Капкан для лешего

– Получается - вы счастливые?

– Ага, - подтвердил второй.

Третий по-прежнему молчал. Возможно, он был в своем болоте самым умным, а умные, как известно, помалкивают.

– Чего же вы от своего счастья уйти собрались?
– поинтересовался водяной.

– Так лягушки у вас вкусные, - первый демонстрировал чудеса сообразительности.
– А мыться мы и здесь не будем. Счастье при нас останется, - вполне логично размыслил он.

– Вопрос серьезный. Я в таком вопросе сам разобраться не смогу, - решил развлечься Филипп.
– Надо с народом посоветоваться. Как народ скажет, так и будет. Ты как думаешь?
– посмотрел водяной на коряжника.
– Брать их или пусть счастливыми остаются?

– Грязные они и запах не наш, - как и положено начальнику охраны, Ефтей глядел на болотников строго и подозрительно.
– Такие, и на диверсию пойти могут. Если их в речку пустить, воду, враз, замутят.

– Ты как считаешь, Марфута?
– обратился водяной к другой представительнице народа.

– У нас, здесь, отродясь, лягушатников не было, и дальше без них обойдемся, - отрезала она.
– И насчет экологии думать надо. Малькам чистая вода нужна. Сейчас все за чистоту природы борются, и нам надо в эту борьбу включаться. А эти, - Ефтей прав, - воду мутить станут.

– Так... А ты, Фитюк, как думаешь?
– народней Фитюка никого здесь не было.

– Я?
– переспросил старший подкоряжник, мнением, которого интересовались редко.

– Ты.

– А что, думать надо?
– растерялся тот от неожиданного задания.

– Надо, Фитюк.

Фитюк понимал, что ответом своим должен угодить водяному, а чего желает водяной, сообразить не мог. Молчание затягивалось. Все ждали, что скажет старший подкоряжник. Раз водяной спросил, должен же он что-то сказать. И лопоухий богатырь Фитюк тоже понимал это. Так что, вынужден был решиться.

– Может им надо пендаля дать?
– сообразил он в привычном для себя направлении. И тут же предложил свои профессиональные услуги.
– Это я всегда! На службе родного омута сил не пожалею.

– Поняли?
– спросил Филипп у болотников.

Те уставились на водяного, стали соображать, что им надо понять.

– Народ против, - сообщил, не дождавшись ответа водяной.
– Я может, и согласился бы, но у нас демократия. Я вам не деспот какой-нибудь или сатрап, против воли народа не пойду. Можете смело говорить каждому, что мы здесь постоянно заботимся о сохранении демократии и экологии. Теперь поняли?

Болотники опять не успели понять.

– Болотникам приказано возвратиться в свое болото!
– проблеял Кондей.
– Фитюк, помоги просителям.

Старший подкоряжник стал выполнять приказ. А пока Фитюк провожал болотников и старался, чтобы те прямо в своем болоте оказались, в грот зашел подкоряжник Еник. Смотритель лошадок, он же конюх, он же личный кучер водяного. Невзирая на всю торжественность обстановки он направился прямо к Филиппу.

– Хозяин, лошади покормлены и запряжены. Багаж уложен. Можно ехать, - доложил личный кучер.

– Это куда ты ехать собрался?
– поинтересовался Филипп.

– Не я, а ты, хозяин, ехать собрался. Говорил, на Южные острова, за экзотикой. Кокосовые орешки хотел пощелкать, на горячем песочке полежать.

– Хм, на Южные острова, - говоришь...
– На горячем песочке полежать...

Филипп вспомнил полыхающий костер, дубины и плоскомордых первобытных, которые собирались его съесть. Сон, конечно, но все равно неприятно. И может не просто сон, а предостережение. Он погладил живот. Живот был большой, теплый и гладить его было приятно. Чего уж тут: свой собственный живот, к которому водяной относился с полным уважением и выращивал не для первобытных с кольцами в носу.

– Пусть плоскомордые друг друга жрут, нечего мне там делать, - заявил он.
– А орехи твои кокосовые - дрянь, не прожуешь, - водяной сплюнул.
– Мне, сколько захочу, наших соберут. Слышишь, Марфута, орешков хочу, пусть наберут туес. Да присмотри, чтобы спелые. Наши, отечественные, получше заморских будут. В них витаминов побольше. Не поеду я на твои Южные острова, Еник. Свои орехи щелкать стану. Распрягай лошадей.

– Распрягать, так распрягать... И возок что ли тоже разгружать?

– И возок разгружай.

– А может не стоит, - рассудил Еник.
– Может, ты завтра надумаешь ехать, или послезавтра, так чего его разгружать. Там работы знаешь сколько... До завтра и так постоит. А завтра тебе может ехать захочется.

– Тебе чего велено?
– сердито посмотрел на него водяной.

– Велено разгружать.

– Вот и разгружай! Никуда я не поеду. Ни сегодня, ни завтра.

– Легко сказать: разгружай да нагружай. Оно ведь таскаешь, таскаешь... Может, на той неделе поедешь? Думаю, пусть возок пока нагруженным постоит, ничего с ним не случится.

– Я кому говорю!
– погрозил ему кулаком Филипп.
– Мне сколько раз повторят надо?! Или ты в ухо захотел? Разгружай!

– Так бы сразу и сказал, - нисколько не обиделся подкоряжник, повернулся, пошел распрягать и разгружать.

Тут и Фитюк выпроваживавший болотников вернулся.

– Хозяин, - он ухмыльнулся, явно собирался обрадовать водяного чем-то интересным и веселым.
– Тут барсук пришел, с тобой встретиться хочет.

– И чего ты в этом смешного увидел, - Филипп понял, что это тот самый барсук, которого они с Хролом выкрасили.
– Мало ли чего барсуку надо.

– Так он весь из себя малиновый, - старший подкоряжник не по чину весело ржанул.
– Отродясь не встречал таких смешных барсуков. Ты бы на него глянул. Он на берегу стоит, а вокруг него моховики тучей роятся. Рты от удивления поразевали. А еще говорят...

– Не твое дело слушать, что бездельники говорят!
– оборвал его водяной. Ты что, деревня, и вправду малинового барсука ни разу не видел!?

– Так мы же это...
– стал оправдываться лопоухий.
– Мы же под корягами. У нас там вообще никаких барсуков нет. А так-то мы завсегда, за честь родного омута жизнь отдать готовы.

– То-то, - Филипп поерзал, поудобней устраиваясь на неуютном камне.
– Тебя занарядили служить, так неси свою службу как следует. А то барсуки, барсуки малиновые... Я тебе покажу барсуков!

Старший подкоряжник подобрался и застыл со своим трезубцем, преданно уставившсь на водяного.

– Барсук пусть подождет!
– приказал Филипп.
– Кто там у нас еще? Зови!

Глава одиннадцатая.

Лешие со всех околотков собирались к землянке Ставра. Первым пришел Колотей: длинный и тощий, как жердь. В руке такой же длинный черный посох, с которым он никогда не расставался, как не расставался с просторной зеленой курткой, расшитой по воротнику и рукавам затейливыми серебристыми узорами. Никто не считает лешачьи годы, никто не знает, сколько тому или иному лешему лет, но Колотей был самым старым в Лесу. Ухоженная белая борода его опускалась ниже пояса, негустая, седая шевелюра рассыпалась по плечам. И темное лицо было в глубоких морщинах, как кора старого дуба. А взгляд из-под нависших кустистых бровей был пристальным, будто видел леший что-то такое, особенное, другим недоступное. Колотея в Лесу уважали, к его мнению прислушивались. И побаивались. Если Ставр был здесь хозяином: лешими выбранный и утвержденный вышестоящей властью, а, значит, всем остальным за руководителя и старшего брата, то Колотей как бы считался дедом, хранителем вековых обычаев.