Карибский кризис

Всё же, расскажу об одном, самом приличном.

В середине 2003 года по наводке Винцаса Блайваса я вышел на проживающего в Москве чеченского плохиша по имени Лечи Вайнах, имевшего связи в Центробанке и информированного о том, у каких коммерческих банков отзовут лицензию в ближайшее время. Он имел возможность выписывать векселя этих банков и предлагал их за 50 % номинала. Минимальная сумма составляла один миллион долларов. Я набрал пул поставщиков, готовых продать продукцию за эти векселя; о том, что ценные бумаги выписаны банками без пяти минут банкротами, разумеется, никто не знал. И в последних числах января 2003 года я, а точнее, подставные люди, выбрали на складах поставщиков (в Москве) товар (медицинские расходные материалы) на сумму миллион долларов и расплатились необеспеченными векселями. После чего отключили телефоны и съехали с офиса — скрылись, оставив фирмы с левыми бумажками, что называется, с носом. Когда фирмачи пришли в банк, чтобы обналичить вексели, то банк уже не функционировал. Вайнаху дали $70,000, и Блайвас выступил перед ним гарантом сделки и сумел сначала добиться скидки 10 %, а затем отжал еще на сто тысяч долларов, и выбил дополнительно три месяца отсрочки. По факту реализации Вайнах получил свои $280,000.

По уговору мне причиталось 40 % с миллиона долларов, то есть $400,000. Но я был вынужден продавать товар с дисконтом, от 10 до 20 %, потому что реализация по реальной стоимости приобрела бы черты бесконечности. На воровство и распиздяйство сотрудников было заложено 10 %. Так оно и вышло — с этого проекта чистыми я получил около $340,000. Неприятным моментом стало то, что Блайвас потребовал причитавшиеся ему $250,000 чистыми, без учета дисконта. Хорошо, что хотя бы удалось заставить погасить половину организационных расходов по проекту (аренда левого офиса, подставные люди, телефонные переговоры, командировки, транспорт). Но он никак не хотел брать на себя дисконт или дать дополнительную отсрочку, если товар продается по своей стоимости.

Не случайно Лечи Вайнах охарактеризован как «плохиш». В вексельной схеме было задействовано много народу, в том числе инсайдеры в самом Центробанке, а также некоторые сподручные Лечи, разыскиваемые по подозрению в совершении ряда убийств.

Я фактически являлся центральной фигурой — вытащил деньги для участников схемы; для чего изначально всю эту схему разработал (Блайвас не разбирался в вопросе и знал одного лишь посредника, который имел опосредованный выход на Лечи), я вёл переговоры с Лечи и сумел продать ему эту идею и выторговать условия (то, что он предлагал изначально, было вообще невыгодно и рассчитано я не знаю на каких лохов — плохиш требовал деньги вечером, а векселя утром неизвестно какого дня), я набрал пул московских поставщиков, заказал у них товар, организовал подставных людей, которые в один день расплатились с поставщиками левыми векселями и оперативно вывезли товар, после чего я этот товар реализовал. Таким образом, рисковал я больше всех. Но у меня было хорошее прикрытие со стороны Блайваса, за которым стоял сам Коршунов. Когда возникла напряженность с Лечи, Блайвас прибыл к нему на принадлежащем Коршунову бронированном лимузине в сопровождении нескольких бойцов, и провёл переговоры на очень хорошем уровне.

Напряженность возникла не только с Лечи, я попал в разработку и мной заинтересовался московский ОБЭП, и даже был выдан ордер на мой арест. И в этот момент меня прикрыл святой Иосиф — поклон ему за это до самой земли.

Хороший конец бывает только в сказке… ну, говорят еще, что «в женщине, как в сказке, должен быть хороший конец»… ну а данный эпизод с векселями кое-для-кого завершился отнюдь не сказочно. Тот самый посредник, который вывел Блайваса на Лечи, а также еще один черт, дружбан этого посредника, были застрелены в собственном офисе на Тверской улице. А один из моих подставных людей, получавший товар на фирмах, просто бесследно исчез.

По результатам этого проекта я планировал избавиться от проблемных долгов — расплатиться с кредиторами, однако по мере поступления средств на расчетный счет они расходились куда угодно, но только не на погашение задолженности. Как только появлялись свободные деньги, они моментально засасывались в страшные черные дыры. Так, на оборудование и ремонт аптек, переданных горздравотделом, к началу 2004 года было израсходовано около пяти миллионов рублей, и, несмотря на то, что под векселя было взято много аптечного товара, потребовались дополнительные расходы на приобретение медикаментов для аптек.

Что касается Экссона — там, хоть и было стабильно, и доходы постоянно росли, но, чем больше мы зарабатывали, тем жестче действовали наши конкуренты. Кроме того, постоянно менялись условия работы с нашими основными партнерами — Управлением железной дороги и аккумуляторным заводом Балт-Электро. Ответственных исполнителей Управления РЖД тасовали, как карты, достигнутые вчера договоренности сегодня уже могли ничего не значить, многих поставщиков динамили с оплатой годами — они поставляли продукцию, а им не платили, судиться же с такой структурой совершенно бесполезно. Вопросы конкурентной борьбы и взаимоотношения с контрагентами не входили в круг моих обязанностей, но я знал, каково приходиться Артуру и Владимиру. Они успешно преодолевали всё возрастающие трудности, но в любой момент всё могло закончиться. Всем было ясно, что наша тема с заводом Балт-Электро не вечна и когда-нибудь нам придётся искать что-то новое. Но найдётся ли мне месте в новом проекте?!

Чем быстрее развивались события на Экссоне, тем повелительнее становится требование развивать альтернативный путь (медицинский и аптечный бизнес — то, чем я располагал). Я поставил перед собой задачу добиться ультимативных успехов в этом направлении. Во что бы то ни стало мне нужно было обеспечить себе запасной аэродром на случай, если на Экссоне что-то пойдёт не так.

Я мог сделать и действительно делал всё возможное и невозможное, дабы преуспеть на нескольких фронтах. Я был готов пожать плоды победы. Но когда запущенная мной с авантюристической смелостью финансовая машина оказалась на краю пропасти и оставалось только две возможности — либо проскочить над этой бездной по рельсам успешного медицинского бизнеса (в чем уверенности не было), либо провалиться в неё и навсегда прослыть в деловом мире безнадёжным банкротом, — я не колеблясь и без сожалений впутывался во всё более и более рискованные авантюры. Что руководило моими действиями?! Не иначе как потусторонние существа с рогами и копытами.

Глава 29, Повествующая о реальном человеке

Моё знакомство с Василием Кохраидзе состоялось летом 1996 года благодаря моей подруге Кате Третьяковой. Василий, плотный, коренастый, круглолицый, усатый, с большим разбойничьим носом, был другом Катиного отца, и на своей машине отвёз нас в Абхазию, где поселил у своих родственников. Мы провели там два незабываемых месяца. Мы с Катей планировали пожениться, но обстоятельства сложились таким образом, что она уехала в другой город (как потом выяснилось, во Владивосток, где служил её отец), и мой с ней контакт был утрачен. В июле следующего, 1997 года, я женился на Мариам. Катя вернулась в Волгоград в августе. На второй день после приезда и за день до своего 24-го дня рождения она погибла в автокатастрофе.

Следующая моя встреча с Василием произошла летом 1999 года — совершенно неожиданно он появился в моём офисе, никак не объяснив причину своего внезапного приезда (на тот момент он проживал в Москве). Он пробыл в Волгограде неделю. Мы каждый день виделись, он побывал у меня в гостях, мы съездили на Катину могилу (как раз была годовщина), много говорили о делах. Оказалось, Василий возглавлял компанию «Медкомплекс», торговавшую медицинским оборудованием — не учредитель, а наёмный директор. То есть занимался примерно тем же, что и я. Если я специализировался на продаже продукции Джонсон и Джонсон и Б. Браун, то его компания занималась в основном продажами лабораторного оборудования и расходных материалов.

Цель его приезда выяснилась в день его убытия. Я провожал его на поезд, и на перроне он поведал, что в своё время его кинули ребята, ставшие впоследствии хозяевами московского банка «Совинком». И если раньше невозможно было призвать их к ответу, то сейчас появились рычаги воздействия, ведутся переговоры. Узнав о существовании волгоградской компании с таким названием, Василий решил проверить — может, появятся дополнительные зацепки для взыскания долга. Оказалось, это просто совпадение. Видно невооружённым глазом: явно не тот уровень.

Услышав это, я почувствовал себя бараном, которого провезли мимо бойни.

— Ну, ты чего так напрягся, всё в порядке, — сказал Василий, протягивая руку.

Пора было уже заходить в вагон. Попрощавшись, мы расстались.

— Рад был встрече, увидимся! — крикнул Василий из тамбура.

Окончательно поняв смысл приезда Василия, я невольно вздрогнул. Для меня это были дни скорби, дни воспоминаний (Катя очень много для меня значила, и её уход стал для меня трагедией), а для моего гостя — дни пытливых наблюдений. Скорее всего, Василий не ограничился одними наблюдениями, и тайно обыскал шкафы, тумбочки, и все места, где хранились документы.