Кавказская пленница

— Так вот, я об ответственности,— продолжил пре­рванную мысль Саахов,— которая выливается в каждо­дневную заботу. Мелочей для нас не существует. Внутрен­ние резервы, прогрессивные формы, экономия эффектив­ности. И все для потребителя. Для потребителя мы делаем все, что делаем. А в ближайшее время будет сделано не­измеримо больше.

Они зашли к Шурику в номер.

— Я, с Вашего позволения, приведу себя немного в по­рядок, товарищ Саахов.

— Да, конечно. Я уже пойду. У меня сейчас небольшое собрание, так сказать, встреча с избирателями.

— Очень интересно. А можно с Вами съездить посмотреть?

— Ну, почему нельзя? Давай, переодевайся быстро. Я подожду.

Шурик быстренько принял душ и, вытираясь, бодрым голосом прокричал Саахову из ванной комнаты:

— А я мечтаю записать какой-нибудь старинный обряд. Ну; а участвовать в нем — это совсем было бы замечатель­но. Просто великолепно!

— А, слушай, откуда? — замахал руками Саахов.— Ну, посмотри вокруг, что делается! Сплошная научно-техниче­ская революция. Нет, в нашем районе Вы не найдете всех этих бабушкиных обычаев и дедушкиных обрядов.

Шурик вышел из ванны совершенно огорченный скеп­тическими утверждениями его добродетеля.

— Вы считаете, что уже ничего не осталось от прежних традиций?

— Ну, может быть где-то высоко в горах,— он задрал глаза к абажуру и тут же, опустив взгляд на Шурика, быстро поправился.— Но не в нашем районе. Может быть, Вы что-нибудь обнаружите для своей науки.

Шурик пожал плечами и с энтузиазмом воскликнул:

— Ну что ж, полезем в горы!

— Ну, правильно,— согласился Саахов.— Это Ваша работа.

И, уже повеселев от пришедшего в голову каламбура, изрек:

— Вы сюда приехали, чтобы записывать сказки, пони­маете ли. А мы здесь работаем, чтобы сказку сделать бы­лью, понимаете ли. Ха-ха-ха.

Тут кто-то постучал в дверь.

— Да, войдите! — бросил Шурик через плечо.

Дверь открылась, и в ней показалась спина администра­тора. Он, пятясь, зашел в комнату и, закрыв ногой дверь, повернулся, улыбаясь во весь рот.

— Я тост принес!

В руках он держал поднос, на котором стояли три бу­тылки вина и три высоких стакана из тонкого стекла.

Когда Шурик это увидел, у него непроизвольно подко­сились ноги, а желудок подскочил к самому горлу. Он жалобно застонал.

Саахов в недоумении посмотрел на улыбающегося ад­министратора, потом на Шурика и участливо спросил:

— Что, плохо, да?

Шурик закрыл глаза и утвердительно закивал головой:

— Да.

Саахов укоризненно посмотрел на пришедшего.

— Ты что принес? Что ты себе позволяешь, слушай?

Администратор немного растерянно, но так же сча­стливо улыбаясь, доложил:

— Как вы и просили, в трех экземплярах,— и он с уми­лением обвел взглядом содержимое подноса.— Вот.

* * *

У окна во всю стену, открывавшего дивный вид на горные хребты Кавказа, засунув руки в карманы брюк, стоял, задумавшись, товарищ Саахов. Уже второй день не покидали его мысли о Нине. Красивая голубоглазая пле­мянница Аджебраила заставляла трепетать сердце Саахова. Только от одной мысли о ней теплело на душе...

Просторный и светлый кабинет заведующего райкомхо-зом был гордостью его владельца. Здание райисполкома было новое, современное, построенное к очередной дате, и посему кабинет товарища Саахова блестел чистотой, а запах краски еще не успел улетучиться. Пол был устлан паркетом, на котором красовался пушистый персидский ковер.

Всю меблировку составлял массивный дубовый стол, покрытый стеклом. Под стеклом лежали графики плана сдачи государству шерсти и мяса, различные диаграммы. Человеку несведущему в области экономической стратегии руководства района не суждено было в них разобраться.

Три телефонных аппарата обеспечивали постоянную связь как с высшим руководством, так и с подчиненными.

По разные стороны стола стояли два мягких кресла, обтянутых черной кожей. Прожив долгую жизнь, они из­рядно потерлись, но тем не менее еще сохраняли некото­рую изысканность и респектабельность.

Рядом с входной дверью, утепленной и обтянутой дер­матином, возвышался шкаф, начиненный различными бюрократическими бумагами и вмещавший в себе полное собрание сочинений великого классика марксизма-ленинизма.

Портрет самого классика висел на стене по правую сторону от стола. Под портретом радовала глаз политиче­ская карта Советского Союза, занимавшая более половины стены.

Но главной достопримечательностью кабинета являлся новый цветной телевизор, появившийся здесь несколько дней назад по номенклатурному распределению. Первенец советской индустрии занимал скромное место в углу кабинета.

Громкий стук в дверь вывел Саахова из оцепенения. Быстро сев в кресло и раскрыв красную папку, Саахов углубился в какие-то бумаги, воскликнув при этом:

— Да-да, войдите!

Дверь тихонько отворилась, и на пороге перед Сааховым предстал Аджебраил, огромных размеров кепка которого могла бы послужить взлетной полосой для реактивных самолетов.

Сев друг против друга, заведующий и его личный шо­фер с минуту смотрели друг другу в глаза.

— Очень хорошо, что ты зашел,— сказал, наконец Са­ахов.

— Да. Я долго думал над твоим предложением. В прин­ципе, я согласен, но вот жена...— начал было Аджебраил.

— Ну?

— Но, в конце концов, петух ли я в курятнике или нет? — убедившись вдруг в своей правоте и привстав с кресла, воскликнул «заботливый» дядя.

— Вот и хорошо. Я знал, что мы договоримся,— потер руки Саахов.

— Осталось дело за малым,— продолжал Аджебра­ил.— Обсудить…э... калым.

— За этим дело не станет.

«Жених» встал с кресла и начал расхаживать по каби­нету.

— Десять баранов я дам. Лады? — предложил он. Аджебраил оторопело посмотрел Саахову в глаза.

— Слушай, как тебе не стыдно. Обижаешь сиротку. У нее же, кроме дяди и тети, никого нет! — стуча себя кулаками в грудь, выпалил Аджебраил.— Двадцать пять!

— Это неправда, слушай! Это неправда! Я высоко ценю твою уважаемую племянницу. Пятнадцать! — покручивая диск телефона и уткнувшись куда-то вдаль, уступил Саахов.

— Слушай, дорогой! Имей же совесть, а? Ты все-таки не козу получаешь, а жену. И какую! — подбежав к Саахову, принялся убеждать его Аджебраил.— Студентка,