Карибский кризис

В кардиоцентр это оборудование было поставлено Сименсом примерно в 1996 году, оно давно устарело, было снято с производства и его стоимость на вторичном рынке составляла около $15,000 за единицу. Знакомые оценщики из фирмы Юнитекс составили акт, в котором указали стоимость оборудования $350,000 (за один аппарат). Система была «доукомплектована» большим набором датчиков (реально, стоимость одного современного ультразвукового датчика составляла около $50,000).

На фирме был цейтнот: помимо основной работы, шло лицензирование аптек и ремонт новых помещений; в связи с задержками платежей поставщикам возникла нервозная обстановка и в лихорадочном темпе шли поиски альтернативных поставщиков; вдруг посыпались тендеры, для участия в которых изготавливались тонны документов, и так далее. Положение осложнял наметившийся конфликт внутри фирмы и раскол коллектива. Немудрено, что в такой ситуации документы на кредит готовились из рук вон небрежно. Ошибка была на ошибке, и сотрудники банка были в шоке оттого, что на одних и тех же документах на бланках Сименса, налоговой инспекции и других серьезных организаций (с соответствующими печатями) каждый день меняются сведения. По легенде, Совинком открывает частный медицинский центр, для которого и приобретены ультразвуковые сканеры (на самом деле, мы действительно планировали открыть частный медицинский центр на территории кардиоцентра — Халанский выделил нам здание площадью более 500 квадратных метров, но проект застопорился из-за недостатка финансов). С обоснованием кредита вышел полный караул. Нужно было нарядно расписать этот виртуальный медицинский центр с указанием тарифов на обслуживание и графиками получения прибыли, а на фирме решительно некому было заниматься этой творческой работой, соответственно слабали какую-то маловразумительную отписку — так что каждый владеющий компьютером мог бы разоблачить, что текст взят из интернета в неизменном виде.

Но это было полбеды. В день, когда представители банка должны были прийти осмотреть предмет залога, возникла нестыковка между исполнительным директором Михаилом Расторгуевым и врачом диагностического отделения, в чьем ведении находилось оборудование и которая по приказу главврача должна была переместить аппараты в наш офис (аппараты были на колесиках и легко перемещались). Когда банкиры явились, оборудование находилось в отделении и было в работе. Нимало не смущаясь, Расторгуев повёл их в стационар, и, открыв без стука дверь кабинета, сказал: «Ну давайте осматривайте, да побыстрее, а то мне некогда!» Врач в этот момент проводила манипуляцию с пациентом, в коридоре была очередь… Всё прошло довольно скомкано, сотрудники банка доложили управляющей, что, судя по всему, залоговое имущество принадлежит кардиоцентру, и в общем-то всё дело пахнет грандиозной аферой.

Между тем Расторгуев, которого я постоянно дергал по телефону с вопросом: «Когда наконец мы получим кредит?», позвонил управляющей и эмоционально переадресовал ей это вопрос, мол, хватит валять дурака, перечисляйте нам наши деньги. Пошло разбирательство, в итоге добрались до главного врача, который, естественно, заявил, что вообще не понимает, о чём идёт речь, оборудование принадлежит кардиоцентру и ни о каком залоге для сторонних фирм и речи быть не может.

Управляющая позвонила мне в Петербург и потребовала объяснений. Мне пришлось срочно вылететь в Волгоград. Объяснение я дал такое: мол, кардиоцентр задолжал Совинкому крупную сумму. В счет погашения долга я попросил главврача уступить мне оборудование для частного медицинского центра (на самом деле на тот момент было ужасно сложно снять с учета госимущество и переоформить на частную структуру). Пока идет оформление документов, Акусоны временно находятся в стационаре и на них выполняются процедуры. Чтобы моё объяснение выглядело убедительнее, я намекнул, что моя фирма не просто так находится в самом крупном медучреждении города и осваивает весь его бюджет… что главврач в доле и негласно является соучредителем частного медцентра, на который потихоньку перетаскивает активы в виде медоборудования (реально, этому оборудованию давно было пора на свалку, а не в частный медцентр).

— Но почему главврач сказал нам, что оборудование принадлежит кардиоцентру и не может быть предоставлено в залог? — спросила управляющая.

Я многозначительно парировал:

— А как, по-вашему, должен был отвечать крупный областной чиновник на вопросы посторонних лиц!?

— А-а-а…

Начальница кредитного отдела, которая присутствовала при этом, мягко попросила, чтобы в следующий визит представителей банка оборудование находилось бы в офисе Совинкома и на нём бы работали мои сотрудники. Я облегченно вздохнул: если следующий визит состоится, значит, не всё потеряно и шансы взять кредит остаются. И осторожно спросил: «А когда точно вы придете осматривать залоговое имущество?»..

Я не стал беспокоить Халанского, и, как ни в чем ни бывало, обратился к врачу диагностического отделения, в чьем ведении находилось оборудование. В назначенное время она прикатила оборудование в наш офис, банкиры его благополучно осмотрели и подписали акт осмотра. Я был уже на взводе: эти деньги, что называется, были нужны еще вчера, и конечно же, все до копейки были расписаны.

Но в тот момент, когда ожидалась выдача кредита и я ждал из банка приглашения приехать и подписать новый кредитный договор, разразился новый скандал. Та самая начальница кредитного отдела, которая во время моего объяснения усердно кивала, будто всё понимает и входит в ситуацию, она вдруг затеяла разбирательство, почему в качестве залога мы предъявляем всё те же аппараты, которые, судя по серийным номерам, принадлежат кардиоцентру. Начался новый виток разбирательств.

Я уже не стал признаваться, что и номера эти ненастоящие… И без того хватило канители. Я принялся объяснять по новой: кардиоцентр задолжал Совинкому, главврач в доле, люди в курсе…

— Почему в вашем штате нет сотрудников с медицинским образованием, которые бы могли работать на этом оборудовании, и вообще, есть ли у вас лицензия? — вопрошала начальница кредитного отдела, с каждым новым вопросом всё больше усложняя и запутывая дело.

Я терпеливо разъяснял: оборудование приобретено заранее, получение лицензии в процессе, и так далее.

Накладкам и неприятностям не было конца и края. На следующий после выдачи кредита день возникло новое осложнение, способное погубить всё моё дело. В обосновании кредита получателем ссуды была указана моя же структура — подставная фирма, с расчетного счета которой я планировал распределить деньги так, как считал нужным. Много куда следовало заплатить, около двадцати компаний, кое-что обналичить, чтобы отдать компаньонам, и не представлялось возможным объяснить это в экономическом обосновании кредита. Однако выяснилось, что именно в этот момент требовалось сделать перекредитование по предыдущему траншу — 2,5 миллиона рублей. (официально предыдущий кредит был выдан сроком на год, и формально раз в квартал надо было иметь на расчетном счете сумму кредита, банк её акцептировал и на следующий день возвращал обратно, по бумагам это проходило как погашение и последующая выдача ссуды; при существующих оборотах собрать в нужный день два с половиной миллиона рублей для очередного перекредитования не составляло проблем; но по закону подлости в нужное время этих денег не оказалось на расчетном счете; сотрудники могли бы подсуетиться заранее и сделать оборот по кредиту из тех денег, что обращались на счету — платежи покупателей или поступающие от Экссона средства — но все понадеялись, что хозяин всё помнит и как-нибудь сам всё решит). Итак, деньги поступили на расчетный счет прокладки, откуда планировалось их потратить, и вдруг выяснилось, что сегодня последний день перекредитования. В том банке у меня не было других фирм, чтобы одним днем перекинуть туда средства и тут же вернуть на расчетный счет Совинкома в Кировском филиале Волгопромбанка. Если перечислять на другие банки — это задержка минимум на один день. И тогда всё — санкции, подозрения банкиров, вероятность того, что через три месяца при очередном перекредитовании банкиры заберут всю ссуду. Пришлось перебрасывать деньги на Волгопромбанк с той же самой фирмы, на которую они из Волгопромбанка только что поступили. Что тут началось…

— Вы сбросили кредитные деньги на вашу подставную фирму! Вы взяли новый кредит для погашения предыдущего! — верещала начальница кредитного отдела.

К разговору подтянули сотрудника службы безопасности, который охарактеризовал мои действия как «мошенничество».

— Да брось, брат! — сказал я ему. — Мы же общее дело делаем, обоюдное. За месяц по моему расчетному счету проходит до 30 миллионов рублей, банк крутит эти деньги, получает прибыль, выплачивает тебе зарплату.

И прочая, и прочая…

В общем, кое-как, через пень-колоду, мытьём и катаньем, я убедил этих беспокойных банкиров, что мои помыслы чисты, как святой родник, и после этого, что называется, вытер пот со лба: «Уффффф!» Мне нужно было минимум 30 миллионов, чтобы залатать все дыры, и если каждые 10 миллионов будут доставаться мне с таким неимоверным трудом, боюсь у меня не хватит сил выдержать этот адский марафон.

Глава 23, В которой анализируются причины, подтолкнувшие меня взять у компаньонов деньги под высокий процент

Первым крутить деньги на моей фирме стал Игорь Быстров — ещё в бытность заведующим кардиохирургией кардиоцентра он буквально навязывал деньги «в работу». Потребность в оборотных средствах возникает постоянно, но разумнее выкручиваться любым другим способом, нежели брать у друзей деньги под процент. И всё-таки я взял у него капусту — сила его убеждения была столь велика, что противиться ей было невозможно.

Он забрал свои деньги обратно, когда уехал в Петербург — они ему понадобились, чтобы купить квартиру и на обустройство в новом городе.

Через некоторое время, когда у него стали скапливаться излишки, он вновь вернулся к ростовщической теме. На этот раз наши желания совпали, я испытывал острую потребность в оборотных средствах, и этот заем был по обоюдному согласию. Когда его брат Владимир прознал про это дело, что существует такая компания Совинком, в которой можно разместить денежные средства и получать неплохой процент, он также изъявил желание вступить в дело. И хотя такой острой необходимости у меня уже не было, я был вынужден согласиться: в противном случае Владимир запретил бы мне ездить по будним дням в Волгоград и чинил бы всяческие препятствия, дабы я не занимался ничем другим, кроме Экссона. А вообще у меня возникло ощущение, что он считает, будто я выполнил на Экссоне свою миссию и уже не заслуживаю тот доход, что получаю в компании, то есть 1\5 чистой прибыли, и тем самым ущемляю его интересы; поэтому он должен компенсировать свои потери, войдя в мой волгоградский бизнес и получая оттуда долю прибыли.