Капитали$т: Часть 4. 1990

— Как считать будем? — спросил Серега.

— По справедливости! — Ваня воздел руки к небу, как бы призывая всевышнего в свидетели.

Минут десять мы торговались, но в итоге затратив всего двадцать ящиков водки мы решили табачную проблему своих сотрудников по крайней мере на несколько месяцев.

Через несколько дней вышла очередная статься в «Вечернем городе», рассказывающая о дружбе некоторых довольно высокопоставленных милиционеров с криминальными авторитетами. Статья была хлесткая и злая, но в то же время — немного наивная. Все еще в духе «отдельных недостатков» в работе нашей славной милиции, которые, конечно же, необходимо изжить. Ярослав хороший журналист, но неисправимый романтик, подумал я.

После публикации Борис Борисович слегка струхнул. Он прибыл к нам в контору со свежим экземпляром газеты в настроении мрачном и меланхоличном.

— Вы знаете, Алексей… — сказал он, явно переигрывая с драматичностью. — Я, конечно, все понимаю, но… Мы должны доносить до читателя правду, однако же… Наша милиция… А если мне подкинут пару каких-нибудь патронов? Что тогда?!

— Ну что вы, Борис Борисович! — возразил я. — Вы у нас фигура заметная! Местный светоч демократии! Никто не посмеет вас тронуть. Вот Ярослав…

— А что Ярослав?! — вскинулся Борис Борисович.

— Отпустите сотрудника недели на две-три, — сказал я. — Он-то не светоч демократии, широким народным массам не известен. Могут тронуть. Пусть побудет пока где-нибудь…

— Он что-то такое говорил, — кивнул Борис Борисович. — Собирался к тетке, в Киев, кажется… Я не помню.

— Вот и пусть едет. Отдохнет и развеется. А мы здесь посмотрим на реакцию тех, кому статья адресовалась.

— Кстати, — Борис Борисович был озадачен, — я как раз хотел поставить в известность… Ярослав вчера говорил, что заметил слежку. Может быть, воображение! Парень художественно одарен, сами понимаете. А тут — расследование, сенсации, романтика… Может и показалось. Но…

— Пусть уезжает немедленно! — воскликнул я с досадой. — Прямо сегодня. Куда ему там нужно, в Киев?

— Хорошо, хорошо, — Борис Борисович был растерян. — Я прямо сейчас поеду в редакцию и распоряжусь…

Вечером того же дня Борис Борисович позвонил мне домой и сообщил, что Ярослав благополучно отбыл. Я вздохнул с облегчением. Одной головной болью меньше.

— К вам посетители, — сказала Люся растерянно. — Их охрана не пускает, а они не уходят. — Там уже скандал начинается на вахте…

— Что за посетители? — удивился я.

— Говорят, что от Гусара. — Люся вопросительно посмотрела на меня.

Я бессильно откинулся в кресле. И снова здравствуйте!

— Пусть пропустят.

Боря — наш начальник охраны, который стоял за Люсей и тоже ждал распоряжений, недовольно покачал головой.

— Шантрапа какая-то, — нахмурившись сказал он. — И борзые такие! По башке им настучать…

— Разберемся, Боря! — сказал я весело. — Успеешь еще им по башке настучать. Пропускай гостей. Люся, чайку завари.

Сотрудники ушли выполнять распоряжения, и уже через минуту в мой кабинет вошли два парня — в потертых кожаных куртках и коротко стриженные.

— Здорово! — недовольно бросил один из парней и тут же перешел в атаку: — А чего это твои вертухаи вообще страх потеряли? Им люди ясно говорят — по делу пришли! А они рычать начинают.

— Работа у них такая, — развел руками я. — Забота у них такая. Жилы бы страна родная! И нету других забот.

— Ты че, гонишь? — с вызовом спросил второй.

Я улыбнулся.

— Да нормально все, парни! Располагайтесь, сейчас чаек принесут. Рассказывайте, что у вас.

— Мы от Федоровича, — важно сказал первый. — От Гусара. По делу.

— Внимательно вас слушаю, — кивнул я.

— Короче, — начал рассказывать парень, — У Федорыча скоро день рождения. Юбилей. Отмечать в воскресенье будет, в «Софии». Понял, нет?

Я кивнул.

— Так вот, — продолжил он, — Федорыч тебя приглашает. И близкого твоего.

— Это кого? — не понял я.

— Да качка этого, — сказал парень с ухмылкой, — Матвея. Че, придете? Что Федоровичу передать? Там все будут.

Я выругался про себя. Не пойти на день рождения Гусара означало, что конфликт из тайного становится явным. Пойти — оказаться во враждебном окружении с непонятными последствиями. Зная Гусара, вполне можно предположить какие-нибудь провокации и интриги. Впрочем, если Матвей и компания надумали все же слить контроль над авторынком, то лучшего повода и не придумаешь…

— Так че молчишь? — требовательно спросил парень, самодовольно поглядывая на меня. — Я же с тобой разговариваю, а не песни пою! Вас в круг достойных людей зовут, а ты думаешь чего-то. Че передать Федоровичу?

— Приду, — сказал я. — Только ты меня еще про Матвея спросил. Я приду, а за него ничего сказать не могу.

Парень удовлетворенно усмехнулся.

— Ну ништяк, — сказал он. — Мозгуйте, короче. Тут есть еще один вопрос. Федорович интересуется — вы грева на «крытку» собираетесь в этом месяце отправлять или как? За забором курить нечего, а у вас, говорят, куражи… — Парень усмехнулся, продемонстрировав золотую фиксу.

Я с трудом сдержал досаду. Цыган Ваня, судя по всему, рассказывает «крыше» обо всех сравнительно крупных сделках.

— Чем сможем — поможем, — сказал я. — Завтра пришлите кого-нибудь.

— Пришлем! — пообещали парни и с чувством выполненного долга удалились. Даже чая не дождались.

А потом прибежал Валерик — возбужденный и радостный.

— У меня новость — закачаешься! — объявил он, заваливаясь в кабинет.

— У меня своих новостей — вагон, — ответил я с неудовольствием. — И от любой закачаться можно.

— Да ладно?! — поднял брови Валерик. — Опять стряслось чего-то? Кстати, что за хмыри приходили? Я мельком видел — какие-то протокольные морды…

— Морды — протокольные, — подтвердил я. — Приходили, все верно. Звали на день рождения.

— К кому?! — удивился Валерик еще больше.

— К Гусару, — вздохнул я. — Крестные отцы хотят видеть меня и Матвея.

Валерик обиделся за любимый фильм.

— Ты не гони, — сказал он, устраиваясь в кресле. — Какие они крестные отцы… Козлы они безрогие! Нас с Серегой не позвали?

— Нет, — улыбнулся я.

— Говорю же — козлы! — расстроился Валерик. — Еще чего-нибудь случилось?