Карусель

— Улучшение наступает постепенно, Дэн.

Во время их последней встречи доктор Лайл сказала, что не надо разговаривать с Тиной на больную тему. Если ребенок сам упомянет об этом, нужно просто сказать, что плохой человек ушел и она больше никогда его не увидит. Иногда Салли надеялась, что ее проблема разрешится, если Тина сама расскажет Дэну, что произошло. Но Тина об этом не говорила, и может, к лучшему, потому что, услышав такое от ребенка, Дэн точно не поверил бы.

Когда Салли с Дэном вошли в кабинет Клайва, тот полулежал в кресле, ноги его были укрыты клетчатым пледом.

— Этот плед связала Хэппи, — объявила Роксанна. — Она и меня учит вязать, я начала покрывало для гостиной, лимонно-желтое.

Она казалась такой терпеливой с этой своей работой на коленях. Салли вспомнила ее при их первой встрече и свое первое о ней впечатление. Да, она изменилась… и изменения эти поразительны.

Сев полукругом перед больным, они разговаривали на нейтральные темы, избегая любых будоражащих новостей, однако в конце концов Дэн нашел возможным упомянуть о том, что Аманда отозвала свой иск. Он не умел долго на кого-нибудь сердиться, и Салли была несказанно рада, когда Дэн поговорил с сестрой по телефону и спокойно и сердечно поблагодарил ее.

— Хотя я никогда не прощу ей немыслимые обвинения в адрес Оливера, — сказал он тогда Салли, — но этот ее поступок очень достойный.

— А что с ее голосом по поводу продажи леса? — захотел узнать Клайв.

— Она отдает его нам. Ей все равно, что с ним будет.

— А тебе, Дэн?

— Я же говорил — я дал Йену карт-бланш. Пусть хоть этот вопрос не вызовет семейных баталий.

Клайв выпрямился в своем кресле.

— Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал, Дэн, — с чувством произнес он. — Я хочу, чтобы ты проголосовал против продажи.

«Господи, помоги нам, — подумала Салли, услышав глубокий вздох Дэна, — опять все сначала».

— Я бы не хотел этого делать, Клайв, — спокойно проговорил Дэн. — Когда я уступил Йену, я сделал это сознательно. Данный вопрос разрушал нашу фирму, а это неразумно.

— Если ты встанешь на мою сторону, мы выиграем. Если Аманда готова присоединиться к большинству, Йен не сможет победить нас в суде.

— Может — да, а может — нет. Дело не только в фирме, нельзя разбивать семью.

— Но ведь ты же не хочешь, чтобы здесь появились толпы инвесторов со своими бульдозерами, — настаивал Клайв.

— Совершенно верно, но я не хочу брать назад свое слово. Ты же прекрасно знаешь, что мы с Йеном несколько недель не разговаривали. Только смерть твоего отца снова сблизила нас. Так что я не хочу этого делать, Клайв.

Теперь Клайв принялся умолять его:

— Я никогда ни о чем тебя не просил, не так ли, Дэн?

— Нет.

«Как и Дэн тебя», — подумала в защиту мужа Салли.

— Но тогда, если ты в принципе со мной согласен, почему ты потакаешь Йену? Настало время, чтобы мой брат узнал, что он не может получать все, что попадает в поле его зрения, что он не может заграбастать все поправившиеся ему чужие вещи. Время настало! — Клайв умолк и откинулся на спинку кресла, но, оказывается, еще не закончил. — Алчность! — воскликнул он. — Алчность! Вот в чем все дело.

— Все дело в двадцати восьми миллионах долларов, вот в чем, — сухо напомнил Дэн.

— Да пусть он сгорит в аду с этими двадцатью восемью миллионами!

Этот взрыв ошеломил всех. Роксанна отложила вязанье в сторону, и желтый клубок шерсти скатился на пол, где его тут же схватил щенок. Пораженная и озадаченная нетипичным для Клайва поведением, Салли рассматривала висевшую на противоположной стене картину с изображением двух жеребят.

Дэн спокойно произнес:

— Я удивлен твоей заинтересованностью в сохранении дикой природы. Мне всегда казалось, что для тебя не имеет значения — несколькими квадратными милями леса больше, несколькими меньше. Ты всегда так говорил.

— Да, правда, но это не для меня, это ради отца. — Клайв снова выпрямился, на глазах его заблестели слезы. — Ради отца. Лес был его любовью на протяжении всей его жизни. Мы ходили с ним на прогулки, и отец называл мне каждое дерево, каждую птицу. Мне это было не очень интересно, но я понимал, что значит для него лес. «Держись за него, — говорил он мне. — Сохрани его целым для следующих поколений. Обещай мне это». — По щекам Клайва скатились две слезы. — Прошу тебя, Дэн, сделай это для меня.

— Это очень трудно… — начал было Дэн.

— Он и для тебя был отцом, Дэн.

— Я знаю, Клайв.

У Салли привычно заколотилось сердце, и она подумала, что, может, мгновенная смерть от сердечного приступа станет для нее выходом.

— Прошу тебя, Дэн, ради отца!

После короткого молчания Дэн ответил:

— Хорошо, Клайв. Я поговорю с Йеном. Не могу ничего обещать, но сделаю все, что в моих силах.

— Значит, вы опять вернулись на исходные позиции, — сказала в ту ночь Салли. — Клайв не должен был просить тебя об этом. Прошедший год был ужасным, тебе досталось сполна.

— Европейская группа приедет в следующем месяце. Подготовка завершена. Йена удар хватит, когда я скажу, что передумал.

— Тогда не делай этого.

— Салли, мне придется. Ты же слышала Клайва. Он имеет на это право. Это самое меньшее, что мы… я… могу сделать в память об Оливере.

«Господи, — подумала она, — Господи Боже! Вся моя жизнь теперь — это сплошное притворство. Я притворяюсь здоровой, веселой и энергичной, изображаю радость даже во время занятий любовью. Потому что все, что я вижу, лежа в объятиях Дэна, — это лицо того человека, и слышу его слова: «Попробуй, и я обвиню Дэна в развратных действиях… с собственной дочерью…»

— Вот твои экземпляры материалов, которые сегодня утром прибыли из Швеции, — сказал Йен, входя в кабинет Дэна. — Лучше просмотри их заранее, может, захочешь внести какие-то изменения или просто обдумать до встречи.

Дэн не жаждал этого объяснения, но когда-то это нужно было сделать, поэтому он резко проговорил:

— Йен, я собираюсь изменить все. Дело в том, что я передумал.

— Ты… что?

— Я больше не хочу участвовать в этой сделке. Я вернулся к своей изначальной позиции. Я ничего не хочу продавать.