Кайл Соллей

А Аврору потом так и называли – Хозяйка берега. Причем, без тени иронии.

* * *

Утром Тревирская дева ушла из бухты. Мореходы набрали воды, сплавали лодками к Одд, но просили в следующий раз поставить бочки. Базил прощался, спрашивал, откуда название такое у бухты? Ответил, что всё просто, дно глубокое, темное, вода мутная, если рыбник ныряет, ни черта не видно. Нет никакой истории про древнего слепого колдуна или вроде того. Название народное, может в древности было и другое. Если бы древние изволили дожить или хотя бы оставить после себя дневник с записями, знали ли бы.

Судно подняло выбеленные паруса. Солнце заиграло на красках бортов. Раскатистые команды боцмана полетели над бухтой.

Уже к середине дня закончили первое строение. Это был сортир. Важное здание, без которого люди начали буквально загаживать все окрестности. Строением он был условно, просто оставшийся среди развалин дом с разобранным большим подвалом, перекрыли деревом, вырезали дырки. Крыши пока что не было. Под вопли Авроры разделили мужскую и женскую часть. Теперь она не была единственной представительницей прекрасного пола на берегу. К троим работягам прибыли жёны, такие же потрепанные жизнью, как и их мужья. Хозяйка берега немедленно взяла их в оборот на кухню.

Строили длинные навесы, со столами и лавками, чтобы было где кормиться. Одновременно вместо примитивного кострища с котлом, на древнем каменном основании – соорудили огромную печь, среди рабочих оказался печник, рядом столы, спешно восстанавливали древние стены, стропила, тащили сушеные водоросли для кровли. Получалась уже более основательная кухня.

Пора была отправлять Михаэля вместе с новой бригадой к болотникам, налаживать производства кирпича, тем более что прибыл груз зерна для них. Хотел было пойти с ним, но отец прислал из замка Одноглазого Андрэ и Артюра. Молодой эспье заматерел, исполнял долг по охране аббата с рвением и чуть что хватался за меч. С таким сопровождением, тем более Андрэ знала каждая собака, Михаэль был в безопасности, так что нам пришлось разделиться. Надо было кому-то присматривать за лагерем.

В это время впервые взялся за молоток. У меня был свой, как его тайком называли работяги – баронский молоток. На длинной ровной ручке из сосны. Носил его за поясом на манер нордского топора. Научился загонять здоровый шестидюймовый кованый гвоздь в бревно всего за три удара. Один притопить, второй сильный, почти до конца, третий – добить. Рабочих ужасала сила удара, потому что лупил как по вражьей головёшке в бою. Ну и длинная рукоять давала некоторый размах. Главное не промахнуться. Чуть позже я убил этим молотком человека.

Вообще баронам категорически не положено самим работать, но, когда четверо грязных бродяг, именуемых рабочими, уронили бревно, не удержался, поднял его и в одиночку потащил к стопке. Ордерик усмотрел в моей работе не сеньорскую блажь, а тайное желание облапошить его при оплате за труды, стал активно поднимать боевой дух своей бригады при помощи мата, пинков и зуботычин. Работа ускорилась, а я, одетый в простую рубаху, без спроса встревал в неё.

Стоял жаркий безветренный июль. Закончили деревянный барак, теперь рабочие спали там вповалку. Отдельно у входа отгорожена комната Авроры, ближе всего к которой спал Снорре. Я пока что оставался верен палатке в пещере. Ещё строение – склад инструментов, тачек, носилок и прочего.

Расчищали древние улицы, некоторые руины стали чем-то вроде складов битого камня. Его просто закидывали внутрь, чтобы когда-то использовать для мощения дорог, восстановления стены или чего-то подобного.

Высился очередной штабель брёвен. Как и аббат, я тяготел к симметрии, и заставил раскладывать их в одну шеренгу на равном расстоянии, по пятьдесят штук. Зато очень удобно считать. Отдельно стояли стопки вспомогательной древесины, не годной для стен, но подходящей для плотников, для строительных лесов. Ещё была неровная гора разномастных дров, которой заведовал беззлобный Дым.

В отсутствие Михаэля с четким представлением о стройке, я выбрал два сравнительно крепких фундамента для складов под кирпич. Оба пока будут просто навесами. Раньше, чем их закончили, привезли сейф.

Его привёз лично мастер-краснодеревщик из Брестэ, на большой открытой лодке, рано утром, ещё до рассвета. По тихой воде он торжественно греб и вёз это чудовищное произведение местного представления о хранении денег и ценностей, собранное из многослойного дуба. Изготовлен на заказ. Ростовой шкаф, обитый полосками металла, обтянутый проволокой, прочный, огромный, в человеческий рост и совершенно уродливый.

Как получилось, что мастер сделал его за две недели, а не за два месяца, как сам же и говорил, не известно. Все обитатели лагеря высыпали посмотреть на его прибытие. Сейф произвел неизгладимое впечатление на торговцев, рабочих, лесорубов и пацана, примерно лет десяти, бродяжки, который вчера прибился к лагерю, ещё ничего не спёр, но вид имел крайне преступный. Этот малец посчитал своим долгом обратиться ко мне, пока сейф разгружали.

– Меня зовут Осмер, я и сам из Брестэ. Мамка умерла, вот и путешествую. Ваш денежный шкаф, барон Кайл – дурной знак. Первый раз такой вижу. Дурной знак.

Он замолчал, ожидая реакции. Когда она не последовала, невозмутимо продолжил.

– Все, у кого есть деньги, прячут их в подвалах. Это даже дети знают. В подвалах замков или монастырей. А здесь нет ни стен, ни подвала. Теперь все в округе знают, что у вас много денег. Их захотят украсть!

– Ну, Осмер, я же барон, у меня меч, как-то защищу своё добро. Ты уж не бойся.

– Я ничего не боюсь. Но у них тоже будут мечи. Вот увидите.

– Хорошо. Давай сделаем так. Приму тебя на службу, приглядывать за лагерем. Ходи кругом, следи, вдруг придут воры. Ты предупредишь меня, и мы со Снорре их прогоним.

– Северянин скучный. И грубый. Хорошо, послужу вам. Предупрежу. Но мне нужен нож, для защиты. И знак, что я теперь страж лагеря барона Кайла.

– Будет тебе нож. Пойдем, выдам. Вполне себе боевой. А знак? Походи пока так, придумаем тебе и герб какой.

* * *

Прошли две недели. По воскресеньям рабочие отдыхали. Некоторые уплывали с торговцами на их лодках в город. Кто-то спал. Играли в кости, травили байки, под вечер выпивали пиво или отвратительное на вкус вино. Когда стемнело, пришлось прочесать окрестности и собрать нескольких спящих на камнях горемык, которые спьяну не дошли до барака. Чтобы не простыли.

Первый кирпич прибыл без аббата, но с запиской. Дело двигалось, копали ямы, торфа не хватало. Нужно расчищать дороги или их некое подобие. Просил дюжину ослов (где их брать?), полсотни лопат и далее длинный список.

За всем этим, с ближайшей лодкой торговцев пришлось отправить Снорре. А самому приступить к строительству кузни. Тот же работяга, что строил печь кухни, взялся и за неё. Оптимизма я не испытывал, потому что кухонная печь по степени кривизны и уродства напоминала огра из ночных баек-страшилок.