Каждый раз наедине с тобой

Харрисон вошёл в хлев и засучил рукава. В течение дня животные свободно входили и выходили наружу, и некоторые из них промокли под дождём. Они обсыхали в своей обычной манере. Странно: когда он занимался с животными, то терялась суровость, и Харрисон вёл себя почти по-отечески. Доходило до того, что разговаривал с ними. Но более абсурдной вещью, убеждающей его в окончательной потере разума, было ощущение, что эти звери его слушают. Определённо, слушали намного внимательней, чем некоторые куски дерьма, повстречавшиеся в его жизни. Несомненно, слушали лучше, чем Реджина.

— Харрисон Дьюк!

На мгновение, прежде чем вспомнил о своей нежелательной гостье, он взглянул на кобылу, словно это та его окликнула. Затем краем глаза уловил тень силуэта девушки, остановившейся у порога. Он дал знать, что заметил её, но ничего не ответил на оклик. Продолжил делать то, чем занимался ранее, словно она важна меньше, чем чучело животного.

Баран и индюк не проявили восхищения от вновь прибывшей. Они двинулись по направлению к ней с воинственным видом.

Девушка вскрикнула, немного отодвинулась назад, но не сдалась.

— Ты не можешь так меня игнорировать! — воскликнула она, пока баран рассматривал её, опустив голову и выставив на обозрение рога, а индюк распушил перья и закудахтал, что-то очень похожее на сигнал тревоги.

Харрисон склонился над кормушкой, чтобы наполнить сеном и, держа в руке вилы, неожиданно резко выпрямился. Он быстро и звонко свистнул, положив два пальца в рот, и огромный баран, вновь спокойный, поскакал к нему. Индюку потребовалось ещё немного времени, чтобы подумать, но в итоге он замолчал и сложил перья вместе.

Но самым агрессивным животным из всех был Харрисон.

— Послушай-ка ты, — сказал ей серьёзно на повышенном тоне, чтобы перекрыть шум дождя, который бил по крыше как падающие камни. — Вместе с моим агентом ты меня надула, выдавая себя за мужчину. Ты добралась до моего дома, несмотря на то, что дал понять — я не хочу видеть рядом людей. Ты заставила меня нырять в озеро, чтобы спасти твою толстую задницу и теперь ведёшь себя как возмущённая императрица? Разве тебя не учили, что каждая реакция — это следствие причины? И причина твоего поведения занозы-в-заднице?

— Я только хочу узнать, есть ли альтернативный маршрут, позволяющий вернуться домой?

— Ты можешь забраться по горло в озеро и перебраться на другую сторону. Однако не рассчитывай на мою помощь, и если умрёшь, то не жди, что соберу твои кости для их надлежащего захоронения.

— Этот мост был единственной дорогой?

— Для тех, кто не умеет летать — да.

— И что мне теперь делать?

В ответ он протянул ей вилы.

— Поможешь мне вычистить хлев и накормить животных.

— Что?

Харрисон наклонился над ней и угрюмо посмотрел. Его густые волосы были мокрые, от воды блестела и борода, а глаза без света выглядели тёмными.

— Если кто-то не появится забрать тебя с вертолёта, планера или инопланетного корабля, ты останешься здесь, пока мост не будет отремонтирован. При таком дожде какие-либо работы невозможны. Поэтому — сделай себя полезной. Мы находимся не в «Хилтон» и не ожидай обращения как с нью-йоркской киской: хочешь крышу над головой и какую-то еду — ты должна их заработать.

Он вновь протянул ей вилы. Девушка, казалось, готова была разреветься. Харрисон фыркнул всё более раздражённо, почти зарычал. Как он ненавидел ложных бунтарей, которые заявляли о себе как о сильных женщинах, а затем при первом осложнении плавились в слезах. Окей, что греха таить, случившееся стало более, чем банальное осложнение, но маленькая сучка должна была предвидеть. Ты не можешь в одиночку отправиться из Нью-Йорка в Вайоминг на встречу с мужиком (который, к сведению, может быть психом), в своём грёбаном пальтишке в клетку, шапке с помпоном и видом придурка на экскурсии и не просчитать возможности, что события пойдут наперекосяк.

— Я…задержусь только на ночь, — промямлила она. — Завтра утром позвоню Гуннарду и попрошу меня забрать.

— Телефон не работает.

— Но какого хера…

— «Но какого хера» говорю я, а не ты. Если тебя не устраивает, можешь спать в хлеву. А сейчас помоги мне, но старайся не делать резких движений. Блэк — тот ещё ублюдок.

— Блэк?

— Индюк. Он может выклевать твои глаза. Шип — баран, с посторонними чуть менее агрессивен. Думаю, ты найдёшь общий язык лишь с гусями и курами по очевидным причинам.

— Не обижайся, но ты не чувствуешь себя реализованным?

— Моя самореализация — жизнь без занозы в заднице. И твоё присутствие здесь посылает её определённо к чертям собачим.

— Где он теперь?

— Где теперь кто?

Девушка чихнула и, опираясь о дверной косяк, с усилием произнесла:

— Харрисон Дьюк. Мужчина, который создавал истории, скручивающие внутренности и заставлявшие почувствовать себя Прометеем. Тот, кто беспристрастно наблюдал за миром, но умел запечатлеть красоту, спрятанную в вещах, под покровом пота и крови. Твои романы были как удары кулаком и ласка, я с ними выросла и любила их! А сейчас вместо воинствующего рыцаря, который выбивал свои зубы, но показывал правдивую жизнь и заставлял понимать, что ты не одинока и другие тоже страдают, как и ты, я вижу лишь мудака, испытывающего гнев и презрение. Кто, если б имел уверенность, что останется безнаказанным, воткнул бы мне эти вилы в живот и скормил свинье.

В течение всего этого монолога Харрисон не мог не смотреть на неё. Он предпочёл бы посвятить себя собственно деятельности, чтобы продемонстрировать ей, как сильно она не важна, но что-то в вибрирующем голосе девушки сокрушило это намерение. Она была как толстый мокрый цыплёнок, определённо — сорви голова.

Харрисон направился к ней шагом, в котором читалось намерение преодолеть закрытую дверь. Подошёл очень близко, увидел, как она дрожит.

«Маленькая толстая матрёшка, разочарованная и злая, не разумно провоцировать мужчину с вилами в руке. Мама тебе не говорила?»

— Пункт первый, — обратился к ней низким, но достаточно пугающим тоном, — если хочешь почувствовать себя как Прометей, то только скажи, и я воткну это тебе в печень. Пункт второй: Принц не ест дерьмо. Ты будешь для него противна, даже если полить тебя клюквенным соусом. Пункт третий: больше не напоминай мне о ком-то, кто умер. Тот Харрисон Дьюк — призрак, вымершее животное, мифологическое существо. Если ты приехала на встречу с ним, то должна довольствоваться надгробием. Пункт четвёртый: возьми этот чёртов инструмент и помоги мне.