Капризы женской любви

Глава двадцать четвертая

Я помчалась на склад, думая о несчастном Максиме, который так влип.

Это был огромный ангар, разделенный на множество отсеков, которые мелкие фирмы вроде нашей арендовали. Я припомнила наш номер и вошла.

Максим с бледным, как у каторжника, лицом сидел за раскладным пластмассовым столиком и сосредоточенно что-то заносил в журнал.

В непроветриваемом, загроможденном коробками помещении не было окон. Напольная лампа на длинной ноге, что-то вроде торшера, заменяла дневной свет, точнее, белый.

А под лампой – я не поверила своим глазам – в амфоре пышными алыми цветами вовсю цвел мой цветок любви.

– Это о-он? – Я присела на корточки возле этого чуда.

– Да, помните, когда мы только познакомились, шел дождь.

– Помню.

– Вы собирались его выкинуть, чтобы потом не расстраиваться.

– Да.

– Я попросил у вас разрешения его забрать себе.

– Припоминаю. – С тех пор произошло столько событий, что воспроизводились они с трудом.

– Потом, когда Влад со мной так поступил, – Максим обвел глазами свое заточение, – я решил его из дома принести сюда, чтобы он напоминал мне о вас. – Максим хотел еще что-то объяснить, но не стал. Я и так догадалась, о чем он промолчал. – И вот он зацвел...

– Раньше он у тебя тоже цвел?

– Нет, только на днях. – Максим схватился за голову и рассмеялся: – Он почувствовал, что вы вернетесь! Точно почувствовал. Теперь он ваш. – Максим приподнял цветок и протянул его мне. – Теперь вы знаете, как мы вас ждали... мы вдвоем.

Я посмотрела на Максима и подумала, как хорошо, что у меня есть он, тот, на кого всегда можно положиться.

И еще я думала, что женская любовь капризна, как этот цветок.

Холодный ветер измен сносит замерзшие от мороза лепестки. Недоверие, обман – листья желтеют, хиреет и засыхает цветок.

Но стоит вдохнуть в него тепло беззаветной преданности, терпения и веры, цветок любви наполняется живительной влагой, поднимаются листики, набухают бутоны, и наконец вспыхивают огненным цветом отзывчивые на добро и заботу алые соцветия.

– Раздевайся.

– Прямо здесь?

– Да.

Он медленно стянул с себя рабочую куртку, оставшись в майке и брюках.

– Я... я только из-за вас. Знал, что вы рано или поздно... – Я видела, как он рад.

– Давай дальше.

Загорелое мальчишеское тело без накачанных мышц, узкий торс, обыкновенная человеческая грудь. А в ней – я дотронулась до ее левой части ладонью – бьется обыкновенное человеческое сердце. Бьется гулко, даже отдается у меня в ушах: тук... тук... тук...

– Давай дальше.

– Как дальше? – спросил, смущаясь, Максим.

– Снимай брюки.

– Может быть... в раздевалке? У меня там одежда.

Я покачала головой. Пусть думает, что у меня вот такой бзик. У меня действительно бзик.

Расстегнув пояс, он перешагнул через штанины.

– Идем. – Я схватила его за запястье и, ощущая, как бьется пульс, потащила из зала.

Он оглянулся на свою рабочую форму, словно прощаясь, прежде чем оставить ее в зале. Мы дошли до шкафчиков, там его одежда. Худенький, как тростинка, он стоит передо мной и во все глаза таращится, стараясь понять, что происходит. Ноги длинные, как у жирафа, подаренного мне Владом.

Действительно, длина ног важна у мужчин, так же как у женщин. Вот Влад, зная, что он коротконожка, прибегал к разным хитростям: туфли на каблуках носил, а когда работал в таможне, фуражку с высоким козырьком. Он сдвигал ее на затылок, отчего казался выше, стройнее, а от того и ноги длиннее. Максим был высокий и стройный от природы, без всяких ухищрений.

Стоя почти вплотную, потому что площадь раздевалки не позволяла отодвинуться, я ощущаю каждую клеточку его тела. Несмотря на кучу неприятностей, злость, обиды, его волнение, его радость, что я тут, передаются сильно-сильно. Я опустила глаза: то, что я вижу, не вызывает сомнений. Он хочет меня. Я беру в ладони его лицо и притягиваю к себе. Когда мы целовались, кто-то ввалился в раздевалку и тут же выскочил вон. Я была благодарна Максиму за верность, я желала его, как никого. Бабник и подлый обманщик Влад, рациональный американец Стив – все это у меня в прошлом. Это прошлое не вернется никогда. Максим – единственный человек, который преданно ждал меня и был ради меня готов на все. Даже грузчиком работать в моей фирме. Это чего-то стоит! Но он еще не знает, что я не одна.

– У меня скоро будет ребенок, – лепечу я.

Мне кажется, он не слышит, что я ему говорю. Он осыпает поцелуями мои глаза, лицо, шею. Он не верит своему счастью.

– Ты понимаешь, мальчик, что со мной произошло? У меня скоро будет ребенок!

– У нас будет ребенок, – выдохнул он в мои волосы. – Я вас люблю. Я вас очень люблю. Моя мама будет очень рада, что у нас будет ребенок, она мечтала стать бабушкой, я ей сейчас позвоню. Люблю!

– Это так прекрасно! Так замечательно! Мне никто никогда не говорил таких слов! – У меня из глаз брызнули слезы.

Максим с недоверием посмотрел на меня.

– Никто? – переспросил он.

– Никогда, – подтвердила я. Он весь дрожал.

Я чуть отодвинула его и сказала: – Одевайся.

Он продолжал меня обнимать, не понимая, зачем ему одеваться.

Однако остановился и, повинуясь, впрыгнул в брюки. Сорочку я застегивала ему сама. По одной пуговичке. Когда я помогла заправить ее за пояс, пальцы коснулись возбужденной плоти. Еще мгновение – и мы бы так и остались в раздевалке загородного склада.

– Поехали. – Я дала команду себе и ему.

Он словно во сне потянулся за мной, боясь ослушаться.

– Такси. – Я не могла вести свою машину и бросила ее без сожаления у склада.

На заднем сиденье мы обнимались до исступления, борясь с собой и со своими чувствами.

Наконец, выползая из машины, растрепанная, обессиленная, я взглянула в бархатные глаза своего любимого.

Они горели счастьем. Крепко держась за руки, мы вошли в офис.

– Вам пришел факс из Америки. – Лягушка встречает меня с папкой в руках. – Это первое, второе – звонил Влад, он вернулся, скоро будет здесь, и... – Влажные глаза Лягушки излучали повиновение и преданность. – Я ему не говорила, что вы вернулись. Правильно?

– Факс из Америки? – переспросил Максим, его взгляд напряжен. Он не отпускает мою руку.

– Черт с ним, с этим факсом, – говорю я, чтобы не расстраивать его.

– Нет-нет, прочтите, – настаивает Лягушка.

Я, не отпуская руки любимого, читаю послание:

«Дорогая! Сожалею, что не успела объясниться с тобой. Мы расстаемся со Стивом. Я ухожу к отцу своего будущего ребенка. Желаю счастья. Нэнси».

И приписка:

«Вернись, пожалуйста. Стив».

Максим заглядывает через плечо.

Последние строчки он читает вместе со мной, потом печально отпускает мою руку – по пальцам, каждый по очереди, словно прощаясь.

– Глупышка, – шепчу я ему, – звони маме.

– Правда?

– Правда. – Я затаскиваю его в свой кабинет.

– Звонить прямо сейчас? Я качаю головой:

– Сначала иди ко мне.

Он сбрасывает пиджак и неуверенно приближается ко мне. Через секунду я теряю над собой контроль.

Стон вызывает переполох в офисе. Робкий стук в дверь:

– Вам плохо?