Капитан Виноградов
Шрифт:
Самое время было вмешаться.
— Граждане! Люди добрые!
Но склоки уже не было. Толпа, вновь яростно-монолитная, сплоченная в своем порыве оказаться у нужного кабинета на мгновение раньше тех, напирающих сзади, рванулась в присутственное место через разверзшиеся наконец врата.
— Граждане, поаккуратнее! Строго в порядке очереди!
Виноградов ввинтился в людской поток, имитируя попытку что-то организовать:
— Сержант! Ну-ка, помогите мне…
Если бы не форма, проникнуть в коридор Горкоммунхоза удалось бы не раньше чем через час — только после самого последнего неудачника, уже на дальних лестничных подступах намертво впаявшегося в спину стоящего впереди. Милиционеров
— Так! Успокоились? Заходим группами по десять человек…
Дальше уже было несложно. Обозначившись на входе, Виноградов торопливо назначил старшим какого-то крепенького пенсионера из отставников, выдал ему несколько невнятных, но глубокомысленных указаний и вскоре уже увлек за собой в лабиринты начальственных кабинетов спутника, сержанта Королева.
— Здорово ты, товарищ капитан…
— A-а! Тоже мне — радость…
Владимир Александрович действительно не испытывал удовлетворения от того, что ему удалось добиться своего: немного чести в очередной раз облапошить сограждан, пусть даже из лучших побуждений. Печально, но в веке двадцатом русских людей настолько часто оставляли в дураках, что создавалось впечатление, что это состояние собственной обманутости есть неотъемлемая часть нашего национального характера. Вслушиваясь в пламенные призывы и обещания, не важно, от кого они исходят — будь то Президент государства или президент очередного трехбуквенного АО, — соотечественник даже не стремится поверить… Нет, мы просто заранее прикидываем, на сколько нас обманут! Гадаем, обойдется ли очередная политическая и экономическая авантюра только опустошением кошелька, либо же для чьих-то целей понадобятся наши головы… Поэтому, в который раз потеряв все, мы по-настоящему и не возмущаемся — что ж, другого и не ждали! Любимцем народа считается тот, кто надует на меньшую сумму и с соблюдением хоть каких-нибудь внешних приличий.
Ради себя Виноградов на сегодняшний спектакль, наверное, не решился бы. Не по каким-то высоким моральным критериям, даже не из страха быть опозоренным и побитым… Просто не стал бы! Но, выслушав вчера в столовой Сергея Королева, бывшего своего подчиненного по Морскому вокзалу, а теперь отрядного милиционера — водителя…
— И что замполит? — сочувственно поцокав языком, поинтересовался тогда он.
— Эта сука? Владимир Александрович! Да плевать ему на все, кроме собственной задницы и третьей звезды к ноябрьским…
Действительно, трудно было найти в Отряде человека, который не испытывал бы к заместителю командира «по борьбе с личным составом», как его окрестили бойцы, стойкой и обоснованной неприязни: подполковник был мало того что глуп, он еще был откровенно ленив, трусоват и дня не мог прожить без вранья.
— Ну уж… — Проклятая офицерская кастовость в дальнейшее обсуждение старшего по званию вступать не позволяла, поэтому Виноградов вновь вернулся к теме разговора:
— Но там точно все законно?
— Абсолютно!
И Королев снова, в который раз, начал рассказывать о своей комнате в коммуналке, о двух детях, больной жене… О случайно подвернувшемся варианте обмена на квартиру в Сестрорецке… О том, что замполиту всего-то и надо было…
— Ну ладно. Приятного аппетита! — У капитана хватало своих забот, поэтому он сложил одну в другую использованные тарелки и приготовился отнести их на мойку. — Не унывай, Серега!
— Спаси… — замер на полуслове вставший уже было, чтоб пропустить Виноградова, сержант. — Владимир Александрович, слушай, а если вместо него ты..?
— Да
нет, разве…— Володя, помоги ему, действительно!
— А то от этого козла не дождешься, а парня жаль…
У нас редко кто упустит возможность прослыть отзывчивым, особенно за чужой счет. Поэтому соседи по столу, инспектора и сержанты, сплоченным фронтом поддержали Королева:
— Уж кто-кто, а ты всем мозги запудрить сможешь!
— Здесь недалеко, за час смотаетесь. Давай, Виноградов!
— Вы что — серьезно? Там очереди такие, что…
Владимир Александрович еще делал робкие попытки протиснуться между столиков, бормотал что-то насчет завтрашнего отгула и грядущих неприятностей, но… На следующий день они уже ехали в горкоммунхоз.
Половина дела была сделана — стены иерихонские рухнули, осталось только добить защитников и разделить добычу.
— Значит, так! Сначала говорю я. Не важно что… — Последний инструктаж Виноградов давал подопечному в закутке коридора, подальше от чужих ушей. — Потом — твоя проблема. Главное, не давай ей опомниться, понял?
— Понял. — Сержант все больше сознавал свое ничтожество перед равнодушным ликом недобитой советской власти.
— Документы прямо в кабинете дам. — Папка в руках Виноградова выглядела вполне солидно и казенно. Вперед!
Капитан подобрался, принял сосредоточенно-деловой вид и устремился к почти невидимой за людскими спинами начальственной двери:
— P-разрешите! Ну-ка, граждане… мин-нуточку!
— Вот! Пришли за голубушкой…
— Сейчас выведут под белы руки!
— А нечего! Доворовались, совсем ни стыда, ни совести…
— Товарищ капитан, а кто нам теперь вместо нее подпишет, а?
Виноградов понял, что несколько перестарался. Народ решил, что за госпожой Демченко «пришли»… Очевидно, основания для таких предположений имелись. Увидев побледневшее лицо хозяйки кабинета, капитан на ходу сменил задуманный сценарий:
— Галина Яновна? Демченко?
— Да.
— Мы подождем. Продолжайте, — разрешил Виноградов.
— Но я заня…
— Вот мы и подождем! — Это выглядело безусловно по-хамски, но надо было держаться в образе.
Он без приглашения уселся, жестом приказав Королеву сделать то же самое. Демонстративно поправил на коленях красную папку. Уперся равнодушным взглядом в строительный пейзаж за окном.
— Извините, но я вынуждена вам отказать. Поверьте, очень сожалею… — Чувствовалось, что вежливые слова даются даме с непривычки достаточно сложно.
Почувствовавшая перемену посетительница, оторвав завороженный взгляд от милиционера, решилась спросить:
— Из-за того, что..?
— Да! Закон очень строг, но… Попытайтесь через собес.
— И потом к вам? Когда можно будет?
Галина Яновна вздохнула и покосилась на Виноградова. «Лет через пять, наверное, — подумала она. — Если без амнистии…»
— На следующей неделе. В часы приема.
— Но такие очереди… Я с шести занимала! Может быть…
— Инспектора перегружены. Условий для работы никаких, без выходных практически… Коллектив женский, у кого — декрет, у кого — ребенок болеет…
Демченко обращалась уже к кивавшему сочувственно в такт ее словам Владимиру Александровичу, дожидаясь, когда посетительница закроет за собой дверь.
— Да, достается вам…
— Мы заняты! Я приглашу! — рявкнула хозяйка на кого-то робкого, сунувшегося было в кабинет, — Слушаю вас…
Виноградова так и подмывало по старой, еще обехаэсовской привычке сказать, что нет, это он ее слушает, но:
— Видите ли, Галина Яновна…
По мере изложения сути дела, первоначальный испуг госпожи Демченко прошел и тускнеющие на глазах милиционеры постепенно превращались в рядовых просителей.