Карта Саммона са Роха

"Зачем ты делаешь это, Огненный?
– - вспыхнул огонёк в голове Маана.
– - Может, ну его к Хорбуту -- пусть феа выиграет!"

Но руку было уже не остановить.

Кости грохотнули в стаканчике, как тысячи ахирских барабанов разом, а после, вылетев, долго катились по столу, цокая и пританцовывая, ударяясь о стопки монет, подпрыгивая и вращаясь.

"Поздно".

Взгляд Раффи стал каким-то рассеянным, в пылу азарта, увлечённый охотой, он забыл о подсчёте ходов. Да что Раффи -- забыли все!

Феа покраснел, лысина его покрылась капельками пота, кончики побагровевших ушей нервно подрагивали. Руки Глара предусмотрительно опустились на его массивные плечи.

По толпе прошёл шум, и кто-то сзади дружелюбно похлопал Маана по спине.

На одном из кубиков выпало пять, на втором -- три.

"Восемь! Чётное!"

Всё было кончено. Все глядели на Маана, и он, покорный взглядам, хоть уже и не хотел этого, выставил варана на белое поле, в двух клетках от чёрной черепахи, что означало неминуемый выигрыш в два, максимум в три хода.

Привставший в ожидании Раффи вцепился пальцами в край столешницы и начал медленно оседать.

Глар сдавил его плечи.

– - Держи себя в руках, друг!

Раффи дёрнулся, сбрасывая руки Глархрада, поднялся вновь и, толкнув ногой стул, гордо вскинул голову. Мощный кулачище феа обрушился на столешницу, заставив кружки испуганно задребезжать.

Выкрик разорвал тишину.

– - ЦЕПИ!!!

***

– - Что ж вы так неосторожно, уважаемый? Беречь себя нужно!
– - брадобрей Ганд, по случаю исполнявший роль цейлера, бинтовал порезанную руку Хыча Ревенурка.

– - Бывает, -- поморщился Хыч.

– - Осторожней вам надо...

– - Слушай ты, я что-то упустил момент когда мы стали близки на столько что мои ранки так сильно начали тебя беспокоить.

– - Но я... я, -- разволновался Ганд.

– - Хватит уже!
– - дёрнул на себя руку Хыч.
– - И так сойдёт.

Они находились в большой, но скудно обставленной комнате -- одной из трёх, что занимал под свои покои Хыч. Тусклый свет Оллата, пробиваясь сквозь зарешёченные окна, падал на стол, скамью, на развалившегося в мягком кресле хозяина и исходившую паром дубовую купель, наполовину полную кипятком, за его спиной.

Гостиный дом "Хыч Ревенурк" стоял через проулок от "Белого кашалота", и пусть это были два разных строения, хоть и соединённые общим подвалом и широкой крытой галереей, перекинутой через улицу, любой неместный прохожий подумал бы, что находится перед одним могучим сооружением, отдалённо напоминающим разинувшего пасть кашалота, заглатывающего узкий ручеёк подворотни.

– - На улице неспокойно, -- сварливо произнёс Кейёр.

– - Что там ещё?
– - скрипнул песком на зубах Хыч.

– - Вейзо Ктырь вернулся. И уже успел убить одного из Медвежат и стянуть у него что-то, что принадлежало Диро Кумиабулу. Медвежонка звали Нэлиорн Бирам.

– - А как это у какого-то Нэла оказалось нечто важное, что принадлежало Диро Кумиабулу?
– - этот вопрос Хыч задал, скорее всего, самому себе.
– - Где это произошло?

– - В "Кабане и мыши". Ходят слухи, что Нэлиорн Бирам стянул у Диро Кумиабула карту Ка'Вахора, составленную самим Саммоном са Рохом. Его, разумеется, искали, а тут, как на грех, тот Вейзо повстречал. Как этот упырь там оказался, не знаю. Почему Нэла убил -- тоже. Допускаю, знакомы они допреж были, и Нэл ему всё рассказал, а Вейзо, не будь дурак, его и подрезал. Там ещё два Медведя Нэла искали. Одного из них Ктырь тоже к праотцам отправил.

– - Шустёр, зеленорожий!

– - Диро Кумиабул за онталара награду объявил -- двадцать пять империков. Но позже, после того как тот ещё семерых уложил и количество желающих рисковать своей шкурой поуменьшилось, -- удвоил.

– - Семерых, говоришь, положил? Как же он это сумел?

– - Будь я проклят, если знаю!

– - Разом? Какой молодец!

– - Не разом. Сперва его двое на городской свалке подстерегли. Ну, или он их, если по результату судить. А потом ещё пятеро. Эти вместе были. Троих Ктырь в доме цейлера Гурвия положил. Вдохнул и этот -- Медвежата окарали за то, что Ктыря подлечил, или просто за компанию... не знаю точно...

– - Жаль, хороший был старикашка, помню его.

– - Ещё четверо Вейзо на улице ждали, погнались за ним -- домой вернулись двое.

– - А онт?

– - Ушёл.

– - Это как?.. Как ушёл? Ты шутишь, что ли?

– - Он как заговорённый. Душа его не спешит покидать тело. Один нищий у свалки видел, как Вейзо два арбалетных болта на грудь принял. И ничего. Жив. И хозяин "Кабана и мыши" говорит, что прежде, чем он двоих Медвежат укокошил, успел получить хороший удар ножом в шею. После такого не выживают... ну, или хотя бы не носятся по городу как угорелые. Пол сотни за такого явно маловато! Новость о триумфальном возвращении Ктыря пронеслась по Хрящам да Костяшкам, как Ксаворонга Раффелькрафа Этду по Тарратскому взморью. Думаю, желающих теперь найдётся немного, разве что Диро Кумиабул ещё на пол сотни поднимет как минимум.

– - Если у Вейзо действительно карта самого Саммона са Роха, то я лично сотни три за неё дам! Разузнай по-тихому, и коли всё так, как люди говорят, объявляй от моего имени.

– - Сделаю.

"Подумать только, два болта на грудь онталар словил. Доспех, что ли, какой носит?
– - заинтересовался Хыч.
– - Или просто везёт зеленорожему?"

– - Очень интересно, -- буркнул в нос и уже громко сказал: -- Хорошо, иди пока. Если что узнаешь -- сразу ко мне.

Кейёр кивнул и исчез за дверью.

***

Керия притаился в тени глубокой каменной ниши и наблюдал за домом напротив. Несмотря на поздний час, здесь и там было видно, как тусклый свет от масляных ламп и светлячковых светильников, разливаясь по комнатам, проникал в окна. Керия ждал уже час, и каждая минута тянулась, как целая вечность.

– - Чё перетаптываешься, как кобыла в охоте?

Хоть Керия и ждал гостей, но голос из темноты был до того неожиданным, что он вздрогнул.

Зацокало о кремень кресало. Трут вспыхнул и тут же погас, превратившись в тлеющую точку, на мгновение осветив мрачную фигуру калеки на тачке, груды мусора за его спиной, копошившихся там крыс, гнившие в лужах отбросы и щербатый камень мостовой.

Когда появилось это чудовище с мощным торсом и непропорционально маленькой для такого тела головой, увенчанной парой, наверное, самых оттопыренных на Ганисе ушей, по имени Чойум Пятишкур, Керия так и не учуял.

На безногом была широкополая с закопчённым от табачного дыма краем шляпа, из-под которой свисали грязные сосульки волос. Из особых примет (хотя куда уж больше): рыхлое, изъеденное оспой лицо; кривой, похожий на устрицу нос с вывороченной вверх единственной ноздрёй и навечно обиженная выпяченная нижняя губа.