Кармоправ

Эмили как в воду глядела со своими предупреждениями. Купеческий квартал не славился ночными происшествиями, поэтому за пару переулков до родного дома торговец окончательно расслабился и перестал поминутно ожидать неприятностей. Мыслями он уже был на встрече с Юияль. Между ними столько всего предстоит прояснить! Бывший ухажёр — лишь малая часть, и далеко не самая важная.

Обдумывая, с чего начать разговор, Бухтияр не заметил, как наступил на петлю из тонкой верёвки, сливающуюся по цвету с плитками мостовой. Верёвка дёрнулась, затягивая петлю, но купец успел подпрыгнуть, чудом удержав равновесие и едва не выронив ценную шкатулку.

— Лять! Ч-ч-что з-зза… — фразу закончить помешало утробное урчание, раздавшееся из-за спины. Распушившийся поперёк себя шире котяра, выгнув спину, боком подбирался к фигуре в тёмно-сером, выступившей из ближайшей подворотни. Его сообщник замер с противоположной стороны мостовой, всё ещё держась за конец верёвки, чудом не уронившей уважаемого барра на отполированные дождём камни.

Замерев на месте, торговец попытался оценить ситуацию. Звать на помощь стражу он не решился: вряд ли бы доблестные защитники порядка прибыли мгновенно — слишком далеко от излюбленного маршрута патруля, да и сам район считался добропорядочным. За всё время лишь один случай нападения, да и тот происходит прямо сейчас, именно с ним, Бухтияром.

Тем временем котище, принявший свой естественный облик, успел обратить в бегство первого грабителя, за доли секунды исполосованного острыми когтями, и метнулся ко второму, который неосмотрительно попробовал выхватить у купца браслеты.

Кровь из прокушенной артерии, фонтаном брызнувшая на выроненную шкатулку, адский крик, наверняка перебудивший всех добропорядочных горожан по соседству. И исходящая от пушистого комка меха подавляющая аура ужаса, которой не каждый королевский волкодав мог похвастаться. Единственный глаз кота в полумраке светился призрачным изумрудом, а клыки и когти уже показали себя в деле.

Не медля, купец подхватил с мостовой шкатулку и кинулся бежать к родному крыльцу, на ходу обтирая с неё рукавом капли крови и припоминая их с Юияль условный стук в дверь. Только бы она услышала! Хотя вопль раненого, разнёсшийся по всей округе, мог и мёртвого разбудить.

Дверь распахнулась почти мгновенно. Встревоженная женщина одним взглядом оценила ситуацию и тут же отступила на пару шагов, пропуская мужа внутрь дома. Убедившись, что он цел и невредим, хотя и слегка потрёпан, Юияль чуть успокоилась, но не до конца. Накопившееся недовольство так просто не стереть, даже если вернуться как герой, отстоявший семейную ценность в неравном бою с ночными грабителями.

Но вслед за купцом в дом проскользнул взъерошенный Темурф в обличии серого полосатика, и женщина внезапно просияла:

— Ой, котик, ты, наверное, голодный! Пойдём, на кухне должно было что-нибудь остаться от вчерашнего мясного карне, я сама тебя угощу.

Бухтияр бы не рискнул назвать Темурфа котиком даже под маской безобидного уличного кота, и, тем более, не потянулся бы погладить. Но жена выглядела так… светло. А ведь он уже успел забыть, когда в последний раз видел её улыбку. И эта улыбка снова погасла, когда женщина перевела взгляд с кота на мужа.

Вместо того, чтобы пойти привести себя в порядок, как подсказывал разум, и лишь потом попытаться объясниться с женой, барр Сеймур внезапно выпалил:

— А помнишь, как мы прятались от твоего отца в книжной лавке за углом? Ты попросила ещё тогда подарить тебе редкий томик стихов Аштрыка, "Лис, шёлк и рис", а у меня не хватило целых двух серебряных рууров, и тогда ты сняла с себя камею и попросила продавца принять в залог, пока я не добуду недостающее. Ещё тогда ты верила в меня, как никто другой… я только теперь начал понимать, что чуть не подвёл твоё доверие.

Серо-зелёные глаза Юияль смотрели внимательно и цепко, а в их глубине Бухияр видел себя — того юного, полного сил и энергии молодого человека, который был готов горы свернуть ради любимой женщины. Даже отказаться от собственного родового имени, пусть и не такого звучного, но…

Сеймуров знало полгорода. Арифов — в лучшем случае лишь соседи по дому. Сын горшечника, не желающий идти по пути отцовского ремесла, и матери, которая присматривала за хозяйством и подрабатывала прислугой по найму. Нет, Бухтияр не стыдился родителей. Но тот, чьё имя не имело никакого веса в обществе, не имел права управлять фамильным предприятием Сеймуров. Решение оборвать корни далось нелегко, но в итоге выиграли все: и мать с отцом, получившие неплохие отступные, и сам юноша, вошедший в род жены и перенявший наряду с ней все права наследования. Конечно, до этого пришлось постараться, чтобы будущий тесть убедился в серьёзности намерений жениха, да и без самой Юияль ничего бы не вышло.

— П-п-помоги мне. Нет, п-п-помоги нам, — заикание вернулось внезапно, но Бухтияр переборол себя и ухитрился договорить фразу, — в-в-всп-помнить, о ч-чём м-мы м-мечтали, — и купец открыл шкатулку, достал один из браслетов и протянул жене.

Медленно, словно нехотя, женщина взяла браслет и защёлкнула на запястье мужа. А затем повторила то же самое со своим. Браслеты негромко загудели, подстраиваясь под изменившийся манар своих владельцев. Жизненная сила, которую жрецы вплетали в свадебные клятвы при венчании, даже в течение пары месяцев могла усилиться или ослабеть. Что уж говорить про четыре года, пока браслеты не надевали.

Слушая гудение, Юияль задумчиво смотрела на опустевшую шкатулку, а затем отобрала её у мужа, закрыла и принялась вертеть, словно что-то искала. Перевернула вверх дном, потрясла. Трижды постучала по одной из боковых стенок, надавила на вторую — и в самом центре днища откинулась плотно пригнанная планка, открывая небольшое углубление, обитое войлоком. В тайнике обнаружилось пять старинных золотых монет и небольшой предмет, завёрнутый в старые газеты — всё уложенно друг к другу впритык, чтобы не звенело.

Взглядом испросив разрешения, Бухтияр потянулся к свёртку, осторожно его распаковал и вытряхнул на ладонь устаревший цилиндр, который некогда применяли для записей разговоров. Он помнил своё удивление, когда впервые с ним познакомился. Конечно, за это время техника шагнула далеко вперёд, но в то время фонографы были редкостью, и далеко не каждое семейство могло ими похвастаться. В доме Сеймуров записывающее устройство тоже было, хотя далеко не каждый знал о его существовании.

Но какой секрет содержался в записи? Ведь не пустышку же Юияль спрятала так надёжно. Торговец не успел даже задать вопрос, как позабытый Темурф коротко мрявкнул, напоминая о себе, и женщина всплеснула руками:

— Иду-иду, сейчас-сейчас! А ты, — она кивнула в сторону мужа, — живо приведи себя в порядок и возвращайся. Похоже, разговор предстоит непростой. И тебе есть, что мне поведать. И мне настало время поделиться одним постыдным секретом, пусть даже и не моим. Но если я потом узнаю, что ты разболтал кому-то ещё!..

Бухтияр поёжился. Юияль слов на ветер никогда не бросала, и надо было быть последним идиотом, чтобы не внять предупреждению. Аруна не в счёт. Судя по всему, он уже откуда-то знал то, что должно произойти. Или, по крайней мере, догадывался. Вот только как рассказать жене о загадочном аристократе и его странностях, если при первой же попытке объяснить всё начистоту язык словно что-то сковывало, а мысли начинали путаться?