Капкан для лешего

– Ты чего хулиганишь!?
– прикрикнул на клудде леший. Хотел по имени назвать, да имя уж очень чудное, никак вспомнить не мог.

– Гы-гы-гы, - вроде бы рассмеялся клудде, раскрывая небольшой ротик, полный мелких острых зубов и все бородавки на его физиономии зашевелились как комок гусениц. До чего леший не был брезгливым, и то сплюнул.

– Чего здесь околачиваешься, твое место где?

– Гы-гы-гы, - опять заскрипел клудде.
– Горец выгнал. Ему мое личико не нравится. На себя бы посмотрел: харя голая, как зад у обезьяны, ни одной бородавки. Урод.

Леший был уверен, что оба они уроды, и тот, и другой. И злые оба, дикие какие-то. Дай им волю, глотки друг другу перегрызут. Только нечего клудде по лесу шататься. Сказал ведь им, чтобы все в землянке сидели. Увидит кто-нибудь, хлопот не оберешься. И тут он вспомнил, как клудде зовут: Филлизонтомаран! Или что-то вроде этого. Сам придурок и имя дурацкое. Хватит с него Филла.

– Давай, Филл, быстро в землянку. И ни шагу из нее без моего разрешения, - приказал леший.

– Филлизонтонамурргон, - поправил лешего клудде.

– Ты мне поговори еще! Поговори!
– леший поднял руку, словно собирался, как следует влепить клудде.
– Быстро в землянку! Кому сказано!?

Клудде послушно юркнул к землянке, но на пороге остановился и поклонился лешему, пропуская начальство вперед. Леший переступил порог. В землянке царил покой.

Гвиллион развалился на нарах и спал. Или притворялся, что спит. Справа от него лежал боевой топор с длинным топорищем и обоюдоострым лезвием. Слева, чтобы тоже можно было быстро достать рукой, поблескивал большой и широкий нож с рукояткой из кости какого-то животного. Горец наверно любил серые тона. У него и куртка была серой, и штаны серые, и волосы на голове тоже серыми. Только борода, закрывавшая нижнюю часть лица, была почему-то черной. Сильный, и свирепый, гвиллион был главной боевой частью отряда. У себя в горах он считался одним из самых отчаянных разбойников.

У стола серваны играли в кости. Они походили друг на друга, как близнецы, а возможно и были близнецами. Оба невысокого роста, безбородые, безусые с толстыми губами и веселыми мальчишескими лицами. Одевались они тоже совершенно одинаково: в голубенькие рубашки и зеленые с желтыми пятнами комбинезончики с множеством карманов, набитых всякой всячиной. Леший, как ни старался, не мог различить: который из них Калле, а который Пелле. Серваны были ворами, не по профессии, а по призванию, по образу жизни. Непревзойденными и великими мастерами в своем деле. И чем сложней предстояла кража, тем большее удовольствие они получали. И еще они очень любили шутки и розыгрыши.

Маленький отряд, приданный лешему, состоял из мастеров самого высокого класса.

В прошлом году, когда леший ездил за граничный лес на курсы по повышению квалификации, к нему, однажды, подкатились двое: один длинный и пузатенький, другой маленький и тощий.

– Как вам нравятся наши леса?
– добродушно поинтересовался тощий.

Леса здесь были для нашего лешего непривычные. Все деревья в линеечку, тропинки, как будто их кто-то недавно подмел и ни одного лишнего куста - смотреть противно. Даже муравейники стояли на равном расстоянии друг от друга. А уж о валежнике и говорить нечего. Здесь вообще не знали, что такое валежник. Жили местные лешие не в землянках, а в двухэтажных домиках с водопроводом и электричеством. Что гость мог ответить? Конечно, похвалил местные леса. За порядок, за красоту, за удобства. А домики похвалил от чистого сердца.

– Вы еще многого не видели, - сообщил лешему пузатенький.
– У нас во всех спальнях имеются кровати с пуховыми перинами. Пух первосортный, от самых лучших гусей. И подушки тоже пуховые. Спать на этих подушках - великое удовольствие, - длинный прищурил глаза и всхрапнул, показывая, как хорошо спать на пуховых подушках.

"А чурбан под голову не хочешь?
– сердито подумал леший, которому гостеприимные хозяева уже порядком поднадоели.
– Березовый, он помягче дубового будет".

– Кроме того, нашим лешим совершенно бесплатно выдают очень красивую и прочную казенную одежду с медными блестящими пуговицами, - продолжал пузатенький, не замечая недовольной гримасы лешего.
– И настоящую фетровую шляпу с пером.

– Никаких лаптей, - тощий ткнул пальцем в сторону поношенных лаптей лешего.
– Двадцать семь моделей самой лучшей и самой красивой обуви. Выбирайте любую. Никаких лаптей, - повторил он и снова показал пальцам на лапти, которые выглядели здесь, на выскобленном до белизны деревянном полу, некрасивыми и неуклюжими.

– Не желаете ли перебраться в один из таких красивых и удобных домиков?
– благожелательно спросил пузатенький.
– Такого опытного лешего мы с удовольствием примем к себе на работу.
– Домик и все, что в нем имеется, сразу перейдут в вашу полную собственность. Навсегда. Это вам не убогая землянка с нарами, - хохотнул он.

– В каждом домике электричество, водопровод и канализация, - сообщил тощий.
– Горячая вода круглый год. Необходимые удобства в теплом помещении.

Зачем-то я им нужен, - понял леший.
– Просто так они заманивать не станут.

– Что я должен сделать, чтобы вы мне все это...
– леший кивнул в сторону видневшегося невдалеке домика.
– И перину из гусиного пуха...

– Я же говорил, что он умница, сразу все поймет. С такой личностью приятно работать. Каждого лешего тянет туда, где перина мягче и еда жирней, - опять хохотнул пузатенький, и похлопал себя по животу. От вас ничего особенного не требуется, так, ерундовый пустяк малого значения.

– И все-таки?
– можно было и не спрашивать, сами все выложили бы. Но надо же что-то сказать.

– Вы нам передаете урожай лингко одного сезона а мы вас обеспечиваем самыми лучшими условиями и высококалорийным трехразовым питанием на всю жизнь. И можете больше вообще не работать. Вы будете у нас очень состоятельным и уважаемым лешим.

– Нет, это не пойдет, - не задумываясь, отказал леший. Хорошо бы конечно, пожить здесь и полежать на пуховой перине, но не такой же ценой.

– Напрасно, напрасно вы не соглашаетесь, друг мой, - приобнял лешего тощий.
– Вы за свой Зповедный Лес не бойтесь. Мы понимаем, вы патриот, и ценим это. Мы многого и не просим. Нам нужен урожай одного года. Только одного. Нас устроит даже половина урожая. А все остальное, представляете себе, сколько лет впереди, все остальное будет, как и прежде, принадлежать вашему Лесу.

Четыре дня не отходили от лешего толстый и тонкий. Они водили его по местным домикам, знакомили со всеми удобствами, показывали, как бурно сливается вода в ватер клозете, как послушно включается электрический свет, кормили вкусными обедами с компотом и мороженным и спать укладывали на пуховую перину.

И все время говорили, говорили... О равенстве всех леших и равных возможностях, о гуманизме, толковали о справедливости, которая является высшей ценностью современного мира. И о том, как нарушает эту самую святую справедливость положение, при котором чудесные зерна есть только в одном Лесу, а у всех остальных таких зерен нет. При этом они постоянно клялись в уважении к Заповедному Лесу, и в том, что зерна они немедленно передадут своим самым умным ученым и те, совершенно бескорыстно, помогут затем Лесу своими исследованиями.