Капкан для лешего

Марфута понятливая, не первый год служит, сообразила, чем кончится может.

– Пойду, поищу, может, и завалялась где, - и вышла.

– Сейчас принесет, - обнадежил водяного Ефтей.
– Она хоть и баба, но службу знает.

И верно, вскоре Марфута вернулась, молча протянула Филиппу небольшую плоскую бутылку с цветной наклейкой. И, снова поджав губы, с укоризной уставилась на водяного.

– Ох...
– простонал тот, сворачивая пробку.
– Ох...
– он приложился к горлышку и сделал маленький глоток.
– Ну и гадость, - потом сделал другой глоток, побольше. И третий.
– Прямо огнем жжет. Как они ее только употребляют, отраву такую?! Все, хватит. Видит Нептун, не пьем, а лечимся, - он завинтил пробку, вздохнул и прислушался к головной боли... Она вроде бы стала утихать. Филипп осторожно покачал головой.

– Утихало...

– Чего это она такая зеленая?
– спросил Ефтей.

– Хе, - Филипп потряс головой сильней. Полного порядка еще не было, но прежней боли он уже не ощутил, это точно. Вот что значит, вовремя лекарство принять.
– Так заморская ведь. У них жаркий климат, почти что тропики. Береза не растет и пить, поэтому, нечего. Вот они и гонят эту отраву, из зеленого агавского растения. Хочешь попробовать?

Глянул на Марфуту, а та глаза опустила, вроде видеть ничего не хочет, и слышать не хочет. И правильно, нечего встревать в такое серьезное дело, как выпивка. Все равно ничего она в нем не соображает.

– Слушаюсь!
– вытянулся коряжник. Хлебнуть горяченького, Ефтея уговаривать не надо.

Филипп передал ему бутылку. Коряжник осторожно принял ее, обтер пальцами губы и хлебнул. Из деликатности только один глоток и сделал. Один, но какой! Если бы на три глотка пошел, так опорожнил бы бутылку до донышка.

– Отрава!
– подтвердил Ефтей. Он опять обтер губы, подумал немного и добавил: - Гадость, но пить можно, шибает.

Филипп с любопытством посмотрел на Кондея: хлебнет, козел вонючий, или не хлебнет?

– Глоточек?
– предложил он прибрежнику.

– Не ощущаю потребности в наркотических стимуляторах, - выдал, козел вонючий. И бородой потряс.

Филипп так и думал, что откажется. И тяжело вздохнул, потому что приличного канцеляриста сейчас и не найдешь. Он поглядел на бутылку, подумал, что неплохо бы еще разочек губы смочить, но удержался, не стал.

– Унеси, женщина, бутылку!
– и небрежно отдал ее ключнице.
– Под замок ее. Да запомни, старая, куда положила. А то память у тебя совсем никуда уже не годиться, - решил он уесть Марфуту.
– Поняла?!

– Чего тут не понять, - ключница по-прежнему смотрела на водяного щукой.
– Как прикажешь, так и сделаем, мы же подневольные, - и ушла.

– Подневольная выискалась, - выдал ей вдогонку водяной.
– Что ни скажешь, она всегда слово поперек найдет. Крокодила в юбке. Анаконда усатая.

Голова окончательно перестала болеть. И даже веселость какая-то появилась. Захотелось поговорить.

– Так не знаешь, куда мы с Хролом ходили?
– подмигнул он Ефтею.

– Докладываю: шумели, песни пели, барсука красили. За русалками, конечно, гонялись. Какую поймаете - целовали с полным удовольствием. Потом сами русалками представлялись. Полезли на деревья, на ветках качаться стали. Так ты же мужчина видный, тяжелый, ни один сук не удержит, вот и шмякнулся.

– То-то чувствую, у меня спину ломит. Это, от того, что я с дерева сверзился...

– Никак нет. Болит от того, что тебя жердью два раза поперек спины перетянули.

– Эт-то ты врешь. Кто в Лесу водяного жердью обхаживать станет!? Да еще два раза!

– Докладываю по порядку действий. Сначала полевик. Вы с Хролом, когда гуляли, на Ромашковой елани полевика встретили. Он в Лес прошлым месяцем забрел, теперь пережидает, когда выбраться сумеет. Хрол с ним и сцепился, заспорили они. Ты их разнимать стал, отвесил каждому. А полевик тебя жердью. Ты жердь у полевика отобрал, выбросил, хотел морду ему набить. А он испугался и в бега ударился. Тут тебе еще какой-то лохматый под руку подвернулся, ты в раже ему по уху влепил. А он жердь, что полевик бросил, подобрал и опять тебе по тому же месту, поперек спины. Ты тогда совсем освирепел и со всего маху в зубы ему врезал. Он лишние зубы выплюнул и в кусты уполз. Правильно сделал, а то ты вполне мог его жизни решить.

Водяной задумался:

– Раз такое дело, значит, перебрал, - признался он.
– Этот, которому я зубы сосчитал, жаловаться приходил?

– Никак нет! Пока тихо.

– С полевиком что, с Хролом? Чего они не поделили, спорить стали?

– Полевик говорил, что в поле лучше, а Хрол, что лучше в Лесу.

– В Лесу... В поле... Каждому известно - лучше всего в воде, - определил Филипп.

– Так точно! В воде лучше всего!
– подтвердил коряжник.
– Теперь у полевика под правым глазом фингал, а у Хрола под левым.

– Чего они так друг-дружка по пустяку?
– заинтересовался водяной.

– Так не они друг друга, это ты их, когда уговаривал не буянить.

– Да ну?..
– удивился водяной.
– Хролу тоже я подвесил?

– Хролу тоже.

– И приличный фингал?

– Твой, фирменный. Левый глаз у лешего начисто затянуло. А окраска должна сегодня полностью проявиться.

– Это хорошо, - водяной был доволен, что Хролу достался фирменный фингал.
– Он и виноват, что мы набрались: "давай еще по одной, да еще по одной". Совсем нет у лешего тормозов. И меня заманил. Ему хороший фингал к пользе. Полевику тоже - нечего с дураком связываться, - и чтобы не понял его коряжник неправильно, уточнил: - Нечего с дурным Хролом связываться.

– Так точно!
– подтвердил Ефтей.

– Этот, которому я в зубы... как придет, скажи мне. Одаривать стану. Я справедливый. Раз не прав - буду откупаться. А еще что было?
– продолжал интересоваться водяной.

– Так что, ничего особенного. После победы над полевиком и лохматым, вы опять к Хролу завалились. Марфута как услышала про такое, меня с братом позвала с собой и сразу к лешему в землянку. А вы оба в лежачем положении, храпите. Хрол субтильный, он потихоньку храпит, со свистом, а ты с рокотом, солидно и громогласно, как водопад. Всю живность в округе распугал. Пустыми туесами из-под березового сока вы у Хрола весь угол завалили. Хорошо вы вчера с лешим приняли, обстоятельно, - отметил он, со знанием дела.
– И карты, значит, по всему столу разбросаны.

– Карты, говоришь. Хм...
– Филипп вспомнил, что и верно играл в карты с лешим.
– Точно, в карты... На что же мы играли?..
– водяной задумался, но вспомнить не смог.
– Завелись мы с ним оба. На кон что-то большое ставили и он и я. А вот выиграл я или проиграл - не помню. В народе ничего не говорят?

– Никак нет! Никто и не знает, что вы картишками баловались. Только Марфута да мы с братом, - и надо было понимать: уж они-то никому не расскажут, что хозяин с лешим всю ночь березовый сок пил и в карты резался.

– Я забыл, на что играли, - водяной рассмеялся.
– Вот и хорошо, что забыл. Хрол жульничал, это точно. Только отвернешься, он карту из рукава достает. Надо было его мордой об стол. Хорошо, что я ему фингал прилепил. Честно в карты он играть не может, натура у него такая. Леший, наверняка, и выиграл. А раз я забыл, то он, хлипкий, тем более забыл. И квиты мы, никто ничего не проиграл.

Тут опять канцелярист, сутяжная душонка, выступил.

– У тебя, хозяин, сегодня малый прием скоро начинается. Надо предстать перед народом, - напомнил он.