, разорвав утробу собственной матери до срока. Чистокровный ифенху. Моя вина — это я не удержал сонным дикое дитя, меня не было рядом, чтобы дать ему необходимую подпитку. Отлучился из столицы незадолго до родов. А когда вернулся, мне предьявили звереныша. Так и не показав тело жены.

Дурак я. Неисправимый.

Явился молчаливый Таймариан с объемистым стаканом свежей крови на подносе — человеческой, между прочим, кто-то из лаборантов щедро поделился! — и свежайшей отбивной с кровью. С поклоном водрузил поднос на стол и удалился. Я принялся за трапезу. Сын смотрел на меня, не отрывая от моего лица пристального взгляда темно-фиолетовых глаз.

— Отец, это правда, что ты берешь в жены иномирянку с Хэйвы?

— Правда. По договору с ее отцом, Эль-Тару Кхайнериаром эль Шиар-ад’Дином.

— Вместе с землями?

— Полагаю да.

— И с проблемами. Я слышал, что от бестолковых Светлых больше проблем, чем пользы. Зачем тебе это?

— Выбора особого нет.

— Почему? Какое отношение мы имеем к ним?

— Самое прямое, через Колонны. Я не хочу однажды проснуться и понять, что наш мир… жив слегка не так, как накануне. Без координации действий мы загнемся.

— А девчонка при чем?

— Она наследница Равновесия. Мне с ней в будущем работать.

Сын недовольно нахмурился.

— Связываешься непонятно с кем, непонятно на каких условиях. Не боишься остаться в дураках?

Я вздохнул. Пересказывать все выкладки Кота не было желания, но, видимо, придется. Если отмахнусь сейчас — окончательно потеряю Бастаена.

Пришлось неторопливо излагать. Бастаен слушал внимательно, не перебивал, но по глазам я видел, что мои слова ему не нравятся чем дальше, тем больше. Услышав про Рейнана, он вообще со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы.

— Еще только бешеной нежити нам тут не хватало!

— не задевай его. Эта нежить — единственный, кто может нас удержать на плаву. Он мне нужен.

Сын по-солдатски матюгнулся, но тут же прикусил язык и уставился на меня.

— Демоны знают, что такое! Ты хоть представляешь как это выглядит? Малолетка без опыта правления на роль жены Императора, её мутный батя, тиранящий округу с Ловцом Душ наперевес и творящий все, что ему в голову всралось. Добавь к этому невменяемого нежака, у которого пух с жопы курицы по щелчку пальца встанет. И сверху ты! Радостно во все это болото катишься!

— У меня запечатление сработало на эту малолетку, — сухо сказал я. — И должно сработать на ее брата.

Бастаен потерял дар речи и долго потрясенно молчал. Я и сам, в общем-то, долго приходил в себя, когда до меня дошло, что на самом деле стоит за привязанностью к мелкой рыжей бестии. Я ведь выжег в себе этот механизм контроля химер. А он сработал, спустя столько времени. Снова.

Химер принято создавать безгранично преданными своим хозяевам и так, чтобы эту преданность не могло нарушить ничто. Для этого и встраивают им в мозг механизм запечатления — тот, кого химера увидит в первые минуты после пробкждения и выхода из капсулы инкубатора, становится ее богом.

Я терпел своего хозяина до самого края. А потом понял, что жить я хочу больше, чем подохнуть, с бесконечным обожанием глядя в его холеную некромантскую рожу. И я сломал себе мозг, но запечатление выдрал с корнем.

Теперь придется ломать мозг обратно. И привязываться к нежаку.

— Хоть покажи ее.

Я сосредоточился, вспоминая, кинул образ. Бастаен прикрыл глаза, хмыкнул, изучая свою будущую «мачеху».

— Хотя бы симпатичная. Но дурная… ты хоть понимаешь, что тебе ее еще и воспитывать, а при дворе от этой кошечки будут одни проблемы? Ее схарчат и не подавятся. И тебя подставят.

— Я сделаю так, что ее побоятся тронуть.

— Как знаешь, — поднял руки сын и сменил тему. — Все сделано, как ты велел. Флаги в столице приспущены, объявлен траур, повстанцы радуются, Зиерра в печали. Темная часть Кланов потихоньку движется в сторону земель Ордена. Даже памятный обелиск поставили на месте твоей «гибели». В том, что Эль-Тару мертв, свято уверены все, а кто не уверен, тех Айвариан заткнули.

Я кивнул. Отлично. Все складывается как нельзя более удачно. И рингарские военные корабли у берегов Ниерра мне только на руку. Но действовать придется очень быстро. Иначе легко можно будет остаться без страны.

— Скоро должен прибыть Клан Даррей. Они пойдут из Долины Вечности и обеспечат нужную легенду.

— Армия призраков во главе с мертвецом?

— Вроде того.

Сын тем временем спохватился, о чем-то вспомнил и выдвинул ногой из-под кресла длинный лакированный ларец темного дерева. Судя по форме и размеру храниться в нем могло только оружие. Точнее не так. Только одно оружие.

— Мы нашли его, когда разбирали завал на месте взрыва, — присев на одно колено, Бастаен откинул крышку и аккратно взял на руки двуручный меч. — Он не пострадал, только закоптился немного.