Капитан Виноградов
Шрифт:
— Эй! Блинчик, Эдуард?
Вдали что-то звякнуло — или, может быть, показалось…
— Вы там что, сдохли все? Э-эй!
В следующую секунду что-то лишило ноги Владимира Александровича опоры.
— Еб..!
Огромная, пахнущая землей и железом ладонь не больно, но бесцеремонно сплющила лицо, перекрывая на вдохе готовый вырваться крик. Скрутив позвоночник, туловище Виноградова припечатали к автомобильному капоту:
— Тих-хо…
Пространство вокруг ожило, заполнившись множеством одинаковых фигур в черном. Одна из них уже восседала верхом на Синицыне, защелкивая наручники на вывернутых
10
Симпатичный сыщик не всегда раскрывает тайну. А иногда и тайны нет. Бывает, нет даже сыщика. Что же тогда остается?
Многолетний опыт общения с силовыми структурами подсказывал Владимиру Александровичу — трепыхаться не стоит. Это не просто бессмысленно. Это еще и очень больно.
Тем не менее совсем без воздуха тоже было невозможно, поэтому капитан заелозил, высвобождая нос и одновременно проверяя степень свободы для остальных частей тела: судя по размерам ладони и хриплому голосу, в навалившемся сзади мужике было пудов десять живого веса… Не считая бронежилета.
— Ти-хо… — снова повторили над ухом, и Виноградов напрягся в ожидании карательных санкций.
Однако хватка внезапно ослабла:
— Ноги в стороны, руки на капот! И не дергайся…
Тиски, сжимавшие тело, ослабли, и капитан получил возможность выполнить команду. Торопливо втянув в себя сырой и сладкий воздух, он ждал продолжения — таковым обычно являлся удар по печени или сзади в пах… но вопреки устоявшейся практике Виноградова только обстоятельно ощупали:
— Оружие?
— Нету!
Мимо проволокли Синицына, с каждым шагом задирая ему скованные сзади руки выше и выше, так что тому приходилось, чтобы не рухнуть лицом в гравий, суетливо перебирать ногами.
На крыльце беззвучно выросла очередная фигура в черном, и короткий энергичный жест показал участникам операции, что дом осмотрен.
— Закончили.
Команда прозвучала прямо над ухом, почти без искажений, так что Владимир Александрович даже не сразу сообразил, что всего-навсего слышит рацию стоящего сзади «захватчика». Голос в динамике, казалось, не приказывал, а просто констатировал факт, но пространство перед домом моментально опустело. Старший выждал мгновение, затем спустился с крыльца и растаял в сгущающейся темноте кустарника.
— Пошел!
Виноградова опять приподняли за шиворот, позволив сдвинуть затекшие в неудобной позе ноги.
— Быстро. И тих-хо! Башкой не крути…
Капитан отказался от робкой попытки рассмотреть конвоира и направился по еле заметной тропинке к лесу.
— Руки за голову!
Наручники на Владимира Александровича почему-то не надели — чувствовалось, что такое явное несоблюдение правил игры в равной мере смущало и капитана, и того, кто шел сзади.
Нельзя сказать, что Виноградов скучал без металла на запястьях, ушибов и синяков… Просто это бережное, без следов физического воздействия задержание чревато было, к примеру, случайной пулей в спину якобы при попытке к бегству.
— А куда мы?.. — замедлил он шаг.
На всякий случай Виноградов решил испытать судьбу.
Это была непозволительная вольность, чреватая увечьями средней
степени тяжести. Однако ничего, кроме тычка автоматным стволом под лопатку, не последовало:— Вперед, блин!
Очевидно, насчет Владимира Александровича имелись какие-то особые указания.
Они уже двигались среди сосен:
— Стой!
Прямо поперек тропинки лицом вниз лежали двое. Виноградов сразу же узнал длиннополое пальто переводчика и разорванный свитер на борцовском плече синицынского охранника.
Чья-то рука хозяйски вцепилась в коротко стриженные волосы здоровяка, вывернула к свету то, что когда-то было лицом: сплошной запекшийся уже кровоподтек с ярко-алым провалом рта.
— Пытался сопротивление оказать… дурачок!
Капитан поискал глазами говорившего, голос показался ему знакомым. Но в этот момент рука в черной перчатке разжалась, и голова охранника с безжизненным стуком ударилась о землю.
— А этому — так, для порядка.
Переводчик действительно выглядел несколько лучше, хотя ему тоже нельзя было позавидовать — очевидно, парень нужен был еще для того, чтобы говорить и писать.
— Да что мы все о грустном, Владимир Александрович! Пойдемте-ка на бережок, прибой послушаем…
— Что-то не хочется… Дует там, боюсь простудиться!
Это было нахальство отчаянья, последняя на сегодня попытка сохранить видимость честного партнерства.
— И все-таки придется.
По барственно-командным интонациям, звучащим в голосе говорящего, Виноградов узнал утреннего генерала, организатора круиза по выборгским шхерам.
— А вы разве не в бане?
Вопрос был, конечно, идиотский, но собеседник и его не оставил без внимания:
— Нет. Я не в бане.
— Тогда пойдемте… — кивнул капитан: госбезопасность — это все-таки лучше, чем бандиты. Во всяком случае, так принято считать.
Постаравшись не наступить на распластанные поперек тропинки тела, Виноградов двинулся в сторону залива. Было чертовски приятно ощущать отсутствие сзади сопровождающего с автоматом.
— Хороший вечер!
Совсем рядом оказалась неказистая пляжная скамейка. Генерал символически смахнул с нее песок и уселся, приглашая Владимира Александровича занять место рядом.
— Для кого как, — дипломатично отреагировал тот, думая о Синицыне и тех двух на тропинке. Однако присел.
— Я погоду имею в виду, — отчеканил собеседник.
Действительно, ветер стих, пахло водорослями и прибоем, а сквозь размашистые проталины облаков уже теплились первые звезды.
— Согласен.
— Вот и хорошо… Начало положено.
Генерал замолчал, меланхолично поигрывая подобранной где-то по пути веточкой, потом с хрустом переломил ее и отбросил подальше.
— У меня к вам просьба…
— Знаете, я в последнее время чувствую себя чем-то вроде бюро добрых услуг. Все просят о чем-то, пугают…
— Не дерзите, капитан! Не стоит.
Это было сказано так, что Владимир Александрович поверил — да, действительно, не стоит:
— Я слушаю вас.
Генерал вынул из кармана мятого плаща черный с золотыми буквами диктофон, размером и формой напоминавший мыльницу. Нажал кнопку воспроизведения.
— Себя послушайте!
Качество записи оказалось не идеальным, но вполне можно было разобрать.