Карат. Чёрное сердце

– Что ты знаешь о лабораториях? – Карат шел просто на таран, оттесняя Сапфира все дальше к кромке зеленого леса, который словно притих в ожидании бури.

Он не бил, скорее отталкивал его, даже если иногда звук ударов сотрясал воздух.

– Я пробыл в них гребанных тринадцать лет!

– И что ты видел за все это время?! Тебя держали, как слепого котенка – кормили, холили и лелеяли, лишь бы ты не раскрыл тайн собственного рода перед людьми!

Карат ударил по дереву с такой силой, что одна из елей жалобно застонала, накренившись и медленно оседая на землю, когда из бассейна вылетел Туман, чтобы скорее затащить ничего не понимающую маму Зои, которая вышла на веранду, услышав крики и драку.

Север дернулся тоже, чтобы разнять Карата и Сапфира, вот только отец снова остановил его, вцепившись в плечи и с силой заставляя остаться на месте.

– Пап, он порвет его!

– Жди!

Я бросила быстрый взгляд на отца, впервые в жизни действительно испугавшись, потому что Карат словно слетел с катушек, и папин бледный напряженный вид не сулили ничего хорошего, поскольку только он знал своего друга так, как не знал даже Нефрит собственного отца.

– Ты считаешь, что прожил жизнь в этом кошмаре и теперь знаешь больше других? Ты ни черта не знаешь!

Ярость Карата набирала обороты, и теперь он просто шел напролом, готовый кажется растерзать Сапфира на мелкие кусочки, погружаясь в свой собственный ад из памяти и злости так глубоко, как наверное и сам не рассчитывал.

– Ты считаешь, что познал боль физическую и душевную?

Я ахнула, хватая свободной рукой Мишку и прижимая ее к себе, когда та кинулась с криком к враждующим Кадьякам, оттого что Карат придавил Сапфира к дереву, впившись ручищей в его горло и сдавливая так, что наш отважный лабораторный Бер едва мог дышать.

И не мог отбиться, сколько бы сил не прикладывал.

– Ты видел, как твоих братьев по крови вспарывали, словно мешки, вынимая заживо еще трепещущие внутренние органы, чтобы просто посмотреть, ЧТО ОНИ ТАКОЕ?! Видел, как им надрезали кожу, вот здесь, - Карат провел пальцами по коже хрипящего Сапфира в области шеи, - чтобы затем сдирать ее кусками без каких-либо обезболивающих?! Как им спиливали головы, чтобы докопаться до мозгов?! Кричал до полного изнеможения, пока гланды не воспалялись настолько, что ты мог только харкаться собственной кровью, но это не помогало, и ты не мог спасти, не смотря на свою силу и ловкость?!

Мое сердце стучало глухо и болезненно, сжимаясь от каждого услышанного слова, ведь теперь я понимала, почему он не мог уснуть.

Прошло столько десятков лет, а он до сих пор помнил все и корил себя за то, что ничего не мог поделать, не смог спасти себе подобных, наблюдая за зверствами, о которых было тяжело даже просто думать!

– Хватит, дружище, - хрипло выдохнул отец, на глазах которого выступили скупые слезы, но Карат словно не услышал, продолжая сдавить горло Сапфира все сильнее.

– Ты думаешь, что познал истинную боль в свой лаборатории, когда висел на цепях?
– Карат встряхнул мужчину в своих руках, словно тряпичную куклу, не желая замечать, что он может задушить его в любую секунду, - Знаешь, как держали нас, когда ты еще не родился? Делали надрезы на спине, а затем подвешивали за десятки крюков, чтобы кожа не рвалась! Словно скот на бойне! Те, кто не умирал от потери крови спустя пару дней, подвергался еще большим мучениям! Но знаешь, что было самым страшным?...

Карат сжал пальцы так, чтобы Сапфир смотрел только вперед, в полыхающие болью и яростью глаза, выдохнув в его лицо:

– Когда твой мозг дурманили таким количеством наркоты, что ты переставал понимать, где ты и кто вокруг, раздирая всех, до кого только мог добраться, пока тебе казалось, что ты крушишь врагов и спасаешь своих. А потом пелена спадала, и ты видел перед собой растерзанные тела своих братьев, понимая, что все это сделал ты…

– Черт! – даже я вздрогнула, когда Север подался вперед, больше не собираясь ждать, когда дело зайдет в тупик и Сапфира будет уже не спасти, порывисто и ловко выпрыгивая из бассейна и оставляя после себя мокрую дорожку.

Вот только теперь я не была уверена в том, что Карата сможет остановить даже наш Король.

Думаю, об этом же подумал и Лютый, который ворча поспешил за своим синеглазым братом, махнув рукой Малахиту:

– Малик, пошли!

В этот раз отец никого больше не пытался остановить, только притих, глядя мокрыми глазами на своего друга, словно боялся сделать лишний вдох и толкнуть его этим в бездну, откуда уже не будет пути назад.

7 глава.

Не знаю, что заставило меня тоже подскочить.

Отдав Мию в руки Мишки, или наоборот, я не оглянулась даже на вопль папы и его попытки поймать меня и затащить снова в бассейн, который словно был единственным безопасным местом:

– Ну ты-то куда! Ты-то!!

Пожалуй, это было слишком самонадеянно.

С чего я взяла, что смогу помочь мужчинам, кто по своей крови и габаритам сильнее меня?

Гораздо сильнее!

Но я видела, как Север и Малахит пытаются оттащить Карата и понимала, что он не просто скала – он нечто большее в своей ярости и той боли, которая не давала покоя. Не давала ему уснуть и забыть. Не давала ему простить себя…

Видела, как Лютый пытается разжать ладонь, удерживающую Сапфира, чьи синие глаза распахнулись и словно прозрели все то, что раньше он не видел.

И ведь можно же было просто поговорить! Наверное…но разве у медведей хоть что-нибудь и когда-нибудь было просто?

 Я сделала вид, что не увидела взгляд Лютого, который он бросил на меня, как только увидел, как я проскользнула под ручищей Севера, встав так, что оказалась нос к носу с Каратом, и закрывая собой хрипящего Сапфира, понимая, что если Карат сейчас не остановится, то это последние минуты моей жизни, ибо сила и ярость этого мужчины не знали границ.

Только почувствовала, как напряглись мужчины вокруг, включая всех, кто оставался в бассейне, а отец глухо ахнул, тут же выпрыгивая из воды и ринувшись к нам.

Я не думала, что творила и как после этого на меня будет смотреть вся семья, просто чувствовала, что должна сделать это, когда подалась вперед, положив обе ладони на грудь Карата, тихо прошептав:

– …остановись.

Странно, что его грудь, которая обжигала жаром и сводила с ума знакомым ядовитым ароматом, не вздымалась судорожно. А сердце стучало ровно и размеренно.