Кара во тьме

Голоса застали девушку врасплох, и Кара, не заметив, как у нее это вышло, вдруг оказалась на тополином суку – выше дерева рядом не было. С ней такое случалось. В моменты паники забывала секунду-другую. Сердце скакнуло рысью, испуганно забилось, не давая ровно дышать, и какое-то время в ушах гремело только оно. Каре пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться. Давно с ней такого не случалось. А ведь знаков о том, что из леса стоило бежать, было предостаточно – начиная с первого пустого силка.

Голоса становились громче и не обещали ничего хорошего, хотя бы потому что двигались прямо к ее убежищу. Ягар всегда стращал насчет встречных путников в Тихом лесу. Разъярённый кабан ночью и тот лучше. Вслух никто не говорил, но все помнили о патруле Санкофа, с которым однажды не посчастливилось встретиться старому Карноги – между прочим, опытному охотнику. И хотя ему удалось бежать, а потом спрятаться в лесу, рыцари Санкофа выследили его на следующий день, когда Карноги пытался вернуться в Овражий Гар. Рыцари запороли старика до смерти, преследуя его до самой деревни. На пороге собственного дома он и умер. То были истории пострашнее басней про немертвии, и Кара взмолилась Айдвиле, покровительствующей охотникам. Пусть то окажутся такие же промысловики, как и она – из Овражьего Гара, либо из нижних деревень.

А потом она услышала шелест листвы и стук копыт по корням и веткам, лопающимся под весом всадников. Правильно сердце боялось – главное невезение судьба приберегла напоследок. К ее озерцу и брошенным на берегу ловушкам направлялись двое на лошадях, и их черные доспехи, мрачно блестящие в скудных лучах осеннего солнца, и зеленые плащи с черепом на всю спину не обещали ничего хорошего.

Кара перестала дышать, но ничего не помогало – грохот ее сердца просто должны были услышать. Они и услышали. Остановились прямо под деревом и, задрав головы, воззрились на нее черными глазницами масок-шлемов.

– Сама слезешь или помочь? – спросил один мягким, вкрадчивым голосом. Вот теперь ей стало страшно по-настоящему. Мелькнула мысль попробовать убежать по веткам – в этой части леса кроны деревьев переплетались густо, образуя прочный шатер. Каре не раз приходилось прятаться на деревьях, спасаясь от драк, в которых она бы точно проиграла. Но вспомнился старый Карноги, куда более опытный охотник, чем она, и Кара поняла, что бегство сегодня не поможет. Когда один из всадников потянулся к арбалету, девушка поспешно покатилась вниз, царапая руки о шершавый ствол.

Спрыгнула, мягко приземлившись в листву, поборола желание немедленно дать стрекоча и присела, склонившись в поклоне, как учили в школе приветствовать рыцарей Санкофа.

– Многих лет счастья и здравия стражам света и мира, – пролепетала она с трудом вспомнив застревающие в горле слова. Какое-то время рыцари молча разглядывали ее, и Кара даже обрадовалась, что, возможно, это хороший знак. По крайней мере, они задумались, а не сразу обвинили ее в запретных действиях.

– Что ты здесь делаешь, морт? – хрипло произнес второй, и надежда на счастливый исход встречи стала испаряться.

– Я не морт! – выпалила Кара, еще толком не сообразив, что вступила на скользкий путь. Ложь помогала редко. – Из Нижнего я, просто далеко зашла. Грибы искала.

– Так это не ты силки ставила? – спросил первый, кивнув в сторону петли, которую Кара спрятала под ивовым кустом.

Она отчаянно замотала головой.

– А на дерево зачем залезла? – склонив голову, спросил второй.

– Заплутала, – решительно ответила Кара. – Я в этих местах впервые, померещилось в кустах всякое и запаниковала. А сейчас даже не помню, где корзину оставила.

Один из всадников спешился и, подойдя к озеру, принялся высматривать что-то в зарослях рогоза. Кара взмолилась всем лесным духам и покровителям, чтобы жерлинку среди высоких кустов он не заметил. А если и заметил, то не понял, что это ее приманка.

– Померещилось, говоришь? – спросил он. – Мы тут кое-кого ищем. Что именно ты слышала? Может, видела чего?

Сердце снова скакнуло и принялось медленно успокаиваться. Все в порядке. Она им не нужна. А если бы на дерево не полезла, то, возможно, и вопросов бы столько не задавали. Вдруг вообще врут, что там про Санкоф болтают?

– Ничего не видела, – поспешно ответила она, радуясь, что, кажется, все обошлось. – Я пойду?

– Может, проводить? – спросил тот, что с хрипотцой. – Надо бы твою корзину поискать, вдруг в ней уже грибы-ягоды появились.

А ведь на какую-то секунду Кара поверила, что все будет хорошо. Ягар недаром ругал ее за наивность.

– Нет, правда, вдруг с тобой что случится, – озабоченно произнес первый, и на этот раз в его голове послышались те самые нотки, за которыми обычно следуют неприятности.

– Уже случилось, – хмыкнул второй, которому, видимо, наскучило с ней играть. Кара почувствовала его движение, но отпрыгнуть не успела. Рыцарь схватил ее за жилет и дернул шнуровку. Наверное, стоило закричать. Ведь Ягар сколько раз говорил, мол, где черное, там и белое. Вдруг рядом была какая волшебная сила, способная ей помочь? Да только интуиция подсказывала обратное – крики оскорбят лес, и в следующий раз будет только хуже. Надежда оставалась. Плохое канет, в лес она когда-нибудь да вернется, а шумящим второго шанса здесь не давали.

Впрочем, кто мог помочь, когда тобой заинтересовался Санкоф? Ответ был очевиден. Кара и не заметила, как оказалась на земле, прижатая тяжелым сапогом первого всадника. Второй бесцеремонно задрал ей рубашку, обнажив живот. Кара прекрасно понимала, что они там увидели – оставалась ругать себя за ложь. Дурак свою глупость никогда не признает, говаривал Ягар. Отчаянно захотелось, чтобы дед оказался рядом. Уж он-то что-нибудь бы придумал.

– Я чистая, правда, – попытка была слабой, но сдаваться Кара не собиралась. – Мне последний санкристий остался. Первые два чисты!

Всадник снял перчатку и медленно провел пальцем по ее животу, повторяя узор клейма, который имелся у всех, родившихся в резервации. Ей даже не нужно было объяснять, из какой она деревни. Рыцари Санкофа знали символы всех поселений мортов, тем более что у Овражьего Гара оно было слишком приметным – воронье крыло, пронзенное стрелой и три цифры: пять, девять, шесть. В школе рассказывали, что столько человек первоначально заселились в деревню после поражения мортов в Черно-Белой войне, но Ягар считал, что это порядковый номер и далеко не последний в списке Санкофа. Пятьсот девяносто шестая резервация. И только Санкоф знал, сколько их всего было раскидано по миру.