Каюр

Приказав ассистентам убрать окровавленные тампоны и бинты, поменять пропитанную кровью простынь, я запретил трогать Льюиса, и переносить его куда-либо. Ближайшие несколько дней ему придется провести на этом столе, ибо это место сейчас было единственным более-менее стерильным. С этого стола мы его снимем либо, когда ему будет лучше, либо отнесем в могилу…

Три дня Льюис был на грани жизни и смерти. Температура, которая поднялась у него после операции, не спадала, компрессы не помогали. Он метался в бреду и нам пришлось крепко зафиксированный его тело ремнями к жесткому основанию стола. Я потерял всякую надежду на благополучный исход, но всё же на глазах у других полярников крепился, и не отходил от больного, проверяя дренаж, проводя обработку ран антисептиком и делая перевязки. Больше ничего сделать я не мог, в конце девятнадцатого века ещё не придумали антибиотики, и сейчас нужно было полагаться только на то, что крепкий и закалённый организм штурмана справится сам.

На четвертый день, после того как я ненадолго задремал тревожным сном, очнувшись, я вдруг понял, что Льюис тоже спит. В этот раз штурман лежал спокойно, а измерив его температуру, я с удивлением увидел, что она спала. Кризис миновал…

С того самого, четвертого дня, Льюис быстро пошел на поправку.

— Мистер Волков, я ваш должник! Вы мне жизнь спасли, медведя застрелили, с того света вытащили, а я подвел вас… — Льюис был ещё слаб, его только недавно перенесли со стола на его спальное место.

— Мэйстона и Ричарда благодари — Я был уже в хорошем настроении и настроен благодушно — Именно Мэйсон нас все вытащил, а Ричард второго медведя подстрелил, который тебя добить хотел. Вкусный ты, наверное, раз все медведи в округе именно тебя сожрать хотят. Вон, Адам во время операции просил меня с тебя пару стейков срезать, чтобы попробовать. Никто не заметит говорит, скажем мол, что медведь откусил!

— Ай! Да что вы такое говорите то мистер Волков! — Адам, который как обычно возился у плиты, аж кочергу уронил себе на ногу — Ну и шуточки у вас, честное слово! Я ж ни каннибал какой, ни негра!

— Не зарекайся — Ричард, который тоже лежал неподалеку, рассмеялся, и тут же поморщился от боли — Людей бывают периодически жрут даже бледнолиции. Я знаю множество случаев, когда это случалось. То во время кораблекрушения в шлюпке застрянут без еды, то в глуши какой. А мы как раз в самой глуши и есть. Сожрем все припасы, а потом за друг друга примемся. С Льюиса и начнем, раз он вкусный.

— Мистер Гросс! — Адам назидательно поднял в верх указательный палец — Вот ей богу этого не будет, пока у нас есть мистер Волков! А если уж и случится, то начнем, пожалуй, с вас. Я как повар говорю, с вас самый лучший навар будет! Мослы у вас как у быка, с такой отличный бульон получится!

— Да можешь их обоих на котлеты пустить. — Я одобрительно махнул рукой — Оба меня подвели, не могли от какого-то там медведицы отбиться. С кем вот теперь третий склад делать?

Это была реальная проблема. И так. Из основной команды закладки складов, именно из тех людей, которые наиболее хорошо себя показали в походных условиях, двое выбыли. Льюису восстанавливаться ещё долго, и не факт, что он не останется инвалидом, Ричарду тоже ещё предстояло долгое лечение, ибо перелом есть перелом, пусть даже легкий, и, если сломаны рёбра. С такой травмой на лыжах он не ходок. А ведь крайний наш выход в этом году, должен был стать самым длинным и трудным… Остались только я и Мэйсон, и вдвоем мы не справимся.

Кого с собой взять, и кем заменить выбывших товарищей, я думал долго. После метаний из в стороны в сторону, оценки качеств каждого кандидата, я наконец-то принял решение. Чарли заменит своего двоюродного брата, а место Льюиса займет Итан. Чарли военный, и, хотя не показал хороших результатов в езде на лыжах, был очень трудолюбив и упорен, так что должен справиться. Итан же был крепок и селен, а ещё он был очень решительным человеком, готовым идти до конца. Я хорошо помню свой расстрел… Да, я испытывал с тех времен неприязнь к картографу, а вот он делал всё, чтобы я про это забыл. Сейчас Итан был образцом подчиненного, выполняя все свои обязанности так, что ему не надо было даже что-то говорить или приказывать. Но оба новых кандидата в мою команду были не готовы. Они не умели строить иглу, плохо ходили на лыжах, не умели обращаться с собаками, а значит выезд придётся отложить. Теперь снова предстояли тренировки новых членов команды, мы упускали время…

Последний склад мы заложили только в середине ноября, когда в свои права уже вступила полярная ночь.

Да, во время полярной ночи в Северной Гренландии бывает светло. Хотя солнце и не всходит, небо может быть освещено слабым голубым светом, а в некоторых случаях могут наблюдаться и другие цвета, например, розовый или красный, благодаря преломлению солнечного света в атмосфере. В более высоких широтах, ближе к полюсу, особенно во время полярной ночи, может быть даже светлее, чем в более южных регионах.

Этого светлого времени было не много, то слабый рассеянный свет, как перед рассветом, в середине дня, то густые сумерки, едва позволяющие различать очертания объектов.

Ехать в этих сумерках на собачьих упряжках среди льдов было то ещё «удовольствие» конечно. Мы придерживались строгого графика — не менее восьми часов ходового дня, и часть пути, в начале и в конце дня, вообще шли в полной темноте, не говоря уже об установке лагеря перед ночёвкой и об утренних сборах. В эти несколько самых трудных часов путешествия, нашим путеводителем служил компас и звезды, а, чтобы избежать смертельной опасности на ледяной дороге (полыньи, торосы и трещины), нам приходилось полагаться исключительно на собак, которые за эти три похода тоже приобрели значительный опыт. Лидеры упряжек каким-то не объяснимым мне образом безошибочно отыскивали ранее пройденный нами путь (пока мы шли до второго склада и когда возвращались обратно), даже если после очередной бури следы были засыпаны снегом, вовремя останавливались перед полями торосов, тонким льдом, или снежным настом, закрывающим провал во льду. В эти темные часы все участники похода буквально молились на собак.

Да что там говорить. Темнота давила и доставляла нам неудобство во всем, и это касалось не только езды. Сборы лагеря, и тем более его установка, когда мы строили очередной снежный дом, теперь занимали долгие и мучительные часы. Учитывая почти полную тьму, суточная температура колебалась не сильно и редко была выше минус сорока пяти градусов по Цельсию. Даже легкий ветерок в этих условиях буквально мгновенно обмораживал кожу. Верхняя одежда, как бы мы не старались её просушить, замерзала и сковывала ледяным панцирем наши тела, делая нас неуклюжими и мало подвижными. Шерстяное подшлемники и самодельные ветрозащитные маски примерзали к волосам на голове и бороде, и при любом неосторожном движении можно было подвергнутся не санкционированной депиляции. Но самое мучительное было то, что, как и любому живому существу на планете, нам приходилось в этих условиях справлять естественные надобности. Я не буду вдаваться в подробности этого, казалось бы, простого процесса, но один тот факт, что мы терпели до последнего, говорит о том, что дело это было совсем не простое.

И всё же мы этот чертовый склад заложили! В трехстах пятидесяти километрах от зимовья, ровно на половине пути (по моим расчетам) от самой крайней северной точки острова Гренландия был воздвигнут очередной каменный гурий.

Сейчас на маршруте основной экспедиции, хотя бы на начальном отрезке пути, была хорошо разведанная дорога и были готовые лагеря для ночного отдыха. Теперь у нас было пять продовольственных складов, из которых три были запланированы, и два возникшие стихийно, помимо нашей воли. Хотя по сути, склад на леднике, тот самый, где пала лошадь и где пришлось оставить сани, что она волокла, был почти не доступен, так как был вдали от основного маршрута, а склад с медвежьим мясом находился всего на расстоянии половины дневного перехода, от склада номер два. Оставалось надеяться, что до конца февраля, когда полярная ночь пойдет на спад и нужно будет выходить в поход, большинство наших иглу, на строительство которых мы потратили много сил, не разрушаться и не будут заметены снегами.

Теперь нам предстояла зимовка, три месяца темноты и суровых морозов. Три месяца, чтобы вновь исправить свои ошибки, подготовить снаряжения и себя к тому, для чего сюда и приплыли полярники, рискуя своими жизнями.

Глава 19

Полярная ночь накрыла Северную Гренландию как траурный саван. Теперь нам предстояло жить строго по часам, ибо по другому отличить день от ночи больше не представлялось возможным. Я знал, что нарушение суточных ритмов вредит многим системам организма. Мозг не понимает, когда ему спать, а когда бодрствовать, возникает хронический стресс — причем и от полярного дня тоже, когда летом несколько месяцев солнце вообще не заходит. Но по крайней мере летом нам было чем заняться, и это особо не ощущалось, а вот полярной ночью…