Казанские юридические школы: эволюция образовательных и научных традиций в современной юриспруденции

Заслуживает внимания и другая идея автора. Расширение компетенции местного Совета как собрания депутатов, равно как решение местным Советом отдельных вопросов, входящих в компетенцию исполкома, не меняет их конституционного положения, их места в государственном механизме и не меняет формы государственной деятельности, им присущей 347 .

Характерной чертой научных исследований Николая Андреевича Волкова была связь абстрактных принципиальных положений с особой точностью к тенденциям, вариантам и деталям. Так, в главе, посвященной отделам и управлениям исполнительных комитетов Советов депутатов трудящихся, автор очень внимательно и детально анализирует все варианты организации и деятельности этих органов. Он отмечает, что с разрешения вышестоящих органов перечень отделов и управлений исполнительных комитетов Советов депутатов трудящихся может значительно отличаться от перечня, предусмотренного Конституцией союзной республики 348 .

347

См. там же. С. 32.

348

См. там же. С. 64.

В условиях жесткой коммунистической идеологии и весьма неоднозначной практики государственного строительства, следует понять крайне осторожные высказывания автора по ряду проблем. В целом, негативно оценивая практику согласования кандидатур руководителей отделов, до их назначения, с вышестоящими отраслевыми органами 349 , автор приходит к следующему выводу: «Такой порядок подчинения в соответствии с принципом демократического централизма обеспечивает централизованное руководство в лице вышестоящего органа отраслевого управления, с одной стороны, и полноту власти местного Совета – с другой, конкретное, со знанием местных условий и особенностей руководства местного Совета отраслевым аппаратом управления в соответствии с установками центральных органов» 350 .

349

См. там же. С. 69.

350

См. там же. С. 70.

Н.А. Волков как никто другой понимал важность соотношения централизации и децентрализации. Не имея возможности, как большинство ученых советской эпохи, высказать свои мысли более резко и прямо, он акцентировал внимание думающей общественности, что отделы и управления исполкомов являются прежде всего органами соответствующих Советов и их исполкомов 351 .

Сегодня, когда существует ФГОС «Государственное и муниципальное управление» и функционирует широко разветвленная сеть высших образовательных организаций, где преподают государственное и муниципальное управление, трудно представить, что до 1965 г. не существовало таких отраслей советской науки.

351

Волков Н.А. Исполнительный аппарат… С. 70.

Несомненной заслугой Н.А. Волкова является его уверенность в том, что наука государственного управления и наука административного права представляют собой взаимосвязанные, но самостоятельные научные направления 352 .

Особое внимание следует обратить на тот факт, что в своей работе авторы рассматривают такие вопросы, которые намного опередили время. Например, наряду с анализом основных вопросов науки управления, они предлагают свою авторскую трактовку предмета, системы и методологии курса «Научные основы государственного управления в СССР». Или, например, они впервые рассматривают информацию как элемент научной организации управленческой деятельности и даже анализируют научные основы этики и эстетики в управленческой деятельности.

352

См.: Юсупов В.А., Волков Н.А. Научные основы государственного управления в СССР. Казань: Изд-во Казанского университета, 1972.

Труды профессора Николая Андреевича Волкова были и остаются значительным вкладом в развитие науки административного права и науки государственного управления. Они не потеряли своей актуальности и в современное время, что позволяет уверено говорить о наличии особой - казанской школы административного права.

§ 4. Республики Российской Федерации в формате современных межнациональных отношений

Национальный компонент российского федерализма и сегодня остается в центре многочисленных научных и политических дискуссий. Можно выделить, по меньшей мере, четыре взгляда на проблему. Первый, «официальный» взгляд: безусловное сохранение существующих принципов и субъектов федерации, ее национально-территориального и асимметричного статуса. Второй: переход к унитаризму, «губернизация», отказ от федерации как формы национально-государственного устройства, от самих республик и прочих форм национальной государственности народов. Третий - компромиссный: переход к унитаризму («унитарный панцирь») с сохранением национально-территориальных (административных) автономий. Взгляд четвертый: сохранение федерации, но построение ее сугубо по территориальному признаку, без учета национального компонента.

Критиков современного российского федерализма и его национальной составляющей объединяет общее стремление либо к полному отрицанию, либо к умалению национального фактора применительно к нерусским народам. Так, один из ведущих российских государствоведов А.Н. Кокотов полагает, что «… объединение на началах федеративного равенства народа, составляющего более 81% населения России, т.е. русских, с остальными ее народами без ущерба для русской нации в любом случае невозможно» 353 . И хотя далее он признает, что выбор «…

353

Кокотов А.Н. Русская нация и российская государственность. Екатеринбург, 1994. С. 94.

чисто унитарной модели государственного устройства станет свидетельством игнорирования интересов нерусского населения страны» 354 , тем не менее такая, даже компромиссная, постановка вопроса плохо сочетается с национальным суверенитетом народов и конституционным принципом их равноправия.

Приходится признать, что сегодня отрицают или умаляют значимость национального компонента российской государственности и ее федеративной основы в целом не только отдельные юристы, ученые и политики, но даже целые политические партии, например, ЛДПР.

354

Там же.

Между тем с давних времен Россия строилась как конгломерат многочисленных народов.

Обращаясь к русскому этногенезу, И.А. Ильин писал: «Мы должны были… не искоренить, не подавить, не поработить чужую кровь; не задушить иноплеменную и инославную жизнь, а дать всем жизнь, дыхание и великую родину… всех соблюсти, всех примирить, всем дать молиться по-своему, и лучших отовсюду вовлечь в государственное и культурное строительство» 355 .

Именно поэтому, несмотря на великодержавие царизма, государственно-правовые признаки федеративного устройства были присущи и дореволюционной России: взять хотя бы официальный титул российского императора, в котором кроме русских отдельно перечислялись более 20 национальных регионов; Россия признавала автономный статус Финляндии, Польши, Туркестанского края, среднеазиатских ханств. Правда, отношение к инородческим общностям в разное время было неодинаковым и зависело от политических установок центра. Например, Екатерина II и Павел I, по сути, приравняли своими указами права мусульман «благородного происхождения» к правам русского дворянства. В состав императорского конвоя при Екатерине II входил татарский эскадрон, пользовавшийся особым доверием императрицы. Но позднее произошел откат от этой политики. Так, в 1910 г. по решению П.А. Столыпина было создано «Особое совещание по выработке мер для противодействия татаро-мусульманскому влиянию в Поволжском крае». В конце XIX – начале ХХ веков властями поощрялись черносотенные погромы в местах проживания евреев и жестко ограничивались их права. Подобные факты общеизвестны, и не случайно поощрение черносотенцев в николаевской России, национальный фактор сыграл столь значительную роль в ходе революционных событий 1917 г. и образования Советского федеративного государства.

355

Ильин И.А. О России. М., 1991. С. 13.

В наследие от Советской власти нам достались конкретные формы национальной государственности нерусских народов, существующие в качестве этнических субъектов национально-территориальной федерации.

Кому-то это нравится, кому-то нет. Кто-то не без оснований указывает на использование местными национальными элитами своего кадрового и административного ресурса в ущерб их русскому населению («феодальные княжества»), на «горячие точки» в республиках Северного Кавказа и выражает недовольство последствиями «суверенизации» республик, в частности, таких как Башкортостан, Татарстан, Тыва, Якутия-Саха. Все это так. И тем не менее существование форм национальной государственности, именно национально-государственный компонент российского федерализма - это объективная реальность, с которой необходимо считаться и которую нельзя безнаказанно упразднить росчерком властного пера. Поэтому помышлять надо не о том, как бы «губернизировать» Россию или ввести компромиссный национально-административный унитаризм, а о том, как оптимизировать нашу федеративную государственность в формате современных межнациональных отношений, не ущемляя национальный суверенитет как русского, так и нерусских народов. Представляется, что в фокусе этой проблематики находится и республика как наиболее продвинутая форма реализации суверенитета титульной нации, как государство и титульной нации, и русского, и всех других населяющих ее народов.

Но вот вопрос: всегда ли учитывает это обстоятельство федеральный центр? К сожалению, в конце 1990-х гг. и позднее состоялся ряд решений парламента и Конституционного Суда РФ, отнюдь не укрепляющих статус и значение республик как субъектов Федерации. По всей видимости, эти решения стали естественной реакцией на «суверенизацию» республик. Однако их юридическая, а во многом и политическая обоснованность вызывают серьезные сомнения. Можно указать, например, на решения Конституционного Суда РФ, «отменяющие» суверенитет и гражданство республик, на акты Государственной Думы о запрете перехода на латиницу в национальных субъектах Федерации, об отмене в республиках института президентства, о контрольных цифрах, устанавливающих пределы численного состава их парламентов и т.п. Понимая необходимость приведения законодательства республик, как и других субъектов РФ, в соответствие с законодательством Федерации, трудно тем не менее согласиться, например, с тем, что в целях унификации законодательства республикам пришлось изъять из первоначального текста своих конституций главу об избирательной системе: негативные результаты такого изъятия (равно как и отсутствия подобной главы в Конституции РФ) столь очевидны, что не требуют комментариев.

О суверенитете республик. Совершенно напрасны опасения тех, кто считает, будто уважение к суверенному государственному статусу народов, населяющих республики, грозило разрушить Федерацию. Как свидетельствует опыт царской России, разрушить ее способна изжившая себя имперская национальная политика.

Реализуя национальный суверенитет своих народов, высшие представительные органы республик в начале 90-х гг. ХХ в. приняли декларации о государственном суверенитете республик без выхода из России. Суверенность республик признавалась в федеративном договоре между Российской Федерацией и республиками от 31 марта 1992 г. и также никоим образом не увязывалась с отделением республик от Федерации.