Карта жизни

Лука радостно расставил локти на столе и подпер щеку рукой.

– Чего изволите? – поинтересовался старик насмешливо. – Заказы у вас я приму лично. Не привыкли мы к таким ранним гостям. Жена запасы ушла пополнять. Придется подождать.

– Да, мы не торопимся! – махнул рукой мальчишка. – Скажите, пожалуйста, есть ли у Вас свиные ребрышки? – глаза его светились предвкушающим блеском, а широкая улыбка смотрелась неестественно огромным росчерком на небольшом ребяческом лице.

Джонас нахмурился. Как будто это не Лука совсем недавно прятался за его спину в поисках защиты. Сама вежливость. Просто идеальный мальчик.

– Будут, – кивнул хозяин. – К нам давно не заглядывали гости. Поэтому заказывайте все, что душа попросит! – он чиркнул мелом на маленькой, размером с небольшой поднос, деревянной темной доске и обратил свое внимание на Джонаса. – А Вы, молодой человек? Что изволите заказать?

Он задумчиво поводил пальцем по грязной пыльной поверхности стола и, решившись наконец сделать заказ, лениво произнес:

– Ну, раз я могу заказывать все, что моей душе угодно… Бланманже из сливок с миндалем, бульон с кореньями, молочные блины со сливочным соусом. Без сахара, пожалуйста. Свежие устрицы, винное желе и на десерт… хмм… на десерт, я думаю, сойдет и песочный пирог. Классический или с лимоном. Да, лучше, конечно, с лимоном, – Джонас перебирал в памяти самые простые блюда, ибо в такой глуши вряд ли кто-то мог слышать о булочках с марципанами, судаке и тем более, блинах из красного миражного теста.

Однако, молчание, повисшее за их столиком, говорило о том, что, скорее всего, и с этим простым заказом у старика возникли трудности. Внезапно тишину нарушил звонкий смех Луки.

– Что ты там сказал? «Манже» с миндалем! Ох, не могу! – он схватился за живот и принялся хохотать.

– Если ты никогда не слышал о том, что такое «Бламанже», то могу заверить, что потерял при этом очень много.

Слушая их разговор, старик удивленно пошевелил губами, но ничего не сказал.

– Прошу простить мое невежество, молодой человек, – наконец, не выдержал хозяин и перебил возмущенного Джонаса. – Но у нас, к сожалению, нет таких блюд. Могу осмелиться предложить Вам куриные крылышки в клюквенном сиропе и, – он понизил голос и подмигнул бесцветным правым глазом, – скажу по секрету: у нас здесь подают отличное вино. Я даже сделаю вид, что вы достаточно взрослые для подобного заказа.

– Вау! – протянул довольный Лука. – Это было бы здорово!

– Молчи, маленький пьянчужка, – перебил его Джонас. – Принесите один бокал. Этому не нужно. Не дорос еще, – губы его растянулись в мстительной улыбочке. Что же, в следующий раз мальчишка будет думать, прежде чем пускать издевательские смешки в его сторону.

– Да, как ты… ты!.. – Лука едва не лопнул от возмущения.

– Я как старший брат должен заботиться о твоем воспитании. Неужели ты думаешь, что вино подходящий напиток для таких маленьких мальчиков?

– И совсем я не маленький! – возразил тот.

– Ага. Как же. Кому здесь двенадцать?

Лука поджал губы и обиженно засопел, на что старик сдержанно улыбнулся и предложил ему тыквенный сок.

– Поверьте, юный господин, этот напиток ничем не хуже. А может даже и лучше, – усмехнулся он. – Итак, свиные ребрышки, куриные крылышки, вино и тыквенный сок?..

– Я бы вообще-то был не против гарнира и десерта, – вставил Джонас.

– Черничный пирог и запеченный картофель устроит? Могу так же предложить соленую селедочку. Пальчики оближешь! – старик демонстративно и громко причмокнул своими рыбьими, влажными губами. Жест этот выглядел весьма противно.

– Только не селедочку, – поморщился Джонас от нахлынувшего отвращения.

– А я бы не отказался! – отозвался Лука. – Селедочку и свиные ребрышки! И черничный пирог… а, еще картошечку! Если можно, с маслицем! – мальчишка потирал свои тонкие руки и разве что слюну при этом не пускал.

Старик повторил заказ, кивнул, вежливо и натянуто улыбнулся, а затем поплелся в соседнюю комнату, где отгородкой служила не дверь, а множество свисающих с потолка блестящих кистей, мишуры и прочего мусора.

Джонас с удовольствием растянул ноги. Огромный жесткий стул, разумеется, нельзя было назвать удобным, но сидение на траве настолько утомило его, что даже это дешевое и унылое заведение казалось не таким уж дурным. Еще неделю назад он бы ни за что не рискнул попробовать здесь что-нибудь, с брезгливым отвращением вытер бы руки о белоснежный платочек и бросил ткань на запыленный пол. Сегодня, однако, совсем другое дело. Вид его приличествует только такому захудалому и заброшенному трактирчику. Это он понял, когда, спустя некоторое время невысокая полная женщина средних лет с платком на голове, от разноцветных полосок и клеточек которого рябило в глазах, с грохотом поставила перед ними настольное зеркало.

Лука почесал затылок. Он открыл было рот, чтобы поинтересоваться, зачем бы им сейчас могло понадобиться зеркало, но так и не произнес ни звука. Видимо, мальчишка никогда не посещал подобные места, а потому не был наверняка уверен, входило ли это в правила всех трактиров или нет.

Джонас недоуменно вскинул бровь и забарабанил пальцами по дощатому столу, желая выразить этим жестом все свое презрение и недовольство. Звук выходил глухим и чересчур тихим.

Женщина наклонилась и принялась протирать обеденную поверхность. От нее пахло чесноком и травами. Джонас отвел взгляд в сторону, лишь бы не видеть перед собой этот ужасный, бьющий по глазам, красно-зелено-желто-оранжевый платок.

– Это чтобы Граф вас случайно не побеспокоил, мальчики, – бросила она, уже уходя.

Лука громко цокнул языком.

– Пока все идет как надо, – довольно произнес он. – Нужно бы у них и ночлег попросить. Не знаю… как-нибудь вежливо, – мальчишка задумчиво почесал нос. – Лучше будет, если спрошу я. Ты не вмешивайся.

Джонас возмущенно фыркнул.

– Ты совершенно не умеешь вести переговоры, неряшка.

Мальчишка хитро улыбнулся и повернул зеркало прямо к нему.

Владыка, зачем только он это сделал? Джонас принялся жадно разглядывать незнакомца, тусклой тенью отражавшегося с зеркальной поверхности. На бледном лице виднелись несколько грязных засохших полос, некогда уложенные в восхитительную прическу волосы, неровными комками сбивались в разных местах, синие кончики грязными кляксами портили и без того ужасный вид.

– Доволен? – зло прошипел он, с силой отодвигая зеркало. – На себя посмотри. О, извини, я совсем забыл, – он картинно всплеснул руками, – ты же всегда ходишь в таком виде!

Лука зыркнул на него исподлобья, но не успел ничего сказать, потому что в следующую секунду зал наполнился приятным аппетитным ароматом. В животе предательски громко заурчало.

Женщина несла огромный тяжелый поднос, на котором возвышались две гигантского размера тарелки.

– Свиные ребрышки с запеченным картофелем и маслом, – перед мальчишкой возникло огромное блюдо, в котором дымилось прожаренное мясо с золотисто-коричневой корочкой, сверху приправленное свежими пряными травами. Картофелины были щедро политы растаявшим топленым маслом.

Живот снова жалобно заурчал.

– Ваши куриные крылышки, прожаренные в клюквенном сиропе и запеченная картошка. Без масла, – перед ним шлепнулась железная овальная посудина, до краев полная темной жижи, в которой плавало нечто… отдаленно напоминавшее куриные крылышки.

Джонас поморщился, но заметив каменное выражение на лице разносчицы, отвернулся и принялся ковыряться искривленной вилкой в сиропе.

– Не советую есть крылышки вилкой, – сказала она. И ехидно добавила, – нынче уж слишком жесткое мясо пошло. – Десерт и напитки будут позже.