Канон Смерти

Разум метался в клетке тела, не в силах найти выход. И напрочь лишившийся голоса Рей кричал мысленно, не веря, что кто-нибудь отзовется…

Тоурен с того света точно не услышит. Если бы он знал. Если бы он мог прийти.

Не знает и не придет. Мертвым уже все равно.

Их жизнь рухнула за час, а планы развеялись пеплом на ветру. Среди ночи в дом ворвались какие-то люди. Перебудили и переполошили всех, убили матушку Нэрту. Подняли с постели Тоурена, самого Рея отшвырнув в угол так, что он потерял сознание. Когда очнулся, старшего друга уже избивали и требовали подписать бумаги на передачу борделя. Сами вложили в трясущуюся, еще целую руку перо и вывели росчерк по бумаге.

Потом перерезали горло. И Рей не выдержал, прыгнул на врагов, скаля впервые отросшие клыки. Сомкнул челюсти на чьей-то волосатой лапище — его отодрали с куском плоти. Выплюнул, ринулся снова, шипя, рыча и покрываясь чешуей. Обернуться полностью не успел. Сбили пинком, сунули в рот какую-то тряпку и придушили, пока связывали, пинками в живот напоминая, что змеиному ублюдку положено знать свое место и не нападать на нормальных людей. Которые его, ублюдка, выше по положению, потому что люди и потому что он подстилка для таких, как они. Пристраивались развлекаться по очереди до тех пор, пока боль не погасила сознание. Да и потом, наверное, тоже…

Очнулся во второй раз уже в этом ненавистном доме, на тюфяке в кладовке. Связанным и с вырванными на всех конечностях когтями.

С тех пор кошмар не прекращался ни на минуту. Даже в те часы, когда его оставляли в покое и можно было провалиться в сон, проглотив несколько кусков чего-то малосъедобного, брошенного прямо на пол. Наверное, это было протухшее мясо. Небо перестало сниться совсем. Снились только пытки. И, просыпаясь, он старался не дрожать и никак не подавать голоса, вжимаясь в тощий тюфяк. Мало ли, что будет, если услышат…

…Удушье заставило вынырнуть из потока воспоминаний. Хозяин держал за горло, а к окровавленному животу опасно приближались горячие клещи.

— Давай, Змееныш, — жирная рука с размаху впечатала голову в пол. Рей даже не всхлипнул. — Ты же умеешь быть податливым! Ты же ласковый, правда? — колыхалось белое брюхо, колыхался в руке налившийся член. Запах не будоражил, не вызывал желания — только дурноту. Содержимое желудка, несмотря на отупение, подкатывало к горлу от вида этого бревна, которое хозяин упоенно раздрочивал.

Еще немного, и оно окажется в глотке.

Клещи сомкнулись. Тело забилось в судороге. Из горла против воли вырвался вой, тут же захлебнувшийся.

Разум рванулся прочь.

«Помогите мне, кто-нибудь! Отпустите отсюда!!!»

Внезапной картинкой накрыло резко и ярко.

Неторопливо рысит по дороге серая боевая лошадь. Всадник с белыми, как снег, волосами, вздрагивает, словно от удара и натягивает поводья. Лошадь вскидывается, храпит, но поворачивает назад. Рядом удивленно скачет огромная черно-серая собака, спрашивает, чего это вдруг случилось такого важного.

Спрашивает?..

Всадник уже несется галопом.

Доли мгновения тянутся медленно, словно горячая карамель.

«Ты же даэйр, малыш, убей его! Ты сможешь!»

«Кто ты?»

«Неважно, убей! Я приду так быстро, как смогу!»

«Кто ты?!»

Вместо ответа пришла сила. Тяжелой волной накатил гнев, разогнал кровь по жилам. Бешеный взгляд сфокусировался на колыхавшихся перед лицом телесах, отвратительно белых, в каких-то багровых пятнах. Да ты даже не дичь, двуногое!

Жалобно звякнуло перегрызенное кольцо, клацнули челюсти, отхватывая отвратительно мягкий кровавый кусок. Измученное, истощенное тело задрожало уже не от страха. Тонкие мышцы вздулись, доведенный до крайности зверь резким рывком выдрал цепи из колец в полу и первым делом хлестанул ими воющую человекообразную тварь. Плевать, что тяжелые клещи больно ударили между ног. Зверь прыжком повалил тушу на пол, раздирая ее даже не когтями, пальцами. Двуногое вопило, извивалось, пыталось сбросить с себя смерть.

Тщетно. Ему в лицо скалилась черная морда.

Напоследок Рей с наслаждением оторвал человекообразной твари остатки ее «мужской гордости».

И только тогда замер над трупом мучителя, выплюнув гадость и с трудом осознавая, что свободен.

И что нужно бежать. Прямо сейчас, не мешкая. Куда — не важно, главное подальше. Слуги преданны своему хозяину, пришибут на месте, задавят числом. А если эта мразь еще и какой-нибудь очень высокопоставленный вельможа, то никто точно не пожалеет безродного полукровку.

На самом деле Рей понятия не имел, кому принадлежит дом и где он находится. При нем никогда не звучало никаких имен, он не видел ничего кроме своей кладовки и этой вот комнаты. Предстояло впервые в жизни выбраться на городские улицы и… Что? Найти того, кто помог? Зачем? И как? И вообще, почему какому-то неизвестному должно было взбрести в голову помогать? Может, вовсе померещилось.

Рей дернул заостренным ухом, услышав шаги. Хватит рассиживаться! Запах крови будоражил нюх, она подсыхала на коже, густыми клейкими потеками пятная лицо, грудь и руки. Сейчас войдет слуга, увидит все это и поднимет тревогу.

Бежать! Только цепи звенят, чтоб им.

На остатках гнева Рей посрывал лишние звенья и затаился за стойкой с инструментами — дверь-то заперта, придется ждать, пока войдет слуга.

А как он войдет, если у него нет ключа? Слуги всегда стучат и ждут ответа или распоряжений, но никогда не заходят. Значит, не дождавшись ответа, они все равно поднимут переполох, будут ломать дверь.

С отвращением осмотрев стойку, Рей стащил с нее железный штырь. Эта мерзость не раз гуляла по телу и внутри него, сгодится, чтобы отбиться от другой мерзости. Он пока еще не чувствовал боли от ран и побоев, нужно выжить, и обращать на такие мелочи внимание просто некогда. Но скоро она придет вместе с лихорадкой. Всегда приходит. Надо успеть найти укрытие до этого.

«Не стремись убить, у тебя на это не хватит времени и умений. Просто жди. Я близко».

Опять этот неизвестный. Его мысленное касание предельно четко и деловито, интонации спокойны — он-то знает, как убивать и что кому советовать. Выяснить, что ему надо, можно и потом, пока лучше последовать совету, тем более что он дельный.

И Рей терпеливо ждал, слизывая кровь с пальцев. Ел он в последний раз, кажется, позавчера. Какую-то полупротухшую дрянь. Так что кровь — всяко вкуснее. Можно было, конечно, разделать и немного объесть валяющееся на полу в скользкой луже тело, но при первой же мысли об этом к горлу подкатила тошнота, а желудок сжался в комок. Проблеваться, увы, было нечем.

Время шло, за дверью, как и следовало ожидать, поднялся шум, беготня, крики, грохот. По сознанию хлестнуло человеческой паникой, едким страхом, чьей-то тяжелой яростью. До обостренного слуха донеслось гулкое рычание, влажный хруст, ругань и хрипы. Кто-то смертельно опасный приближался к двери, сметая на своем пути всех. А потом эту дверь попросту вынесло от пинка. Вместе с кусками косяка и замком.

Рей ослеп от показавшегося нестерпимо ярким света и осел на пол, понимая, что с этим врагом он справиться не сможет никак. Вообще. Пальцы продолжали стискивать штырь. Взгляд впился в белый световой шар, медленно проплывший к потолку погруженной в вечерний полумрак комнаты. А следом через порог шагнул рослый мужчина. Тот самый беловолосый всадник. Оружия в его руках не было. Но кровью и смертью тянуло отчетливо.