Каторжник император. Беньовский

— Отчаянная? Это хорошо.

— Привозит мне кое-какую мелочишку. Французские духи, женскую помаду, ценные лекарства. Я постоянный его покупатель. На этой почве у нас со шкипером старая дружба. Он нужен вам по этой части?

— Совсем не по этой. Я не собираюсь заказывать ему женскую помаду и ртутные притирки от дурной болезни. Я бы хотел с помощью этого шкипера...

Беньовский не договорил, а сделал красноречивый жест. Вебер догадался, что хотел этим сказать посетитель, и произнёс шёпотом:

— Вы хотите покинуть Россию тайно?

— Вот именно. Я не в ладах с законом.

— По какой статье, позвольте полюбопытствовать?

— Я сторонник свергнутого и убиенного императора Петра, — соврал Беньовский.

— О, бедный, бедный Петер... Я вас понимаю. Бош может вам помочь. Но предупреждаю, этот малый прижимистый и любит деньгу. Он запросит с вас немалый куш. Вы богаты?

— Некоторой суммой располагаю. И ещё продам ювелиру вот этот перстень.

— А зачем ювелиру? Продайте мне. Покажите-ка...

Аптекарь пристально разглядывал перстень с крупным изумрудом, потом достал из ящика стола увеличительное стекло и снова стал разглядывать.

— О, это отличный перстень. Я дам вам хорошую цену.

Иоганн Вебер действительно дал Беньовскому за его семейную драгоценность хорошую цену.

— Надеюсь, этих денег мне хватит, чтобы ублажить вашего шкипера. Где я его найду? — спросил Морис.

— Шхуна «Орания» стоит на якоре на Неве у впадения Мойки.

— Могу я сослаться на вашу рекомендацию?

— Ради Бога.

Ранним утром Беньовский отправился отыскивать голландского шкипера. Винблад хотел было сопровождать Мориса, но тот остановил его:

— Оставайтесь дома, дорогой Адольф, и залечивайте свои ушибы. Я возьму на себя миссию переговоров.

Беньовский свернул с Садовой на Вознесенский проспект, миновал мост через Екатерининский канал, Вознесенскую церковь, Мойку и вышел на набережную Невы. Река была величественна, широка и могуча. Над ней высился, отражаясь в воде, золотистый шпиль Петропавловской крепости. Вдоль набережных тянулись фасады роскошных особняков сановной знати. Но всех затмевал Зимний дворец, царская резиденция, возведённая ещё при императрице Елизавете знаменитым зодчим Растрелли [24] . На другой берег реки был перекинут наплавной мост на баржах. Постоянного моста через Неву в ту пору ещё не было. На берегу шли строительные работы, громоздились груды камня. Нева одевалась в гранит.

24

Растрелли Варфоломей Варфоломеевич (1700—1771) — русский архитектор, творец ансамблей Смольного монастыря, Зимнего дворца в Петербурге, Большого дворца в Петергофе, Екатерининского дворца в Царском Селе, представитель стиля барокко.

Морис Август остановился у Невы, вглядываясь в панораму Петропавловской крепости, окаймлённой мрачными гранитными стенами-казематами.

«Говорят, крепость служит теперь тюрьмой для опасных политических преступников», — подумал Беньовский и поёжился, ощущая неприятный холодок в спине.

Шхуну «Орания» он отыскал в конце Английской набережной. Шла погрузка. Трюмы шхуны загружались тяжёлыми тюками с русским льном. По палубе расхаживал и покрикивал на грузчиков рослый бородатый человек в кожаной куртке и вязаном колпаке. Беньовский сперва решил, что это и есть ван ден Бош. Но это оказался лишь боцман. Он выслушал Беньовского и провёл его в каюту-салон, где шкипер угощал голландским джином двух русских купцов, поставщиков льна. Шла застольная деловая беседа.

— Какой-то человек спрашивает вас, господин шкипер. Говорит, по делу, — доложил боцман.

— Я бы хотел потом, не буду мешать вам, — отговорился Беньовский, не входя в каюту.

Ждать, пока шкипер освободится и проводит гостей, пришлось долго. Беньовский в ожидании прохаживался по палубе. Мимо него гуськом сновали оборванные грузчики-лапотники, согнувшиеся под тяжестью огромных тюков. Раздавалась хриплая ругань боцмана на какой-то невообразимой смеси всех известных ему европейских языков. Наконец из каюты шкипера вышли нетвёрдой походкой, покачиваясь, купцы. За ними показался и сам ван ден Бош, приглашая Беньовского войти.

Морис вошёл в каюту-салон, не слишком опрятную. На столе ещё сохранились следы попойки, пустые стаканы, посуда с остатками еды. Однако сам шкипер выглядел трезвым, хотя и раскрасневшимся.

— Хотите джина? — предложил он.

— Нет, увольте. Я хотел бы сразу перейти к делу.

— К делу так к делу. Люблю деловых людей. А кто вы, собственно говоря, такой?

Беньовский назвал фамилию казанского приказчика, которая ни о чём, впрочем, не говорила голландцу.

— Я бы хотел, господин Бош, с вашей помощью тайно покинуть эту страну. И не один. Со мной товарищ.

— Гм... — Бош насупился и не сразу ответил. — Кто вас послал ко мне?

— Иоганн Вебер. Он рекомендовал вас как достойного и надёжного человека.

— У Иоганна Вебера нет подлинного размаха коммерсанта. Но коли рекомендовал... Итак, вы хотели бы тайно покинуть Санкт-Петербург на моей шхуне?

— Именно на вашей, голландской. Читал историю Нидерландов, боровшихся против испанской тирании [25] . Поэтому голландцы мне симпатичны.

— Вы протестант?

25

...историю Нидерландов, боровшихся против испанский тирании. — Во время Нидерландской буржуазной революции 1566 — 1609 гг. часть буржуазии и народ вели одновременно борьбу с феодалами и национально-освободительную войну против испанского господства. Восстания в 1566, 1572 и 1576 гг. привели к созданию Утрехтской унии (1579) и освобождению от испанского владычества северных провинций (совр. государство Нидерланды) и образованию Республики Соединённых провинций. В XVIII в. война за испанское наследство продолжалась с 1700 по 1714 г.

— Нет, католик. Но какое это имеет значение? Борьба с тиранией велась и ведётся под разными знамёнами.

— Допустим, спрятать вас двоих на моей шхуне я бы смог. Да так упрятать, что никакой таможенный досмотр вас не обнаружил бы. И благополучно высадил бы вас в Штеттине или Бремене. Но вы понимаете, это риск. Большой риск.

— Понимаю.

— Мы заходим в Ревель, где новая таможенная проверка. И снова риск... Риск был бы оправдан... Короче говоря, что я буду иметь, рискуя головой и добрым именем?

Беньовский назвал сумму.

— Это всё, чем я располагаю. Сумма всё же, согласитесь, не малая.

— Не густо, не густо, — недовольно буркнул шкипер и, немного подумав, произнёс: — Поразмышляю до утра. Всё же риск... Ссориться из-за вас с русскими я бы не хотел. У меня с ними добрые деловые отношения. Неплохо кормлюсь на старости лет. Судя по вашему выговору, вы не русский. Да Бог вам судья. Всё же приходите утром с вашим товарищем. Если решусь, то сразу беру вас на борт. И тогда деньги вперёд.

На том и договорились.

Ван ден Бош долго раздумывал. И в итоге размышлений он стал склоняться к тому, что впутываться в рискованную авантюру не стоило бы. И вовсе не потому, что он был человеком трусливым или нерешительным. За свою долгую службу на море голландский шкипер не раз перевозил тайком из одного государства в другое таинственных людей, не спрашивая у них ни имени, ни звания. Лишь бы те щедро платили. Но всему наступает конец. Ван ден Бош уже немолод, обременён большим семейством. Он выкупил шхуну в свою собственность, вложил накопленный капиталец в торговый дом, закупающий русский лён. От добрых отношений с Россией зависит благополучие и торгового дома, и его акционеров. Ронять свою репутацию в глазах России из-за каких-то беглых авантюристов почтенный шкипер никак не хотел.