Карающая богиня, или Выстрел в горячее сердце

До больницы долетели минут за двадцать, в городе дождь кончился, и только огромные лужи напоминали о том, что он был. Хохол задержал Марину на ступеньках приемного покоя:

– Что ты задумала?

– Женя, я еще сама не знаю, – честно призналась она. – Только вот что… пока я здесь, прогуляйся на квартиру Нателки, найди документы пацана, все, какие есть, понял? Сможешь?

– Я с собой Форточника возьму. – Хохол всегда понимал ее правильно, можно было даже не договаривать. Витя Форточник был весьма известным квартирным вором, вскрывал любую дверь за двадцать секунд…

– Я тебя люблю. – Марина встала на цыпочки и поцеловала Хохла в губы. – Только осторожно, Женька, я тебя прошу!

– Не бойся, котенок, все будет красиво! Из больницы не выходи, пока я не приеду.

Он направился к машине, а Марина вместе с Севой вошла в приемный покой. В просторном коридоре приемного покоя было тихо, только в перевязочной потрескивала кварцевая лампа, ее синий свет выбивался изпод двери, образуя на полу пятно. В регистратуре сидела молодая девочка, клевала носом – немудрено, пятый час! Коваль тихо постучала в окошечко, и она вздрогнула:

– Что вы хотели?

– Сегодня привезли ребенка, недавно, может, часа два назад. Мне нужно поговорить с врачом.

– Я посмотрю… – Девушка зашелестела листками журнала, а потом проговорила: – Да, неизвестный мальчик, на вид – одиннадцать месяцев или около того, сильный ушиб грудной клетки и подозрение на сотрясение мозга. А вы ему кто?

– Мать… – выдавила Марина, не понимая, что говорит.

Слава богу, девчонка не стала вникать в обстоятельства, а просто впустила в отделение, показав, где найти дежурного педиатра. Коваль вошла в знакомую ординаторскую и там обнаружила Валерку Кулика в компании привлекательной молодой женщины с огненно-рыжими волосами – они пили чай и о чемто беседовали. Заметив Марину, Валерка вскочил и кинулся навстречу:

– Маринка! Ты какими судьбами к нам? Я нужен?

– Нет… а может, нужен, не знаю…

– Да что с тобой? – легонько встряхнул ее хирург. – Лица нет, случилось что-то?

– Я уже не понимаю, Валера… где дежурный педиатр?

– Я дежурный педиатр, – приятным голосом откликнулась женщина. – Вы ко мне?

– Да… к вам сегодня поступил ребенок из автомобильной аварии на Кузнецовском шоссе… мальчик…

– Есть такой мальчик, – кивнула она. – Вы ему кто?

– Я ему мать, – сжав руку Валерки так, что он тихонько охнул, произнесла Коваль.

– Что ж вы, мамаша, ребенка на ночь глядя с незнакомой девицей отправили, да еще по такой дороге? – укоризненно спросила докторша, покачав головой. – Сколько ребенку?

– Не знаю… – растерялась Марина, и тут уже Валерка выручил:

– Лара, ты не видишь, женщина в шоке? Завтра выясним все, проводи ее к ребенку. Нет, я лучше сам, отдыхай.

Он взял Марину под руку и повел из ординаторской.

– Погоди, Валера, – остановилась Коваль на самом пороге. – Как он?

– Ничего жизненно важного не задето, просто ушиб, а голову посмотрят завтра нейрохирурги. Сделаем томограмму, там видно будет, – откликнулась пышноволосая докторша, с любопытством глядя на странную мамашу.

– Спасибо…

В темном переходе между отделениями Валерка прижал бывшую коллегу к стене и спросил:

– Что за финт? Какой ребенок? У тебя их отродясь не было!

– Валера, это долгая песня, я не могу сейчас… ты просто помоги мне, ладно? Это мой ребенок, я тебя очень прошу… – Она ткнулась лбом в его плечо и всхлипнула, Валерка погладил ее по голове:

– Ну-ну, ты чего, Маринка? Твой так твой, как скажешь. Идем.

Он привел ее в детское отделение, в самый конец, к дальнему боксу у самого балкона, где лежали брошенные дети, "отказники", как их тут называют. В предбоксе сидела пожилая медсестра, пила чай и читала книжку в потрепанной обложке, а в самом боксе надрывались от крика шесть или семь ребятишек. Появление в палате врача не заставило сестру оторваться от приятного занятия, и Марина с Валеркой сами прошли к кроватке у окна, из которого нестерпимо сквозило, даже занавеска шевелилась и надувалась парусом.

– Вот он, – показав на сидящего в кроватке ребенка, проговорил Валерка. – Плачет…

Малыш держался обеими ручками за плохо покрашенные металлические прутья больничной кроватки, смотрел на вошедших и продолжал плакать.

Коваль приблизилась и взглянула на надрывающегося от плача мальчика, и в ней вдруг что-то перевернулось… Ребенок смотрел на нее такими же, как у Егора, глазами, полными слез. Осторожно, чтобы не причинить боли маленькому человечку, Марина взяла его на руки и прижала к себе, укачивая. Он был весь мокрый, как, впрочем, и все остальные его собратья по несчастью, но до этого никому не было дела – медсестра пила чай и читала книгу…

– Валерка, я ее сейчас грохну, – сквозь зубы процедила Коваль, еле сдерживаясь, чтобы не надавать бессердечной бабе по морде.

– Спокойно, мамаша, забирай своего и иди в коридор, я тут сам разберусь.

Марина прошла мимо медсестры, удержавшись от желания выбить из-под ее толстого зада стул, и остановилась в полутемном коридоре, по-прежнему прижимая к себе успокоившегося мальчика.

"Что я делаю? – пронеслось у нее в голове. – Что я делаю, господи, зачем?.."

Но потом вдруг Марина очень ясно поняла, что и зачем – ведь это сын Егора, его частичка, значит, это судьба. Он вернулся к ней таким образом, и она ни за что не откажется от этого ребенка, никому не отдаст. Да он никому и не нужен, скорее всего, ведь не пьющей же бабке его отдавать! В голове у Марины мгновенно созрел план, как оградить себя от маловероятных посягательств Нателкиной родни.

"Боже, скорее бы приехал Женька, скорее бы утро!"

Тем временем из бокса вышел Валерка, наподдавший, видимо, сестре по первое число:

– Ну, завтра я еще с заведующей переговорю! Заразы, как не дети тут лежат, а бичи и алкоголики! Идем, я у Ларки ключ от платной палаты возьму. Ты ведь тут останешься?

– Конечно. Ты сходи, я на посту посижу.

Пока он бегал в приемник и обратно, Марина сидела в кресле на посту, боясь шевельнуться, чтобы не разбудить уснувшего на ее руках пацаненка. В кармане куртки зажужжал мобильник, Коваль вздрогнула, но потом поняла, что это приехал Женька.

– Да, Женя.

– Ты где? – спросил Хохол.

– Я в детском отделении. Женька, он так плакал… представь, лежит в мокрых ползунках и плачет, и никто не подходит…

– Сама только не плачь, – остановил Женька. – Выйти можешь?

– Пока нет, я сижу с ним в коридоре, Валерка пошел за ключами от отдельной палаты. Я здесь останусь, с мальчиком…

– А Валерка в приемном?

– Да.

– Сейчас я с ним приду, – и Женька отключился.

Они появились через десять минут. Валерка открыл отдельную палату, отремонтированную, с хорошей мебелью, провел Марину внутрь, кивнул Хохлу, чтобы присоединялся, а потом, замкнув дверь, прислонился к ней спиной и посмотрел на обоих:

– А теперь, уважаемые, колитесь – что задумали? Чей это киндер?

– Мой, я же сказала, – укладывая ребенка в кроватку, откликнулась Марина.

– Марина Викторовна, дорогая, не лечи меня – не первый день знакомы. Ты еще на пятом курсе сделала себе одну хитрую и необратимую операцию, я ж тогда медбратом в гинекологии работал, запамятовала? Так я слушаю – чей ребенок?

Выбора не было. Кулик сказал правду – об ее операции он знал, потому что действительно работал в отделении гинекологии и дежурил в тот день, когда Марина уговорила врачей помочь ей решить проблему с нежелательными беременностями. Так что не было смысла упираться и выдумывать что-то дальше. Коваль вздохнула: