Казанские юридические школы: эволюция образовательных и научных традиций в современной юриспруденции

Во-вторых, конституционная модель характеризуется органическим единством, регулируя основы общественного и государственного устройства, правовое положение личности с позиций определенных конституционных ценностей и с учетом специфических условий страны.

В-третьих, конституционная модель – это юридическая проекция общественного развития. Она фиксирует настоящее и вместе с тем является ориентиром на будущее. Так, очевидно, что цель «всеобщего благоденствия», провозглашенная Конституцией США 226 лет назад, до сих пор не реализована. Но именно она в течение последних 100 лет определяла и продолжает определять социально-экономическое развитие США. Точно также и Конституция РФ в полной мере своих возможностей еще не исчерпала.

В-четвертых, всякая новая конституционная модель, в отличие от обычной новой конституции, является фактором стабилизации общества, создавая условия для развития общественных отношений на новых началах, что требует принятия нового законодательства, формирования на его основе новой правоприменительной практики, изменения правового сознания и правовой культуры в целом.

Выявление таких закономерностей – одна из приоритетных задач науки.

Характерной чертой науки конституционного права является непрерывность ее развития. Даже когда не происходит заметного обновления актов конституционного законодательства, наука продолжает исследование общественных отношений, формирующихся в системе конституционно-правовых координат.

Развитию науки конституционного права способствуют и позитивные субъективные факторы – стремление ученых-конституционалистов внести свой вклад в ее научное наследие, создав новые конституционно-правовые идеи и концепции 311 .

Хотя следует признать, что динамика ее развития во многом определяется интенсивностью эволюции конституционной системы. Чем чаще сменяются основные законы, иные системообразующие конституционно-правовые акты либо обновляются их тексты, тем более интенсивно идет разработка новых научных идей. Это явление стало особенно заметным в последние годы, что, на наш взгляд, дает основание к определению XXI века как века конституционных реформ.

311

В этой связи можно привести труды В.А. Туманова, А.А. Мишина, Г.В. Барабашева, И.Д. Левина, М.А. Нуделя, ряда других советских конституционалистов, чьи идеи во многом определили развитие конституционно-правового сознания 1980–1990 гг.

Так, по данным исследования Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ, с 1 января 2000 г. по 1 ноября 2014 г. только в государствах Европы было принято 254 закона о внесении изменений и дополнений в конституции, что почти в два раза больше (130 законов), чем в последнее десятилетие ХХ века. Столь существенное увеличение интенсивности конституционных изменений дает основание к постановке вопроса об исчерпанности либо затрудинтельности использования иных возможностей раскрытия потенциала конституций посредством их толкования, принятия необходимых законодательных актов, развития правоприменительной практики.

Следует различать конституционные реформы и иные конституционные преобразования 312 . Основным отличием конституционных реформ является то, что они изменяют основополагающие положения основного закона, прерывая конституционную стабильность. Обычно они связаны с принятием новых конституций, корректирующих базовые характеристики общественного и государственного строя. Но нередко они осуществляются и посредством частичного пересмотра действующих основных законов. Так было в России в 1990–1992 гг., когда в Конституцию РСФСР 1978 г. были внесены более 500 поправок, многие из которых имели принципиальное значение, исключая руководящую роль коммунистической партии, изменяя систему организации власти, устанавливая новые принципы экономической деятельности и т.д. В результате, по существу, была создана новая Конституция, хотя и считавшаяся Конституцией 1978 г.

312

Подробнее см.: Хабриева Т.Я. Стабильность конституции и реформы // Конституция Российской Федерации: от образа будущего к реальности (К 20-летию Конституции России). М., 2014. С. 159–172.

С другой стороны, многие новые конституции и крупные конституционные поправки не дают оснований к признанию их конституционными реформами, поскольку они не прерывали конституционную стабильность. Примером могут служить принятые во Франции в 2008 г. Конституционный закон «О модернизации институтов Пятой республики» и Закон «О социальной демократии», не изменившие базовые принципы организации государства и общества.

Изучая конституционные реформы и иные конституционные преобразования, наука осваивает новые конституционно-правовые ценности и нормы, устанавливая их содержание, выявляя особенности их применения, находя решения возникающих при этом проблем 313 .

313

Подробнее см.: Кутафин О.Е. Российский конституционализм. М., 2008.

Нередко такой поиск занимает не одно десятилетие. В частности, речь идет о проблемах реализации конституционных ценностей, т.е. тех положений, которые имеют непреходящее, универсальное значение для человека, общества и государства.

Замедление в их научном освоении объясняется и дискуссионностью набора базовых конституционных ценностей. В научной литературе к ним, в частности, относят положения конституций о человеке как высшей ценности конституционного правопорядка, о народовластии, сохранении гражданского мира и согласия, множественности форм и равной защите прав собственности, свободе законной экономической деятельности, многопартийности, идеологическом многообразии, демократическом, правовом, социальном, светском государстве и т.д. Но необходимого теоретического обоснования такого отбора не предложено.

Нет ясности и в вопросе о том, следует ли в конституционном праве различать высшие и иные ценности и как могут разрешаться возникающие между ними противоречия, например, между такими ценностями, как человек и права человека, которые закреплены в ст. 2 Конституции РФ. Очевидно, что конституционно-правовая аксиология заслуживает большего внимания.

Требуют глубокого научного осмысления и проблемы восприятия конституции в общественном сознании как документа с элементами общественного договора между государством и народом, различными социальными группами, центральной властью и регионами, что будет способствовать гармонизации конституционно-правового пространства и более эффективному регулированию конституционно-правовых отношений в политической, социальной и экономической жизни.

XXI век – время преодоления несовершенства конституционно-правовых механизмов решения экономических, социальных, экологических задач. Их проектирование требует фундаментальных научных разработок. Но в континентальных странах Европы, например, во Франции, основным предметом исследования в наиболее востребованных учебниках по конституционному праву являются политические институты, а экономические и социальные основы общества не изучаются 314 .

В немецких монографических и учебных изданиях, посвященных государственному праву Германии, социально-экономические вопросы рассматриваются в ограниченном контексте, главным образом через призму конституционных прав человека 315 .

314

Gicquel J., Gicquel J.-E. Droit constitutionnel et institutions politiques. 25e 'ed. P. 2011; Hamon F., Trope M. Droit constitutionnel. 30e 'ed. P. 2007.

315

Katz A. Staatsrecht. Grundkurs im "offentlichen Recht. 18 Aufl. Hamburg, 2010.

Значительно более широко вопросы экономической системы и политики государства затрагиваются в российской науке конституционного права. В последние десятилетия было издано несколько крупных работ, посвященных «конституционной экономике», «экономической конституции», «конституционным основам экономики, в которых анализируются механизмы взаимовлияния конституции и экономики. Но недостаточно исследований проблем социального развития, что сдерживает процессы социализации конституционно-правового пространства.

Актуальны исследования каналов влияния конституций на правовое развитие, в том числе посредством конституционализации законодательства и правоприменительной практики. Это явление до недавнего времени в юридической науке не изучалось. В советскую эпоху конституции в основном воспринимались как политические манифесты, а не как высшие по своей юридической силе акты. Вопросы конституционализации законодательства не затрагиваются и западными правоведами. В своих работах они не выходят за рамки судебного конституционного толкования и контроля.