Кармелита. Наследники: игры на вылет

Последнее слово парень произнес совсем тихо, надеясь, что отец его не услышит.

– На гонках? – слух у Жданова был отменным, а вот интонация перешла за границу доверительной и благожелательной. – На каких, блядь, гонках?! Ты что, издеваешься?!!

Даня по-детски уставился в пол. Он часто так делал, когда знал, что провинился.

– Я не издеваюсь. Я помочь тебе хочу.

– Правда? – наигранно удивился Стас. – А я думал, что ты сесть хочешь как можно скорее! И оставить нас с матерью у разбитого корыта – писать тебе письма и сухари носить!

– Пап, ну ты пойми, что если я выиграю, то мы сможем отстоять наш дом!

– Чего ты несешь?! – Стас подъехал к сыну вплотную и схватил за воротник. – Какой к черту дом?! Ты не об этом сейчас должен думать! Не об этом!

– А кто ещё подумает об этом, кроме меня! – сын вырвался. – Ты же ни хрена не делаешь! Только вон – аквариумы бьешь и погромы устраиваешь!!! А я не хочу оставаться на улице!

Стас мгновенно отпустил парня. Слова оказались самыми что ни на есть больными – инвалид боялся их услышать. Он запрещал себе думать, что его сын способен так впечатать.

– Нам деньги как воздух нужны! – продолжал Даня. – Я смогу их быстро добыть! Неважно, каким способом!

– Да я уж вижу, что тебе неважно, – слабым голосом сказал Стас. – Может и за убийство тебе заплатили?

– Ты меня оскорбляешь, – выдавил сквозь зубы блондин. – Ты прекрасно знаешь, что я никого не убивал!

– А я уже не уверен.

Даня сжал кулаки – ему было противно и больно. Так, словно его предали. Сейчас. И здесь. Плюнули в лицо и размазали. Родной отец посчитал его убийцей без очевидных доказательств! Да где это видано?!

– Ещё убедишься, – заявил парень. – Но знай, что я тебе этого неверия не прощу…

– Себя ты простишь? – бизнесмен поднял глаза на отпрыска. – Простишь себя, когда тебя посадят на десяток лет в камеру?! Или в больницу положат после твоих гонок! А?!

Даниил не ответил.

– Знаешь что? – сказал вдруг Стас. – Делай что хочешь. Только не говори потом, что я не предостерегал… И ещё: подумай о матери. Пожалей её. Меня не надо, себя тоже можешь не жалеть, но её…

– Ничего со мной не случится! – Даня понял, куда гнет отец. – Я стал водить гораздо лучше, чем год назад!

Жданов закрыл лицо руками и расхохотался.

– Папа, мне нужна машина, – робко вставил Даниил, слушая истерический смех отца. – Я обещаю, что буду аккуратен.

– Я ещё не окончательный маразматик, чтоб помочь тебе въехать в ближайший столб и потом рыдать на могилке. – Стас вытер вспотевшее лицо рукавом грязной рубашки. – Никакой машины ты не увидишь. И не мечтай.

– Я всё равно буду участвовать в заезде.

– Вперед! – бросил Жданов, отворачиваясь.

Даня постоял молча. Он ведь знал, что отец не даст машину, но в глубине души надеялся, что в этот раз всё будет по-другому. Он надеялся, что Стас увидит в нем самостоятельного мужчину, а не безбашенного пацана.

– Пап, пожалуйста, поверь мне, – это было последним мостиком в разговоре. – Прошу тебя. Я всё понимаю, но если ты и дальше будешь видеть во мне только ребенка, то…

– Хватит! – оборвал его речь мужчина. – Наслушались уже за последние пять лет с матерью столько, что могу даже пересказать!

Даня шумно вздохнул и чуть не выматерился.

– Ты думаешь, что я тачку не найду?! Найду, но только не факт, что там всё исправно будет! Понимаешь?! Не факт, что она доедет до финиша!

– Ты меня ещё и попугать вздумал? – Стас никак не ожидал такого поворота событий.

– Нет, – Даня встал и нагло засунул руки в карманы. – Просто хотел довести до сведения. Ты же так любишь быть в курсе!

– Что ж, сынок, – Стас обернулся и с издевкой склонил голову. – Спасибо и на этом.

– Значит, нет? – последний раз спросил парень.

– Нет! – раздалось громким эхом по всему дому.

СГУ.

– Я имею полное право хранить молчание! – важно отрапортовал Бероев. – И никто не в праве посягать на мою личную свободу!

– Вот тут ты в точку попал! – крякнул Иванов. – Свои права, сучонок, знаешь, а чужие… что, побоку?!

– Пошел ты! – Игнат рисковал напроситься на новые подзатыльники.

– Оставь его! – Лапин вовремя удержал физрука.

– Где Жданов? – низким голосом спросил Ивушка, исподлобья глядя на новоявленного защитника Бероева.

– Потом объясню, – ответил Аскольд.

– Давай сейчас. – Иванову надоели эти игры. – Или я позвоню ментам.

– И что ты им скажешь?

– Ты испытываешь моё терпение, Аскольд Прокофьевич! Ты сам знаешь не хуже меня, что этот гаденыш причастен к убийству!

Лапин чуть не двинул физруку и ректору в одном флаконе – какого черта он треплется?! Прямо при Бероеве!

– К какому ещё убийству?! – взвился со стула, как ужаленный, Игнат. – Вы чего, офонарели?!

– Как хорошо сыграл! – хохотнул Иванов. – Не зря ты его к себе в артисты брал, Аскольд! Смотри – ни один мускул не дрогнул! Тварь!

– Ты за слова-то отвечаешь, дядя? – студент снова посмотрел ректору в глаза. И того передернуло.

– А ты отвечаешь?

Игнат усмехнулся. Он упивался своим положением. И это бесило.

– Не всех придурков война побила!

– Прекрати! – Лапин проклял себя за то, что связался с Ивановым. – Черт возьми, нет же доказательств! Ну нет их!

– Сейчас будут! – Ивушка достал из ящика стола газету и буквально ткнул в лицо Бероеву. – Пусть он попробует сказать, что не знает её!

Игнат всё просчитал – он должен выкрутиться, если сделать всё в соответствии с планом.

– Кого не знаю? – он чуть скривился. – Её? Как не знать!

– Ну и?! – наседал Иванов.

– Шлюха она казановская…

– Чья? – переглянулись мужчины.

– Ждановская, в смысле, – поправился Игнат. – Не знали? По-моему, все знают уже.

– И что? – с выступившими каплями пота на лбу, спросил Лапин. – Что дальше?

– Это её грохнули?

Иванов втянул носом воздух.

– Да. И я уверен, что ты знаешь гораздо больше, чем говоришь.

– Единственное, что я знаю, так это то, что девочка страдала от недостатка внимания нашего блондинчика…

– Какое это имеет отношение к делу?! – бросил Лапин. – Нам не интересны подробности их интимной жизни! Мы о другом!