Карающая богиня, или Выстрел в горячее сердце
Шрифт:
И вот сегодня, спустя столько лет, ему приходится отвечать за чужой косяк, потому что и Вятский, и Груздь погибли. Повезло…
Марина же раздумывала, что ей делать с Лысым и с так некстати воскресшим Нисевичем. Решение было, как всегда, простым и незамысловатым.
– Хохол! – Женька вошел почти сразу, сидел в каминной, видимо. – Возьми этого и отвези в "Рощу", в подвал, я потом решу, что с ним сделать. Только сам отвези, я очень тебя прошу. Никому нельзя доверять, все лучше делать самой! – бросила она с досадой.
– Как скажешь.
– Марина Викторовна… – начал Лысый, но она отрезала:
– Все, я сказала!
Хохол взял его за плечо и вывел
"Черт побери, только восставшего из ада Дениса не хватало в моей и без того непростой жизни!"
От одного только воспоминания об этом человеке Марину бросало в дрожь, она до сих пор не смогла отделаться от этого кошмара, и вот все воскресло. И ей придется ехать к нему, потому что только она сможет вытрясти из него то, что нужно – имя или хотя бы приметы убийцы Ромашина. Только ей он скажет все, что видел и слышал в ту ночь, потому что именно Марину он хочет видеть, хотя и сказал, что боится. Ерунда это все, никогда он ее не боялся. Коваль совсем не была уверена в том, что сможет вынести эту встречу, сохранив рассудок, но выбора не было. Все как всегда…
Когда из "Рощи" вернулся Женька, она была уже одета и накрашена, курила в каминной, стараясь унять нервную дрожь.
– Ты куда? – удивился он.
– Звони Ивану, – Марина протянула ему телефон. – Узнай адрес, и поедем.
– Спятила? Никуда ты не поедешь!
– Прекрати базар! – отрезала она таким тоном, что Хохол сразу понял – спорить и возражать бесполезно, нужно звонить и ехать.
Через десять минут Коваль уже сидела в "Хаммере", рядом с ней – Женька, впереди – Сева и Юрка. Второй джип тоже был под завязку набит охраной. Подняв перегородку, Хохол повернулся к Марине и сказал:
– Рассказывай.
Пришлось выложить ему то, чего он еще не слышал о ее отношениях с Денисом. Хохол слушал внимательно, периодически закуривая, а потом переспросил неожиданно:
– Говоришь, в августе, когда ты к нам приезжала с Мастифом в первый раз?
– Да, а что?
– А то, красавица, что этот твой доктор потом почти год жил у нас в доме, а потом его Строгач заставил кое-что на себя взять и на кичу сесть на долгих восемь лет. Стало быть, вышел он недавно и, скорее всего, по актировке, раз тубик у него в последней стадии. Вот так, моя сладкая. Отсюда он меня и знает, а боится потому, что видел, как быстро я могу человека на тот свет прописать. А уж за тебя…
– Погоди, как это – у вас в доме жил? – не поняла Марина, внимательно глядя на своего любовника.
– Да вот так – твои бараны, видимо, не доперли в голову-то шмальнуть, чтоб уж наверняка, вот он и выбрался, полз, полз – ну и выполз аккурат к нашему участку, прямо за сауной и нашли его пацаны. Видно, твоим лень было тащить их куда-то подальше, вывезли на пустырь за поселком и там шлепнули.
– Го-о-споди-и! – простонала она, откидываясь на спинку сиденья. – Уроды! Все и всегда нужно делать самой, только самой, никому не поручая! Строгач знал, кто он?
– Нет. Он только рассказал, что работал у Мастифа в доме, больше ничего. И Серега решил, что за ним просто есть какой-то косяк, за который его Мастиф и приговорил. А потом вышла нужда у Сереги сдать кого-нибудь Корнееву, чтобы план выполнить. А своих-то жалко, вот и упрятал он Доктора на зону, тот и не рыпнулся, потому что пригрозил ему Серега, что сдаст тебе. Мастифа-то уже в то время в живых не было. Вот так. – Хохол выбросил очередной окурок в окно и притянул Марину к себе: – Ты не бойся ничего, котенок, я
с тобой рядом, а раз так – то и не случится никакой ерунды.– Женя, я не этого боюсь, – призналась она, прижимаясь к его груди под распахнутой курткой. – Ты знаешь, что такое гипноз? Так вот то, что происходит со мной при появлении Нисевича, еще хуже. Я перестаю соображать, перестаю быть собой… Мне невыносимо страшно, этот страх вяжет меня по рукам и ногам, и я уже не та Коваль, которую все видят, а безвольная кукла, с которой можно сделать все, что угодно. Это сводит меня с ума, Женя, я боюсь, ты представить себе не можешь, как мне сейчас страшно. Но я не могу не ехать, потому что только мне Денис скажет, кого видел в ту ночь во дворе дачи Ромашина.
– Все, все, мой котенок, перестань, – Женька поцеловал ее, погладил по голове. – А хочешь – я его потом грохну? – зашептал он ей на ухо. – Я ведь не лох, я все чисто отработаю, да так, чтобы он сам меня просил о смерти за то, что сделал с тобой. Котенок, позволь мне, иначе я сам.
– Посмотрим, – неопределенно ответила Марина, хотя на самом деле ей больше всего на свете сейчас хотелось, чтобы Нисевич был УЖЕ мертв. Тогда не пришлось бы с ним общаться, видеть его, говорить с ним.
"Хаммер" остановился прямо напротив дачи Ромашина, возле неприметного ветхого домика, спрятавшегося в глубине заброшенного яблоневого сада за старыми деревьями. Коваль в прошлые визиты сюда даже не обращала на него внимания, а зря, оказывается. Пацаны из второго джипа вошли во двор, осмотрели все, и Данила крикнул Севе:
– Можно, Сева, чисто все.
Сева пошел вперед, за ним Марина, а потом уж Хохол, незаметно для хозяйки переместивший "макаров" из кобуры в карман. Скрипнула просевшая дверь, по обеим сторонам от которой сразу оказались Данила и Аскер с оружием наготове, но Хохол негромко велел:
– Всем стволы убрать – там один инвалид, если что, я сам успею.
Марину подкидывало, как с перепоя, перед глазами все плыло, но она старалась не поддаться панике, боролась, как могла – нельзя дать понять пацанам, что есть что-то, способное напугать Наковальню. В сенях было темно и сыро, из комнаты доносился надсадный кашель, и Марина остановилась, велев Севе и Хохлу остаться, но упертый Женька отказался наотрез:
– Я не пущу тебя одну. Сева, иди отсюда: клиент – туберкулезник.
– А вы как же? – нерешительно остановился Сева, но Марина показала ему две плотные маски, прихваченные в аптеке:
– Не переживай, мы ж профессионалы. Иди к пацанам, я ведь не одна – с Женькой.
Охранник ушел, а они с Хохлом двинулись дальше, в комнату.
Денис сидел у окна на стуле, курил, отрешенно глядя на улицу, равнодушно повернул голову на звук шагов, но, увидев Марину, дернулся и едва не упал:
– Ты?! Как ты нашла меня?!
Коваль ни за что не узнала бы Нисевича – до того он изменился за эти без малого десять лет. Его некогда красивое лицо теперь напоминало череп, обтянутый кожей, черные глаза потускнели и ввалились, он очень сильно похудел, что и неудивительно при его заболевании.
– Дурацкий вопрос, – стараясь вести себя спокойно, ответила она. – Я тебя не искала, насколько ты понимаешь. Но, раз так сложилось, давай быстро покончим с делами, и я уеду.
– Не держи маску в руках, Коваль, надень ее – ведь знаешь, наверное, что со мной, – снова закашлявшись, попросил он. – А ты совсем не изменилась, Маринка, все такая же красотка, как была, – продолжил Денис, разглядывая бывшую любовницу внимательно и пристально. – Только волосы… раньше они не такие были, зачем покрасила?