Карнавал Хилл

— Упс, — мрачно сказал Чейз, глядя на нее так, словно хотел, чтобы земля разверзлась и поглотила их обоих.

Роуг откашлялась, отступая назад, прикасаясь к своим губам, и я не думаю, что она даже осознавала, что делает это.

— Встретимся на карнавале через несколько часов, — процедил я сквозь зубы, и Роуг кивнула.

Чейз потянулся к Джей-Джею, на мгновение сжав его руку, прежде чем заключить в объятия.

— Веселитесь, — сказал он, выдавив улыбку, и я предположил, что они купились на это, потому что они помахали, направляясь в гараж, а взгляд Чейза был прикован к ним, пока они не скрылись из виду.

— Что, черт возьми, это был за поцелуй? — Я зарычал, и Чейз посмотрел на меня, пожав плечами.

— Разве ты не поцеловал бы ее, если бы знал, что больше никогда ее не увидишь? — пробормотал он, и у меня сдавило грудь от тяжести этих слов.

— Пошли, — тихо сказал я, направляясь вперед, чтобы войти внутрь, и решив забыть об этой маленькой выходке. — Одевайся, у тебя через полчаса прием в больнице.

Я подождал его, пока он поднимался наверх, и как только он появился снова в шортах и черной майке с новой повязкой на глазу, он молча последовал за мной в гараж на костылях, а в воздухе повисло напряжение.

Мы сели в мой грузовик, и я вывез нас из дома к воротам и дальше, по дороге в направлении больницы в верхнем квартале.

— Я подумал, мы могли бы съесть по мороженому после того, как ты снимешь гипс, — сказал я и почувствовал на себе его взгляд.

— О да? — переспросил он с явным подозрением, и я пожал плечами.

— Если хочешь? — Спросил я.

— Да… Хорошо, — согласился он.

Это была долгая и тихая поездка в больницу, но в конце концов мы приехали, и я припарковал машину как можно ближе ко входу, прежде чем помочь Чейзу выбраться из грузовика.

— Я в порядке, у меня есть костыли, — сказал он, и я кивнул, зная это, но моя рука задержалась на его спине на секунду, прежде чем я отстранился.

Я не отставал от него, пока мы двигались внутрь, и вскоре нас привели в палату, где медсестра сняла с него гипс. Я стоял у двери, слушая, как врач пришел выписать его и сказал, что у него будет хромота, которая, возможно, со временем пройдет, но, возможно, этого и не произойдет. Чейз кивал во время осмотра, казалось, уходя в себя, когда на него обрушилась реальность того, что период его выздоровления подошел к концу. И в то время как большинство людей были бы вне себя от радости, он, казалось, погружался во тьму, и чем больше я смотрел на него, тем более разбитым чувствовал себя из-за этого.

Когда я повел его обратно к своему грузовику, мы забрались внутрь и долго сидели там в тишине. Потом я завел двигатель и отвез нас в лучшее кафе — мороженого в городе, купил нам самые большие рожки, которые там продавались, Чейзу ромовое с изюмом и мне шоколадное, а потом отвез нас на утес, откуда открывался вид на нижний квартал.

Припарковавшись, я откусил кусочек мороженого, и от резкого холода у меня разболелась голова, но я попытался ощутить хоть что-то, кроме горя, заставшего у меня внутри.

— Это первый ром, который я пробую с тех пор, как ты попросил меня остановиться, — сказал Чейз, не торопясь доедая мороженое.

— Ты собираешься продолжать в том же духе? — Спросил я.

— Я думаю, что если бы я выпил сейчас, то никогда бы не остановился. Так что, думаю, ты оказал мне услугу, — сказал он, и я снова почувствовал на себе его взгляд, но просто не мог посмотреть на него. Потому что, если бы я посмотрел, я бы разбился вдребезги, как стекло, по которому ударили молотком.

— Почему я чувствую себя старой собакой, с которой провели самый лучший день в жизни только для того, чтобы отвести ее в лес и пристрелить? — Спросил Чейз.

— Ты знаешь почему, — тихо сказал я.

Мы доели мороженое, и ветер слегка качнул грузовик, когда он пронесся по вершине утеса, а мои глаза следили за чайкой, которая боролась с порывом ветра. Большую часть времени моя жизнь была похожа на нее. Как будто ветер всегда пытался подтолкнуть меня в одну сторону, но долг означал, что я должен был бороться с ним, и независимо от того, как далеко я заходил в одном направлении, в конечном итоге мне всегда хотелось просто повернуться спиной к ветру и позволить ему унести меня так далеко, как только возможно.

— Прости, что я был дерьмовым другом, — сказал я через некоторое время.

Чейз пренебрежительно вздохнул. — Это не ты нас предал. Ты не сделал ничего плохого.

— Нет, сделал, — хрипло ответил я. — Я совершил так много чертовски неправильных поступков, Эйс.

— Ты сын Лютера, а не просто мой брат, — сказал он. — И ты позволил мне вернуться домой, даже когда я этого не заслуживал.

Я покачал головой, не отрывая взгляда от широкого простора океана перед нами. — Иногда мне хотелось быть на твоем месте или Джей-Джея, кем угодно, только не тем из нас, кому приходиться нести бремя главы «Арлекинов».

— Раньше я думал, что отдал бы всё, чтобы занять твоё место, — признался Чейз. — Я хотел править, но на самом деле мне нужно было другое. Я просто хотел быть кем-то значимым. Ты — Фокс Арлекин. — Он развел руки перед собой. — Принц преступного мира, которому суждено величие.

— Все не так, — пробормотал я.

— Теперь я это понимаю, — серьезно сказал он. — Тебе всегда доставались самые трудные испытания, а я думал, что это у меня тяжёлая судьба.

— Мне кажется, нам всем выпала незавидная участь, — мрачно сказал я. — Я не вижу, чтобы кто-то из нас выигрывал в этой жизни, а ты?

— Нет, — согласился он. — Как думаешь, в этом всё дело? Ты вытягиваешь короткую палочку, и она решает твою судьбу? Или ты думаешь, у нас когда-нибудь появится шанс вытянуть заново?

Я задумался над этим, не имея ответа, по крайней мере, утешительного. — Мне кажется, чем старше становишься, тем сложнее попытаться изменить свою судьбу. Может, когда-то у нас и был шанс, но теперь… — я пожал плечами.

— Да. — Он кивнул. — Теперь всё слишком запущено, да?

— Мм, — я выразил своё согласие, а затем протянул руку и положил её ему на плечо.

Он похлопал по ней ладонью, и мы просидели так несколько долгих секунд, прежде чем отстранится, и я завел грузовик.

Я развернулся и поехал обратно в верхний квартал, прежде чем выехать на шоссе, ведущее из города. Вскоре мы были уже за много миль от Сансет-Коув, и я наугад заехал в мотель, повернул на парковку и остановился перед длинным рядом дверей номеров.

Я вышел из машины, и с каждой секундой моя грудь сжималась все сильнее и сильнее, когда я схватил сумку из кузова моего грузовика, наполненную одеждой для Чейза, пистолетом и небольшой пачкой наличных, чтобы поддержать его на первое время. К тому времени, как я обошел машину с его стороны, он уже вышел, и я протянул ему сумку. Он принял ее без слов, его челюсть сжалась, когда он пристально посмотрел на меня, как будто пытался запомнить мое лицо, и я почувствовал, как часть моей души отламывается, отделяясь от моего тела с болью перерезанной артерии.