Капкан для лешего

– Верно, - подтвердил Могута, - лежал, как дохлый. Не мог он до ставровой землянки добраться и зерна украсть.

– Какие зерна?
– не понял Хрол.

– Наши зерна украли, что у Ставра на полке лежали.

– Чего?!
– личико у Хрола вытянулось, правый глаз от удивления сталь круглым.
– Не может того быть!

Бурята отметил, что притворяется леший очень умело.

– А ты, выходит, не знаешь?
– ехидно спросил он.
– Все в Лесу знают, один ты не знаешь.

– Вправду украли?!!
– Хрол посмотрел на Ставра, на остальных и встретил суровые осуждающие взгляды.

Только сейчас до лешего дошло, в чем его обвиняют и чего от него допытываются.

– И вы про меня такое подумали!?

– простонал Хрол. Он застыл, разинул рот. Глаза у него сразу стали мокрыми и по грязным щекам, оставляя следы, покатились крупные как горошины слезы.
– Да я жизнь за наши зерна положу. Ни покоя, ни отдыха, днем и ночью за деревом смотрю, дневников целую кучу исписал. Зернышки каждый раз в ладонях своих пестовал, теплым дыханием согревал, - он опустился на колени и ударил лбом о твердую землю, потом лег лицом вниз.
– Все, кончился Хрол! Пропойца Хрол! Вор Хрол! Позор Хролу! Топчите меня, рвите на куски, живым в землю закапывайте! Помру я сейчас, на ваших глазах. Не хочу больше жить, раз вы так про меня думаете. Ой-ой-ой-ой-ой-ой-ой...
– затянул он.

Лешие с сочувствием смотрели на Хрола. Хоть и непутевый, но леший все же. Да и не мог он в таком состоянии зерна воровать. Ночью, когда он в дупло пьяным был, мог бы и зерна украсть и чего хочешь сделать. Но ночью зерна на месте лежали. А украли их тогда, когда Хрол, полудохлый, в своей землянке в великои бодуне валялся.

– Я Хрол на, совсем, мелкий кусок finger не верить, - поднял мизинец Клямке и отмерял на нем не больше четвертой части.
– Он глушить сок и врать, - усы лешего топорщились грозными пиками, как будто он собирался пронзить ими пьяницу.

– А чего я вру!? А чего я вру!?
– неожиданно вскинулся Хрол, передумавший умирать.
– Ты докажи, что я вру!

– Но я верить Могута, - не обращая внимания на выкрики ожившего Хрола продолжал Клямке, - что этот Хрол, - Клямке брезгливо посмотрел на лешего, - после гулянка с Филипп, бить совсем дохлий, как плохой чучель. Дохлий Хрол не может идти к землянка Ставр, и красть зерна.

– Верно, - согласился с ним Гонта.
– После такого перепоя не мог он пойти за зернами. Он же хилый, гнилой весь. Валялся полуживой.

– И я так считаю, поддержал Клямке и Гонту Колотей.

Гудим тоже подумал, что возможно и не Хрол уронил очки возле кустов орешника. У Гонты весы унесли, садовый нож пропал. У Селия - лопата. И у Хрола, выходит, очки украли. А возле орешника их воры подбросили сыщикам, чтобы увести расследование в сторону.

– Да, конечно, - вынужден он был согласиться.
– Теперь совершенно ясно, не мог Хрол участвовать в грабеже. Но проверить следовало. Непременно. Поведение его было, сами видели, довольно подозрительным. И очки... Воры оказались гораздо хитрей, чем мы думали: подбросили нам очки, чтобы мы заподозрили Хрола. И это вначале сработало. Но мы тоже кое-что умеем. Быстро во всем разобрались.

– Это, надо понимать, полная реабилитация подозреваемого, - не удержался Еропка.

– Совершенно верно, - подтвердил Гудим.
– Отдай ему очки, Бурята.

Хрол с радостью схватил очки, снял с носа разваливающуюся конструкцию и сунул ее Еропке.

– На, держи, мне не жалко.

– Чего их жалеть, барахло, оно и есть - барахло. Его выбрасывать надо.
– Еропка повертел старые хроловы очки и небрежно сунул их в карман.

– Понятно, почему они выбрали Хрола, - продолжил Гудим.- Пьяница, неустойчивый элемент. Они надеялись, что пока мы будем заниматься Хролом, успеют вынести зерна из Леса. Ничего у них не получилось. Но сейчас, если вы не возражаете, я все-таки хотел бы задать Хролу еще несколько вопросов.

– Чего тут возражать, - отозвался Ставр, довольный, что леший не оказался вором.

– Чужих ты в Лесу встречал?

– спросил у Хрола Гудим.

– Откуда у нас чужие!?
– Хрол осмелел. Он почувствовал, что все беды прошли. Лешие уже не смотрели на него волками, а Гудим, так тот разговаривал с ним просто по-дружески.
– У нас, чужие не ходят.

– Говорят, что вчера, когда вы дрались с полевиком, в эту вашу драку и водяной ввязался и еще кто-то.

– Такое было, согласился Хрол.
– Этому длинному тоже досталось. Ему Филька по уху влепил. А рука у Фильки сами знаете, тяжелая, - Хрол довольно хихикнул.
– У длинного ухо, сейчас, как тот лопух, что растет у меня за землянкой, не меньше.

– Длинный, которому Филька влепил, он что, чужой какой-то, или тоже из своих?
– стал помогать брату Бурята.

Хрол посмотрел на молодого лешего с превосходством.

– Да откуда у нас чужой возьмется. У нас все свои. Он за кустом стоял, смотрел, не вмешивался. А Филька, когда нас с полевиком разнял, он на того длинного, лохматого и набежал. Так Филька же заводной. Он под горячую руку, длинному плюху и залепил, - Хрол снова довольно хихикнул.
– От Филькиной оплеухи тот мигом скопытился. Но настырный оказался, упрямый как годовалый бычок. Вскочил, дрын ухватил и Фильку этим дрыном поперек спины перетянул. Филька, конечно, обиделся от такого непочтения: водяной все-таки, хозяин реки и вообще. Он со всего маха и врезал лохматому, прямо в зубы. Оно, аж брызнуло. Непонятно, откуда у того длинного и лохматого столько зубов оказалось. Под тем кустом теперь зубы горстями собирать можно. Длинный, после этого Филькиного богатырского удара в кусты слинял, и больше не показывался.

– Знаешь его?
– спросил Гудим.

– Кого?

– Длинного. Если он не чужой, то ты знать его должен.

– Нет, не знаю. Ты не думай, я в своем околотке всех знаю. А этот не из моего околотка.

– Какой он из себя?

– Кто?
– опять не понял туго соображавший в это тяжелое утро Хрол.

– Которому водяной врезал, длинный.

– Так я и говорю, - лохматый он.

– Это понятно. Выглядел он как? Лицо какое, во что одет, особые приметы?

– Это я не помню, - Хрол потер ладонью лоб. Он искренне хотел помочь.
– Я же поддатый был тогда, - потом подумал и добавил, - Хорошо поддатый. А все Филька, - пожаловался он.
– Сам без передыха пьет и других заставляет. Ну, нельзя же так...

Гудим и Бурята переглянулись.

– Ты все-таки подумай, может быть, вспомнишь, - попросил Гудим.
– Лицо у него какое?

– Так я же сказал: лохматый он. Черная борода во все стороны топорщится.

– Понятно, чернобородый. А глаза какого цвета?

– Чего я его разглядывать стану, - Хрол с удивлением смотрел на Гудима.
– Нужны мне его глаза!

– Но хоть что-нибудь? Ведь рядом он был, совсем близко! Хоть какую-нибудь особую примету?

– А! Есть у него приметы!
– обрадовался Хрол.
– У него половины зубов нет. Они так на поляне и остались. И правое ухо лопухом. У Фильки же сила не мерянная. От его удара ухо всегда огромадным становится.

– Понятно...
– протянул Гудим.
– Берем зубы и ухо на заметку. Еще что?

– А больше ничего, - Хрол преданно смотрел на Гудима, готовый выполнить любой его приказ.
– Больше ничего не помню.

– Чего ты к нему пристал. Ничего это чучело не вспомнит, - заступился за Хрола Гонта.
– Он так березового сока нажрался, что ничего не соображал. В зубы дать, это он мог, и барсука красить мог. А соображать не мог. Пустое дело с ним разговаривать.

– Верно, - согласился Колотей.
– Пустое дело его допытывать. Что дальше делать будем, молодцы?
– спросил он, у Буряты и Гудима.