Каюр

Вдруг меня обдало жаром, клуб пара заполнил избушку, а когда он поднялся и распластался по потолку, пред нами встала баба Яга. Как лист перед травой, сплюнул я, досадуя на свой невольный испуг.

– Чур меня, чур!
– вскричала она.
– Никак опять русским духом пахнет?

Мне стало немного стыдно за мой фанк.

– Не любо - не нюхай, - грубо сказал я.

Она же, всмотревшись в нас, тоже сплюнула.

– Тьфу, напугали, лешие! Тьфу на вас! Чур!

Яга ногой плотнее прихлопнула дверь. Одета она была в лохмотья и выглядела ровно так, как было уже неоднократно описано.

– Извини его старая, - сказал Каспар.
– Он и вправду не в духе. Был сердитым убит.
– И, чтобы зря не злить ни меня, ни старуху, поспешил обратить всё в шутку.
– Какой Тофет не рай, какая сера не амбра...
– пропел он едва ли не льстиво.

Однако, удивился я, не подозревая в нем столь изощренной начитанности. Цитата была выдернута из одного английского проповедника.

– Ну, это уже чересчур, - скривилась нечисть.
– Какая от вас, жмуров, амбра... Кабы добрая воня, а то сущий смрад.

– Да что ты все чур, да чур, щур, да жмур, - с досадой сказал Каспар. Видимо, напоминание о собственном незавидном состоянии кольнуло его.
– Жмуров чураться - в ад не ходить.

Тем не менее, они обнялись.

– Кто такой?
– спросила бабка. Её глаза, пронзительные, зеленые, сверлили меня из-за его плеча.

– Свой, - кратко ответил Каспар.

– Свой своему поневоле брат.

Она и мне распростёрла объятья, но я предпочёл уклониться от них.

– Чую, будет мне сегодня пожива, - усмехнулась Яга.
– А ты, братец, поторопись, - обернулась она к Каспару.
– Теперь самый жар от углей.

– Ты погреться хотел.
– Каспар распахнул дверь в баню.

Он распахнул, я заглянул, пытаясь всё охватить и запомнить быстрым движением глаз. В этой бане на курьих ножках был какой-то потаённый резон.

Закопченные стены и потолок освещались из-за полуприкрытой заслонки мерцающим очагом, раскаленные угли которого давали свет и сухой жар. Над очагом располагалась каменка, поодаль стояла кадка с водой. Вдоль стены был настелен полок. Пахло березой.

– Лучше нам это сделать сейчас, - обернулся Каспар ко мне.

Пропарить косточки, разогреть плоть? Впрочем, какую плоть? Оболочку, в которую облачен. Однако нет ли в этом какой засады? Достаточно вспомнить, как и благодаря кому я попал в эти скорбные обстоятельства. Несомненно, замыслы против меня были. Я поискал признаки козней и конечно тут же нашел. К стене была прислонена лопата, вещь совершенно необходимая в небылицах о бабе Яге. На такой лопате иванушек в печь подают.

– Садись сюда, - сказала Яга. Я поёжился.

– Прямо на пол?

– Прямо на жопу садись.

– В этом нет ничего мучительного, - сказал Каспар, устраиваясь на лопате.
– Не то придется в следующий раз спускаться ниже, а это хуже. Страшней в ады.

– Успокойся, покойный, - подбодрила меня Яга.

– Новое рождение, - бодро сказал Каспар, убирая заслонку с печного Валгаллища, отчего в баньке сразу стало гораздо светлей.
– Этакий сиамский союз.
– Он подвинулся, давая мне место рядом с собой.

– На всю оставшуюся смерть вечные узы.

Биться в тесной печурке огнём? Заодно с полоумным майором? Нет уж, увольте от подобных уз. Я отшатнулся и рванул к выходу. Однако у двери обернулся на Каспаров крик:

– Ты забыл своего ребёнка!

Ребёнка? Он вскочил и швырнул в меня что-то теплое, оно упруго шлепнуло о мою грудь и повисло, вцепившись в меня всеми четырьмя конечностями. Это проворное цепкое существо и впрямь напоминало дитя человеческое, а скорее - одну из отвратительных кукол Яги. Оно принялось тыкаться сморщенным ртом, словно соску или сиську ища. А не найдя, издало пронзительный визг и впилось мне в предплечье крепкими не по-детски зубами. Было больно и щекотно.

Я в ужасе оторвал эту тварь от себя и отбросил прочь, наобум вывалившись из избушки.

– Я еще приду, я другим путём...
– Каспар стоял на пороге.
– И я буду пеклом! А ты пеплом в нём!

Я вскочил на ноги и бросился наутёк.

Смеркалось. По обе стороны воздымался лес. Сзади трещали кусты: кто-то гнался за мной, Каспар или Яга, или кошка. А может, избушка сама. Они вопили вослед разными голосами. Кроме того, мне показалось, что существ в этом лесу стало гуще, что черным-черно от чертей, что сама Геката, богиня мрака и ужаса, снизошла, чтобы участвовать в этом преследовании.

Я наддал, понимая, что в самый ужас вхожу, попутно перебирая другие возможные способы исхода помимо безоглядного бегства. Я прятался, метался, оборачивался не собой, но продолжал бежать - падая, вставая, снова падая, наступая на себя - ну же, ноженьки...

Тернии рвали тело. Корни цеплялись за ноги. Ветви или лапы чертей хватали и тянули туда-сюда. Не успею подумать о чем-нибудь ужасном, как тут же это нечто обращается в тварь и мчится за мной. Уже почва дрожала от этих несметных полчищ.

Земля сотрясалась от их топота и местами трескалась. Я перепрыгнул через одну, через другую, третью трещины, однако на очередной замешкался, притормозил, и чувствуя, что себя не удержать, ухнул в бездну, последним усилием успев зацепиться за торчащий из земли стебелёк.

Тут же дрожание прекратилось вместе с преследованием. Кто-то навис надо мной, схватил за шкирку - ровно тем же манером, как в начале главы. Я догадался, что это Каспар, еще прежде, чем он сказал:

– Ну же, брат, не упрямься. Вместе мы будем сила. Ничто нас не сомнет!

Однако его предложение вновь повергло меня в непреодолимый ужас.

– Нет-нет-нет!
– вскричал я и даже, кажется, руками взмахнул, и стебелёк выпустил.

– Что ж, не смею задерживать, - сказал он. В голосе его я прочитал сожаление.
– Айм сорри...

Он разжал руку.

Надо полагать, я тут же умер от удара о твердь. База даже боли не зафиксировала. Однако падение помню, было оно долгим. Ветер свистел в ушах. Вопли звучали. А потом все прекратилось в один момент. Ужас всосал меня, словно перышко.